Куда власть, бизнес и общество тянет воз российского государства?

В каком сейчас состоянии находятся отношения власти, бизнеса и общества? Нужен ли открытый договор между ними? На эти вопросы "Улице Московской" отвечает президент института Национального проекта "Общественный договор" Александр Аузан.

Александр Александрович, идет ли сейчас реальный диалог между властью и бизнесом или это в большей степени выдумки пиарщиков?

Не знаю как у вас на душе, но у меня на душе как-то нехорошо. Сейчас мы имеем кризис ожидания, в отношении того, что между властью, бизнесом и обществом все пошло не так, как предполагалось.

Мы имеем кризис. Он носит закрытый характер и, к сожалению, не определен как политический. Мы понимаем, что не улучшается экономическая динамика от коллизий, которые происходят между властью, бизнесом и обществом. Мы имеем скорее кризис общественный, сознание того, что считалось важным и стабильным во взаимоотношениях и перестало быть точкой опоры.

Тогда что обеспечивало стабильность в прошедшее десятилетие?

В 1993 году, когда принималась конституция, бизнес никакой серьезной роли еще не играл. Он занимался другими вещами, у него была своя история, в том числе и криминальная.

Позже, когда упала сверхинфляция, и стало возможным прогнозировать деятельность хотя бы на год, то примерно с 1995 года стали выделяться компании, которые были не лучше, чем остальные, но они сознавали, что в своем секторе рынка они будут работать и через пять лет и через десять. Кончился тот период, когда мы сегодня шапки шьем, завтра нефть добываем, послезавтра облигации выпускаем. В середине 90-х стала выделяться группа конкурентно-способных компаний, в среднем бизнесе, в разных областях, которые стали думать на пять-десять лет вперед. Это был существенный шаг. Следующий шаг был дефолт.

После дефолта, в 1998 году пришлось понять простую вещь, твой личный бизнес может идти хорошо, но это не означает, что дом не упадет тебе на голову, погребая в том числе и твои собственные достижения. Следовательно, надо как-то участвовать в его строительстве и поэтому с осени 1998 года пошло ассоциирование компаний. Каждый месяц приносил известие о том, что здесь и там образовалась отраслевая ассоциация и все они имеют свои программные предложения правительству. Шло взросление бизнеса.

Если говорить о крупном, олигархическом бизнесе, то и здесь интересны точки трансформации. Существенным моментом было образование круглого стола бизнеса России в 1994 году, про эту организацию сейчас мало кто помнит, но именно она являлась базой тех самых решений о выборах 1996 года, это был момент кульминационного выбора для страны, не формальном смысле, а в выборе стратегического пути России. В 1996 году легально звучали предложения отказаться от конституции 93-го года и пойти на сговор против коммунистов.

Позже главной темой была идея белого бизнеса. Ее суть была лишь в договоренности не стрелять друг в друга. Ушла война в крупном бизнесе с применением всех видов оружия и было очень трудно прекратить такую войну, потому что скелеты в шкафах стоят у каждого. Сидеть за одним столом с людьми, которые убивали, стреляли в твоих друзей и сотрудников - тяжело.

И нужно было совместно придавить первый рецидив. На мой взгляд, КСБР удалось решить эту задачу, именно поэтому они играли роль ведущего политического субъекта в 1996 году.

Следующий этап - образование новой версии РСПП (Российского союза промышленных предпринимателей). На дворе стоял 2000 год, поэтому здесь суть соглашения была не то, что не стрелять друг в друга, но не использовать друг против друга части государственного аппарата - правоохранительные органы, прокуратуру, ФСБ, МВД. Не сбылось, потому что договоренности с первым субъектом - государством не удалось достигнуть.

В чем же состояла причина кризиса?

Олигархи исходили из того, что они контролируют ситуацию. Мол, если они друг против друга воевать, то вроде бы и нет субъекта, который занесет на них дубинку правоохранительных органов. Они были убеждены по опыту внутренней войны, что дубинку в действие приводит какой-то экономический интерес одного из крупных участников.

На тот момент в эволюция олигархических капиталов проходила новую веху истории. Придя в промышленность, олигархи через несколько лет стали сознавать ответственность за так называемые свои города. Финансовым бизнесом можно заниматься абстрагировано от того, что происходит с населением. Но крупной промышленностью так заниматься нельзя. Вы получаете вместе с этой промышленностью комплекс социальных проблем, которые как-то надо решать. Оказывается, что крупная компания формирует 70-80 % бюджета области, 95 % бюджета города, естественно, участвует каким-то образом в выборах мэра, городского собрания и т.д. Потом оказывается, что чемоданы с деньгами, занесенные мэру, не помогают решить социальные проблемы.

К 2003 году многие из олигархов еще говорили, что им не важен малый бизнес, с большим бы разобраться. Или какое там еще гражданское общество, вот отладить бы мне с губернатором его работу и все будет нормально. Такое социальное взросление происходило в последние годы.

А что происходило с обществом?

Про общество также можно сказать много критических слов. Я бы сказал, что у нас слабость гражданского общества в том, что у нас практически нет самого мощного его корня - местного самоуправления. Не в том смысле, что мало мэров, с мэрами у нас все в порядке, а в смысле структурирования городского сообщества. От клубов любителей собак и кошек, причем очень важны клубы по интересам, до кредитных союзов. От кондоминимумов до общества взаимного страхования и гаражных кооперативов. Это и есть местное самоуправление, но оно у нас скорее дезинтегрировано, эти точки между собой не связаны и самым важным земным уровнем управляет кто угодно, но не сообщество.

Как же это изменить?

Нужно уходить от практики управляемой демократии. У меня она никогда не вызывала положительных эмоций. Что такое управляемая демократия - это попытка управлять поведением или одеждой людей на улице с помощью изменения показаний термометра. На 2-3 градуса это удается, но если сказать, что сейчас не -15 градусов, а ноль, то начинаются неприятности. Драма в том, что этот инструмент стал переходить в другие руки. Я могу сильно заблуждаться, но считаю, что Волошин ушел потому, что управляемая демократия работает все хуже. Петербургские выборы, это его пиррова победа - приемлемый для города кандидат проведен со второго тура, с колоссальными затратами! А в России 89 регионов, с неявкой, с голосованием на уровне всех граждан 12 % - это очень сильные звоночки.  

Леонид СВЕТЛИЧНЫЙ, Пенза. Опубликовано в газете "Улица Московская" № 29. 5.12.2003.