Несмотря на произошедшие за последнее время серьезные изменения в сфере правосудия, состояние судебной реформы в стране далеко от оптимального. Будет судебная реформа по-настоящему эффективной? Удастся ли создать реально работающую, современную судебную систему, которая не только отвечала бы запросам общества и времени, но и стимулировала бы развитие правового государства в России, двигала страну вперед? На эти вопросы отвечает доктор юридических наук, бывший помощник президента РФ Михаил Краснов.

- Михаил Александрович, вы, будучи в 1995 году помощником президента Ельцина по правовым вопросам, говорили о том, что важнейшим приоритетом является судебная реформа. За последнее десятилетие была выработана концепция судебной реформы, принято большое количество законов… Однако мы до сих пор не можем говорить о независимом правосудии и господстве права в России. Почему это происходит?

- Начнем с того, что принцип управления через право, как относительно справедливое уравновешивание индивидуальных воль, наиболее эффективный. Этот принцип требует подчинения праву и самих властвующих, и поэтому он более справедлив и более эффективен, нежели управление через страх. Если бы у нас была нормальная судебная система, мы бы смогли за эти 10-12 лет уже воспитать свое собственное государство. Почему все-таки произвол сохраняется, почему сохраняется отношение власти к людям, как к холопам? Да потому, что у нас нормальной судебной власти до сих пор не существует. Этому есть много причин.

Во-первых, непонимание новой властью приоритетности именно этой реформы.

Судебная власть не управляет, но создает дух справедливости. Не добрый президент, царь, монарх, а именно судебная власть предназначена для того, чтобы пресекать произвол. И чиновник, полицейский или прокурор - они должны понимать причинно-следственную связь между собственными безобразиями и тем, что обязательно, неизбежно наступит ответственность.

Было принято множество законов для обеспечения независимости судов, но далеко не все, которые были нужны; далеко не всюду были внесены необходимые поправки.

Кроме того, для коренных изменений в этой сфере нужны были деньги. А их не то чтобы не было - их не выделяли. Дело было даже не в том, что судьям не платили зарплаты, хотя зарплаты были достаточно низкие для судей. У судов не было средств для вызова свидетелей, для оплаты коммунальных платежей, для закупки бланков повесток для явки в суд. Порой правосудие просто останавливалось. И долгое время речь шла не о том, как улучшать процессуальные нормы или что делать для обеспечения независимости суда, а о том, как нам содержать судебную систему.

Вторая причина - ментальная: уровень правосознания судей. Любое должностное лицо (а судья, по Конституции - это государственная должность категории "А", как президент, депутаты, министры и губернаторы) всегда ощущает некий мейнстрим власти, то есть ведущее, стержневое направление, которое витает в воздухе. Ощущает и вольно или невольно пытается соответствовать ему.

Несмотря на то, что все время идет пополнение судейского корпуса, оно идет, в общем-то, из советских голов: из бывших прокуроров, из бывших милиционеров, иногда в судьи идут адвокаты. Что такое советское правосознание? Оно проявляется в том, что судьи не умеют, не научены судить по естественному праву и, если говорить проще, то по собственному ощущению справедливости. Конституция дает такую возможность, но советское правосознание не позволяет это делать. Есть в Конституции такое право - права и свобода человека. Как вы их воспринимаете, так и судите. Это обязанность судей так поступать, нет четкой нормы, применяйте аналогию закона, применяйте аналогию права, в конце концов, судите, исходя из духа Конституции. Не умеют. А что позволяет советское правосознание? Есть четкая норма в кодексе - Гражданском, Земельном и т.д., и я ее применяю к тебе. А если такой нормы нет, то я отказываю тебе в праве на судебную защиту, потому что я не знаю, как тебя судить.

