"Родился в 1958 году. В детском саду узнал цену коллективизму. В 1975 году закончил без сожаления среднюю школу. По первому диплому - культпросветработник высшей квалификации, отчего до сих пор вздрагивает. В 1980-82 годах служил в Советской Армии, где научился говорить матом. Выжил и демобилизовался, но до сих пор вздрагивает от словосочетания "священный долг". Перед тем как начать писать, некоторое время читал..."

Это все, что посчитал нужным указать в своей биографии известный столичный журналист и писатель Виктор ШЕНДЕРОВИЧ. Мы же считаем своим долгом добавить: Шендерович - автор стихов, афоризмов, публицистики, телевизионных фильмов. Недавно выпустил в свет сборник своих произведений в трех томах. Высокопрофессиональный и, пожалуй, самый смелый политический (а по его собственному определению - социальный) сатирик. Он начинал знаменитые "Куклы" на "старом" НТВ, делал "Итого", "Помехи в эфире", "Бесплатный сыр" на ТВ-6 и ТВС. Всюду его работа заканчивалась либо реорганизацией, либо закрытием канала. Сначала была громкая и некрасивая история с НТВ, в результате которой единственное по-настоящему независимое телевидение перестало быть таковым, затем навсегда была выключена "шестая кнопка", и, наконец, только что состоялись тихие и мало кем замеченные похороны ТВС.

В конце июня Виктор Шендерович сделал последний выпуск "Сыра". А вскоре после этого встречался с региональными журналистами. Разговор с коллегами вполне в своем духе Шендерович начал с матерщинного анекдота.

- Мужчина ростом метр шестьдесят привел в дом женщину метр пятьдесят. У них родился сын, вырос до метра сорока. Привел в дом женщину метр тридцать. У них родился сын, вырос до метра двадцати. Когда он привел в дом девушку метр десять, дедушка сказал: "Так мы дотрахаемся до мышей". Этот анекдот, в общем, про нашу команду, про меня. Не в том смысле, что мой рост метр шестьдесят, а потому, что когда-то я работал на федеральной телекомпании НТВ. А сейчас близок к тому, чтобы написать все, что я думаю, и быстро ночью на столбы наклеить. Хотя есть еще две газеты, в которых я публикуюсь. Думаю входить в интернет. Ведь это довольно большая аудитория. В принципе, есть еще региональное телевидение. Но это опять таки вопрос времени. Времени, которое понадобится санэпидемстанции, чтобы закрыть то региональное телевидение, на котором будут что-то стоящее показывать.

Если серьезно, то из информационного поля мы не уйдем. Потому что глубоко убеждены: там, где кончается альтернативная информация, альтернативная оценка ситуации в стране, там, где кончается сатира, там через какое-то время начинают пропадать люди. Человечество не знает ни одного исключения из этого исторического правила. Ни од-но-го!

А у нас 22 июня этого года фактически снова возникло гостелерадио Советского Союза. Правда, есть еще развлекательные каналы, которые частично находятся в частных руках. Но что касается информации, источник один - гостелерадио. Как оно решит, так и будет. То, что оно посчитает незаслуживающим внимания, об этом просто никто не узнает. Когда НТВ существовало в свободном бесцензурном варианте, РТР вынужденно было хотя бы упоминать о некоторых событиях. Руководство РТР понимало, что иначе оно окажется в совершенно идиотском положении, так как НТВ все равно об этом скажет. Когда доберутся и до нынешнего НТВ, уровень информации станет совсем советским. Помните, когда мы догадывались о реально происходящем по каким-то косвенным, совершенно непонятным иностранцам, признакам. По положению стояков на мавзолее. Ага, по правую руку от Брежнева этот, а по левую этот, а этот на прошлом параде был третьим слева, а сейчас он второй. Из этого мы и весь мир делали заключение о результатах схватки под кремлевскими коврами.

Мы идем довольно быстрыми шагами к полному отсутствию информации. Сравните телевизионный пейзаж 1999 года с пейзажем сегодняшним… Прошло всего четыре года. А мы уже имеем стальные державные интонации. Один из ведущих дикторов РТР на первом этапе своей карьеры мальчишкой носил у меня кассеты. Сейчас я боюсь на него взглянуть. Чистый государственный василиск.

Это очень опасно для общества. Потому что телевидение покрывает страну, как бык овцу. Это же оружие массового поражения! Это не Толстой, которого вы читаете. А кто-то другой читает другого. Телевидение действует сразу на десятки миллионов. И вырастает поколение, которое не представляет себе, что можно жить по-другому.