В журнале "Советская юстиция" я наткнулся на статью одного судьи из Бурятии, который пишет совершенно серьезно о том, как нужно компенсировать моральный ущерб богатому и бедному. Он пишет, что бедный будет рад компенсации и в размере стоимости одной рубашки, а богатый будет рад компенсации за моральный ущерб в размере стоимости одной машины. Именно таково советское понимание справедливости при капитализме. Как нас учили: богатые - это кровопийцы, а бедные - честные и благородные люди, которые с этими кровопийцами обязаны бороться. Если бы это прочитал судья из любой капиталистической страны, он бы ужаснулся. А судья из Бурятии именно так понимает капитализм.

Когда человек судится с государством, для многих судей, к сожалению, государство априори право, потому что это - государство. Тем более, что сегодня мейнстрим уже определился в виде так называемой вертикали власти: есть вышестоящие, а есть нижестоящие. И нижестоящий должен подчиняться вышестоящему.

В правовом государстве нет понятия "вышестоящие" и "нижестоящие". У каждого чиновника есть своя компетенция, в которую никто не вправе залезать. И не может федеральное правительство по любому вопросу приказать местному самоуправлению сделать что-то.

С этим связана третья и, думаю, самая главная причина: отсутствие реальной независимости судей. Сам закон о статусе судей, а точнее, поправки к нему, которые были введены в 2001 году, усилили или обусловили зависимость. Система назначения судей и особенно система назначения председателей судов устроены таким образом, что президентская исполнительная власть непосредственно влияет, связывает воедино судейское начальство с исполнительной властью. Нет нужды кому-то звонить из Кремля непосредственно судье, который решает данное дело: есть председатель суда. А вот вопросы о назначении и продвижении по службе председателя суда впрямую увязаны с президентом. Точнее, с чиновниками и администрацией президента. Эта поправка появилась от благих намерений усилить контроль за судьями, чтобы не брали взятки. А получилось, что и взятки остались, и зависимость усилилась, политическая зависимость. Иногда даже не надо звонить: судьи, в принципе, чувствуют, что нужно. Находятся, конечно, борцы, но либо они сами уходят, либо их четко вытесняют из судейского сообщества. Квалификационные коллегии судей, которые решают судьбу судьи - выгонять, не выгонять - остались замкнутыми корпорациями, они охраняют корпоративный дух. Для них изгнать судью по компрометирующим обстоятельствам смерти подобно. И наоборот, если судья - "белая ворона", то с ним расстаются достаточно спокойно.

Финансирование судебной власти по закону идет отдельной строкой в бюджете, но, кроме открытого бюджетного финансирования, есть другие рычаги "приручения судей", особенно в регионах. Так, например, по закону судье положена жилая площадь, но можно подождать с квартирой. Можно помочь отремонтировать здание суда, а можно задержаться с ремонтом. Давайте сюда прибавим советские традиции: награждение судей, присвоение им почетных званий "заслуженный юрист" или "деятель науки". В совокупности получим систему зависимости судей. Именно поэтому сегодня так много говорится о судах, выполняющих политические заказы.

- Судебная реформа в том документе, о котором вы говорили, в Концепции судебной реформы, подразумевала и подразумевает не только реформу собственно судейской системы. Там речь идет и о Министерстве юстиции, и об адвокатуре, и о прокуратуре, и о следствии, и о МВД. Однако в последнее время много говорят о том, что прокуратура нередко выполняет функции репрессивного органа, в открытую нарушающего законы, которые, по Конституции, вроде бы должна защищать….

- Что касается прокуратуры, то здесь не произошло даже институциональных изменений, которые хотя бы внешне произошли в отношении судебной власти. Прокуратура как была, так и осталась прокуратурой 1926 года, когда она оформилась окончательно как прокуратура большевистской власти. Пороки заложены в самой системе: в Конституции не сказано, в какой ветви власти находится прокуратура. Ясно, что не в судебной, потому что невозможно скрестить ежа с ужом. Но и не сказано, что она и в исполнительной власти. Получилось, что прокуратура у нас независима. Но это тоже невозможно. Понятно, когда говорится о независимости суда. Здесь есть гласный, состязательный, открытый судебный процесс, есть регулирование деятельности суда, есть кассационные жалобы, есть открыто противоборствующие стороны. При всех недостатках нынешней судебной власти это оправдывает, что судебная власть независима. Но прокуратура не должна и не может быть независимой, кроме, естественно, независимости в процессуальном отношении. Ведь прокуратура действует как обычный орган исполнительной власти: есть чиновник, который согласно своему представлению решает, стоит ли от имени государства предъявлять этому лицу обвинение. В этом главная задача прокуратуры - предъявление обвинения и уголовное преследование от лица государства, не более того. Так прокуратуры действуют во всем мире, и так она у нас действовала после Александра II. И все мы прекрасно понимаем, что реальной независимости здесь и не может быть, потому что прокурор, в конечном счете, обязан своим назначением президенту. В Конституции сказано, что это централизованная система, в отличие от судебной системы. Там есть один начальник - генеральный прокурор, который может спокойно (и это будет законно) изъять любое дело даже из районной или городской прокуратуры и взять его к своему рассмотрению.

Если существует такая огромная власть, то она в любом случае должна быть под политическим контролем. Кто-то должен политически отвечать за эту структуру. Но одно дело - зависеть вот так, неформально, а другое дело - быть подотчетным президенту, открыто, публично. Тогда общество может предъявлять президенту свой счет за действия прокуратуры.

Но главное, что, на мой взгляд, должно быть убрано из функций прокуратуры - это осуществление высшего надзора за законностью. И, как мы знаем, именно от этого современная прокуратура никак не хочет отказаться. Чиновники, которые носят прокурорский китель, осуществляют высший надзор. Тогда зачем нужна независимая судебная власть? Ведь только судебный контроль может быть высшим надзором или контролем над законностью.

Однако в "Законе о прокуратуре" обозначены прямо две совершенно советские задачи: надзор за исполнение законов федеральными министерствами, ведомствами и федеральными субъектами, органами местного самоуправления, их должностными лицами, органами управления и руководителями коммерческих и некоммерческих организаций, а также за соответствием законов, издаваемых ими, правовых актов. Вот этим прокуратура и прекрасно пользуется. Когда в любой момент в любой офис коммерческой организации приходит прокурор и говорит, что у них плановая проверка - представьте, что думают и конкуренты, и партнеры об этой коммерческой организации. Раз к ним пришел прокурор - значит, там не окончательно жулики, но нет дыма без огня. Ложки то нашлись, но осадок остался… Печально, что прокуратура пользуется этим методом уже зачастую либо просто по политическому заказу, либо даже по коммерческому заказу. То, что ничего не нашли - неважно, но мы там были. Зачем? Если есть нарушения, предъявляйте иск в суд, и, если это уголовное преступление, предъявляйте обвинение и идите в суд. Вот генеральный прокурор Устинов с гордостью говорит: мы защитили столько-то сотен или тысячи граждан. Как звучит это в законе о прокуратуре - надзор за соблюдением прав и свобод человека и гражданина федеральными министерствами, комитетами, службами, исполнительными органами, коммерческими, некоммерческими и т.д. А в Конституции есть прекрасная статья, что граждане имеют право на защиту своих прав. Вместо того чтобы учить людей и для этого делать нормальную, доступную судебную систему, учить отстаивать свои права и интересы, - вместо этого нас защищает прокуратура. В принципе, я должен идти в суд, но мне легче пожаловаться прокурору. Это консервирует, это патерналистское сознание. Люди и так не научились защищать свои права. И нам не предлагают этого. Во-первых, очень большие вопросы с доступностью правосудия. А во-вторых, оказывается, что прокуратура нас защищает. Между прочим, федерации, может быть, не стоило так сильно напрягаться с приведением региональных законов в соответствие с федеральными, если бы была избрана другая стратегия. Пусть граждане, чьи права нарушаются региональными законами, просто обжалуют эти законы в суде. Это было бы не только более эффективно (кстати, есть такие примеры, но они единичны) и разгрузило бы Федерацию от головной боли, но и просто бы рождало другой уровень правосознания людей.