Вот поэтому мы непременно будем что-то делать.

- Ваша версия: почему у частного российского бизнеса не случилось хорошей любви с телевидением?

- Как говорится, некрасиво подозревать, когда вполне уверен. Это не версия, это знания. Телевидение - хороший бизнес, но специфический. В него надо долго вкладывать. Как в ребенка. На годовалого ребенка нельзя орать и бить его за то, что он тебя еще не кормит. Если это происходит, тогда это свидетельствует об умственных способностях родителей. Телевидение - это быстрорастущий ребенок. Но, все равно, отдача от него может быть через десять лет, но не через год. Быстро кормить может только специальное телевидение, пиаровское, джинсовое. "Случайно" показал логотип какого-то предприятия в новостях - кормит сразу. Такое телевидение бизнесмены очень любят.

А телевидение более сложное - шестереночное, которое занимается общественным интересом - увы… Мы понимаем, что через несколько вращений этой зубчатой передачи общественный интерес вернется деньгами. Люди потребляют свободную информацию - на канал идет реклама - реклама приносит деньги. Но такое телевидение требует времени и желания. Его надо любить. Просто любить.

Владимир Александрович Гусинский - совершенно не ангел, он играл в политические игры, он во многом виноват в том, что телевидение стало мощной частью политики, которая способно снимать и назначать министров. Но при этом он отличается он других олигархов тем, что любит телевидение. Он до сих пор лично рисует линейку вещания. Он режиссер по образованию и ему это близко.

- Как вы считаете, почему сейчас так тихо все произошло с ТВС?

- Потому, что политика Путина оказалась довольно эффективной. Единственное реальное достижение пребывания его у власти в течение трех лет - это режим личной власти. Царь батюшка привинчивает флюгер и говорит: ветер дует туда. Президент явно дал понять и возрождением советского гимна, и усилением спецслужб, и атакой на НТВ, что разрешено. А дальше каждый понимает по-своему. Реакция идет волнами, детонирует.

У меня в этом смысле был анекдотический случай. Я ездил по городам с концертами. Был такой сладкий период - 1998-99 годы, когда "Куклы" были популярны и Ельцина уже кусали как мертвого льва. Ко мне в гримерку выстраивались местные градоначальники и их жены с неизменными халами на головах. Они приходили, чтобы пожать руку, улыбнуться, пригласить отужинать, в баньку, в общем, проявить гостеприимство. И другое время - зима 2000 года, когда уже началась атака на НТВ. Я приезжаю в Мурманск, и тот же самый градоначальник, который годом раньше рвался ко мне вот с такой улыбкой, отменяет концерт. Просто запирает на амбарный замок дом культуры и объявляет мне, что там лопнула труба. Причем, директор ДК сказала, что там идет репетиция детского ансамбля к Новому году. Они не договорились между собой - им даже не нужно было договариваться! Они ловят начальственные ветра.

Общество подавляется очень сильно. В поддержку НТВ в Москве и в Питере на митинг вышло по 30 тысяч человек. В любой другой стране после такой демонстрации, когда заполняются центральные улицы города, министр печати ушел бы в отставку. Здесь же - тишина. История с ТВ-6 оказалась еще более циничной, но никаких демонстраций уже не было. А в ситуации с ТВС не понадобилась даже никакая юридическая подоплека. Просто министр печати отключил канал. Почему? Так захотел! И общество это съело.

- Все уже сошлись на мнении, что чем дальше, тем жить страшнее. Тем не менее, любовь народа к президенту все крепчает…

- Россия - такая специфическая страна: любят-любят императрицу, а потом сразу пугачевский бунт. Практически без перехода. В этом смысле россияне напоминают белого медведя. Тигр перед прыжком начинает мести хвостом. У дрессировщика есть пять секунд для того, чтобы достать брандспойт, убраться за клетку. А белый медведь сидит-сидит, и вдруг с места начинает атаку. Ничего не отражается на его морде, ни на секунду. Поэтому на счет любви к президенту я бы был поосторожнее.

Представьте, что во Франции или в Германии стал президентом человек, которого за полгода до этого никто в глаза не знал. Это совершенно невозможно! К тебе должны привыкнуть, о тебе должны знать всю подноготную. Например, Ширак был 15 лет мэром Парижа. Но Путин появился на таком фоне, когда всех остальных просто уже невозможно было видеть. А тут новенький - сам ходит, сам разговаривает и такой милый. Женщину бьет пьяный муж, она бежит на улицу, навстречу ей какой-то человек с интеллигентным лицом. Хочется немедленно отдать ему остаток жизни, потому что возвращаться к мужу сил нет, а для жизни кто-то нужен. Ощущения от президента примерно такие. И сразу после первого очарования началось завинчивание гаек. Тут уже не до любви - лишь бы не трогал. Но Северной Кореей, полагаю, мы не будем. Все-таки, мы за последние 10-15 лет воздуха глотнули, кислородом насытились.

- Какой вы видите выход?

- В цивилизованном государстве человек отвечает власти голосованием. Мы вас выбрали, потом посмотрели, как вы руководите, сказали: "Фигушки, хватит", - и избрали других. Этот механизм существует там, где есть гражданское общество. В России традиционно никогда не было гражданского общества. Об этом уже Герцен стонал как о совершившемся факте. С тех пор прошло еще полтора века. У нас нет гражданского общества! Мы себя не ощущаем народом. Последний раз мы были народом 20 августа 1991 года. С тех пор народа нет, есть электорат, который пользуют раз в три-четыре года.

Я был в Испании, когда там убили молодого судью, боровшегося с терроризмом. То, что я видел, было немыслимо, это было до слез. Вся Испания - частные люди, которые обычно читают газеты с последней полосы, где написано, как сыграли "Реал" и "Барселона" - вышла на улицы. Когда случается такое, банкир запирает свой банк, уборщик кафе вместе с владельцем кафе закрывают свое заведение и выходят на улицы. В этот момент они перестают быть частными людьми и становятся испанцами.

Этого не достигнуть за год. Это - традиции. Испанцы стали народом за последние 30 лет. И у нас есть такая возможность. Но наша социальная генетика все-таки очень плохая. У нас к Путину, к Ельцину, к Брежневу, неважно к кому, отношение как к погоде. "Что-то сегодня дождливо. Какая гадость! На улицу не пойдем". Вот и все отношение. Наверху искренне удивятся, если сказать им, что они нам что-то должны. Что они, собственно говоря, наша рабочая сила. Что мы собрались и их наняли. Они ездят на наших машинах, спят на наших диванах, едят наш хлеб. Мы в любой момент можем их спросить, что они делают. "Ну-ка, покажите карманы. Опять чего-то сперли. Пошли вон!" Они даже не в курсе, что мы можем у них это спросить. Только мы можем их привести в чувство, как пьяного, окатив холодной водой, похлестав по щекам.

Это было на нашей памяти. Мы же помним ребенком, как сгоняли с мавзолея Горбачева, и как все они с мокрыми штанами вокруг нас бегали и в глаза заглядывали. Мы это сделали от широты душевной, а не из принципа. Был такой момент по Достоевскому, пришла такая минутка. Мы решили: "А пошли все вон!" Но когда они пошли вон, мы немедленно сказали: "Что-то нам без вас плохо, ребята, возвращайтесь обратно".

Ваш вопрос довольно философский. Но есть правило вытянутой руки. Каждый человек может воздействовать на того, до кого дотянется. Дети, друзья, родители… Человек может менять мир вокруг себя. Как когда-то замечательно сформулировал Солженицын: "Чтобы ложь не шла через тебя". Если ложь идет в мир, пусть она идет не через тебя. Ты не можешь отвечать за весь мир, но за себя можешь.

- Каково ваше ощущение: зона Шенгена так же искренне считает, как и наша власть, что все происходящее в России - это абсолютно внутренние дела?

- Думаю, что они нас по-прежнему боятся. Поэтому английская королева и принимает у себя офицера КГБ, терпит его бабочку наперекосяк и советский гимн. А какие еще есть на то основания? У нее просто медведь под боком. Медведь, которому лучше кидать куски мяса, чтобы он не особенно вылезал из берлоги. Есть идея - чтобы они нас уважали. Хочется, конечно, но пока вся наша внешняя политика строится на том, что они нас боятся.

- Скажите, с того времени, как не выходит в эфир ваша передача, возникало ли у вас сожаление о том, что такие благодатные темы, как, например, "милиционеры оборотни", пропадают?

- Конечно. С одной стороны, у меня непривычное состояние головы, я могу не знать, какой сегодня день недели. Такого не было девять лет, и для меня это очень странное ощущение. С дугой стороны, я сейчас - шахматист без доски. Играю сам с собой, в слепую. Сижу и сам себе шучу. Поэтому сожаление, конечно, есть. Одну мою шутку пошутил Парфенов: "а что ты во фраке" по поводу визита Путина в Великобританию. Не пропала.