- Почему на ваш взгляд, ни одна из политических партий на выборах 2003 года не выдвинула судебную реформу в качестве приоритета?

- У нас судебная власть, и не только судебная власть, но и полиция, и прокуратура, и спецслужбы, служат не обществу. Они служат конкретной политической силе, которая в данный момент находится у власти. Наша политическая система просто настолько уродлива, что нет в ней понятий "правящая партия" и "оппозиция". Если кто-то ругает президента, это не значит, что это оппозиция. При нормальной политической системе ни суды, ни правоохранительные органы не посмели бы откровенно выполнять политические заказы, понимая, что политический маятник качается из одной точки в другую, а профессионалы должны оставаться. Это сдерживает спецслужбы в Америке, спецслужбы в той же Литве - существование нормальной политической системы. Это на самом деле одна из самых главных причин того, что судебная реформа не идет: судебная реформа не пойдет вне нормальной политической среды, если не будет системы политической конкуренции, если у нас будет оставаться моноцентризм, а он у нас существует. При этих условиях невозможно рассчитывать, что мы, подкрутив что-то в УПК, в ГПК, подкрутив что-то в законе о статусе судей, получим независимую судебную власть. К сожалению, этого не понимают партии, которые исповедуют демократические ценности, но не выдвигают это в качестве главного в своих предвыборных программах. Меня просто поразили слова Григория Явлинского, сказанные им незадолго до выборов: "У нас такая система, что Кремль так решает". Но ты же - политик, ты должен идти на выборы с тем, чтобы менять эту систему, а не существовать в ее рамках. Печально, что люди не видят причинно-следственной связи. И общество не понимает: между тем, как оно живет, и тем, каковы правила игры, существует прямая связь.

Для страны жизненно важно не просто проводить судебную реформу, а сделать так, чтобы судебная защита стала простым, понятным средством отстаивать свое право, свой законный интерес. Пока этого не будет, мы все будем жить, как холопы.

Лена СУРИКОВА.

Интервью организовано клубом региональной журналистики "Из первых уст".

СПРАВКА: Краснов Михаил Александрович. Вице-президент Фонда ИНДЕМ. Доктор юридических наук. Род. 28 августа 1949 в г. Москве. Окончил юридический факультет Московского госуниверситета. Во время учебы на вечернем отделении работал фрезеровщиком, курьером, лаборантом. С 1973 по 1980 - научный редактор издательства "Юридическая литература", затем до 1987 года преподавал во Всесоюзном юридическом заочном институте (ныне Московская государственная юридическая академия). С 1987 по 1993 год - работа в Институте государства и права Академии наук. С сентября 1993 по февраль 1995 - референт помощника президента РФ по национальной безопасности. С февраля 1995 по май 1998 - помощник президента РФ по правовым вопросам. С июня 1998 является вице-президентом исследовательской организации "Фонд ИНДЕМ". На общественных началах состоит членом коллегии Министерства внутренних дел РФ. Один из идеологов и активных пропагандистов системной реформы власти в России. Возглавлял рабочую группу по разработке Концепции административной реформы в администрации президента РФ (1997-1998), а затем (2000 г.) - по разработке раздела о реформе власти в Центре стратегических разработок под руководством Г.Грефа. Заявляет о себе как противнике мировоззренческой и политической неопределенности российского государства. Убежден, что Россия не совершит прорыва в новое состояние, пока россияне не превратятся из подданных (холопов) в граждан.   

Елена СУРИКОВА, Кемерово. Опубликовано в "Нашей газете" №2(1577), 16.01.2004.