Однако дело не в том, что я не появился на экране, не пошутил. Я понимаю, что сатира - это не прихоть, а создание общественного иммунитета. Это тот укол, который не дает нам погибнуть от ерунды. Если этого укола нет, просто понижается уровень защиты. Люди перестают смеяться, они становятся слабее. Вот и все.

- Сейчас жителям даже самого маленького города предоставлена возможность смотреть несколько телевизионных каналов. Но, по большому счету, когда начинаешь щелкать пультом, то понимаешь, что телевидение буквально унижает человека. Особенно развлекательное.

- Вы можете мне не поверить, но я почти не смотрю телевизор. Я переел его, как Чупа-Чупса, и теперь берегу себя. Смотрю "Планету животных" (в последнее время мне животные нравятся гораздо больше людей). Ну еще спортсменов. Футбол, теннис. Развлекательного я вообще не смотрю ничего, только маленькими дозами "Городок", который мне очень нравится. Стоянов и Оленников блистательны. Другое дело, что это продолжается уже 10 лет. Но делается талантливо. Никакой сатиры нет просто в помине, только юмор разной степени качества.

- Есть и другой юмор - "Аншлаг".

- Мальдештам писал "поэзия - это ворованный воздух", а за разрешенную поэзию он бы просто сек розгами. Если вы про "Ааншлаги", то это не юмор. Это разрешенный юмор. Даже аудитория "Аншлага" считает, что Степаненко - это уже слишком. Как у Бабеля: "старый биндюжник слывет промеж биндюжников грубияном". Но печаль заключается не в том, что на эстраде есть те или другие персонажи. Печаль - это полные залы, хохочущие люди. Есть спрос - будет предложение. Другое дело, что, как и с насилием на экране, здесь мы не должны ориентироваться на спрос.

Когда я слышу слово "рейтинг", моя рука тянется к пистолету. У маленького ребенка большой популярностью пользуется Чупа-Чупс. Но мы говорим ему, чтобы он ел кашку, молочко и хлеб. Хотя у гречневой каши нет никакого рейтинга. Дитю подавай Чупа-Чупс - и до сахарного диабета без остановки. Надо пытаться ориентировать зрителей, предлагать что-то другое.

- С НТВ вы уходили командой. Кто-то вас не поддержал, и отношения с этими людьми были прерваны. Сейчас члены вашего коллектива уходят на другие каналы. Как вы относитесь к ним? Команда развалилась, и вы ее больше никогда не соберете?

- Вы говорите "команда" - в этом есть большое допущение. Люди идут по улице: один в монастырь, другой в супермаркет, третий на свиданку. Они идут в одну сторону, но это не значит, что их надо унифицировать.

Кто-то из моих товарищей был и остается моим товарищем. Мы одинаково понимаем происходящее, мы прошли через довольно серьезные нравственные человеческие потрясения и, безусловно, стали гораздо большим, чем просто коллегами. У меня есть круг людей, которые стали близкими и, я думаю, пожизненными друзьями. Я абсолютно в них уверен.

Многие другие - мои коллеги. Некоторые оказались в такой ситуации, когда они должны либо уйти из профессии, либо попытаться что-то делать на других каналах. При этом им придется пойти на компромисс. Я считаю: они сделают правильно, если уйдут не из профессии, а на другие каналы.

- На ближайших выборах в Госдуму не планируете ли вы присмотреть для себя какой-нибудь партийный список?

- На думу я не гляжу. Хотя предложение, конечно, получил. Я и раньше их получал. Какое-то время назад - из "Либеральной России". Думаю, если бы я сообщил, что я иду по списку этой партии, то назавтра выяснилось бы, что именно я заказал Юшенкова. Если говорить всерьез, то я понимаю, что депутат, законодатель - это профессия. Если понимать под депутатством профессию, то я на это не гожусь. Нужно иметь юридическое или экономическое образование. Желательно, и то и другое. Быть усидчивым, скрупулезным, основательным человеком. Если понимать депутатство как способ заработка, то у меня другие источники доходов - я, в общем-то, пока справляюсь.

- Скажите, что в этой достаточно непростой ситуации помогает вам оставаться на плову, быть блестяще ироничным?

- Мне повезло с родителями. Надеюсь, это может сказать каждый. Они научили, что врать нехорошо, воровать нехорошо, слабых обижать - все в пределах десяти заповедей, не более того. Как у всякого, у меня бывали периоды депрессии, но меня поддерживала профессия. Поддерживала в том смысле, что лежать пластом я мог понедельник и вторник, а со среды у меня не было такой возможности - я должен был что-то писать.

Я долго лежал пластом после "Норд-Оста", и сейчас время от времени возникает чувство отчаяния. Что помогает с этим справляться? Бродский сказал замечательную фразу, абсолютно бродскую: надо помнить о том, что миллионам людей труднее, чем тебе сейчас. В этом Бродский удивительным образом совпадает со словами Володина "стыдно быть не счастливым". Надо понимать, что у тебя, в общем-то, мелкий жемчуг. А у кого-то хлеб черствый, или вообще его нет. Это немного встряхивает. А еще есть римские стоики, красивые фразы которых я в юности вычитывал из любви к языку - мне нравилось, как это звучит. Потом вдруг выяснилось, что это имеет отношение ко мне. "Делай, что должно и пусть будет, что будет". Или: "Это нельзя изменить, но это можно презирать". Это сформулировано людьми. И надо просто понимать: мы не первые и не последние, многим было сильно хуже нас и сейчас сильно хуже нас. Люди как-то с этим справляются. Вот и все.

- Пришла на ум известная фраза из пьесы Шварца "Дракон": "в первую очередь нужно убить дракона в себе". Каков ваш собственный дракон, если он у вас есть? И как вы с ним боретесь, когда он просыпается?

- Я могу только сказать про свой страх. Я так перебоялся в позднесоветское время в советской армии!.. Надо мной был сержант Чуев, который пытался сделать так, чтобы я не жил. После Чуева мне ничего не страшно. Я думаю, что у каждого такой сержант где-то на горизонте маячил. Через 2-3 года после армии я стал писать. И так удачно совпало, что все, что у меня накопилось, вдруг стало можно говорить. А это такой наркотик, который забивает даже чувство страха. Это не значит, что я идиот и ничего не боюсь. Я боюсь, потому, что у меня есть жена и дочь. И я понимаю, с кем мы имеем дело.

Как бороться со своим драконом? Есть совсем свежий пример, связанный с "Норд-Остом". Когда случилась эта трагедия, было огромное желание самообмана. Оно у многих было. Не то, чтобы тебе кто-то заплатил. Анализ произошедшего был так ужасен, что хотелось обмануть себя. Хотелось сказать себе: все нормально, операция спецслужб проведена блестяще, виноваты те, а не эти. Надо было заставить себя анализировать и не бояться думать. Я хорошо помню, чего мне это стоило. Был страх. Не оттого, что накажут, а оттого, что нужно было понять: прав ты, а не они. Надо было иметь некоторое мужество, чтобы это осознать. Мы начали сопоставлять факты, которые привели меня к ужасным выводам. И сказать это в эфир было тоже трудно. Помню, как на записи вокруг меня сидели монтировщики, осветители, техническая служба. Я видел, что с ними происходит. Потом в темноте они по очереди подходили ко мне, жали, что нащупают. Было страшновато говорить, но это было ничто по сравнению со страхом додумать.

Я анализировал по минутам ситуацию той ночи на субботу. Я понял: штурм "Норд-Оста" - сплошное вранье. Любимое выражение Путина: "пиар на крови". Так это оно и было в чистом виде. Это был самый страшный, самый тревожный день в моей профессиональной практике. Надо было не позволить себе ошибиться. Первый шаг - не обмануть себя. Следующий шаг легче - не обмануть другого.

- На экране вы злой, вы желчный. Не устаете от этого? Или наоборот, испытываете кайф, получаете подзарядку?

- Надо отличать доброту от слабоумия. Не всякий, кто благостно улыбается со слюной изо рта, добрый. Не всякий, кто говорит желчные вещи, зол. Я приведу сейчас классические цитаты. Некрасов: "Я проповедовал любовь враждебным словом отрицанья". Про это же Искандер: "Сатира - это оскорбленная любовь". Это гениальное определение. По модулю это такое же сильное чувство, как ненависть, как любовь, просто с обратным знаком. Когда у меня бывали неудачные недели, мне приходилось заводить себя. Тогда мы питались какой-то "мелкой травой", "жучками", которые всегда под рукой. Но когда случалось что-то серьезное, когда был повод для сатиры… Я думаю, что в пощечине негодяю для честного человека есть большое нравственное удовольствие. Человек, который ходит и раздает пощечины направо и налево, больной. Его нужно госпитализировать, ему нужно связывать руки. Но человек, который публично дает пощечину негодяю, как мне кажется, необходим. Как говорил Печерин: "Я люблю врагов, но, как-то не по-христиански". Я не считаю себя злым. Ядовитым - да. Не вырвали мне еще этот зуб.   

Татьяна ЛУКАНКИНА, Ангарск. Еженедельная газета "Подробности", № 31(98), 07.08.2003.