Мне запала в душу фраза, услышанная лет восемь назад: "Не дай бог попасться в руки кому-нибудь из наших судей". Она удивила меня до крайности, потому что прозвучала из уст председателя районного суда Башкортостана. Еще он добавил: "Не бойтесь суда, бойтесь судьи". С тех пор много воды утекло. Как будто продвигается судебная реформа - улучшаются показатели работы судов, созданы суды присяжных, мировые - это относительно отправной точки 1991 года. И как будто она почти стоит на месте - если смотреть с точки зрения человека, который годами топчет коридоры судов различных инстанций, отстаивая свои права. Вот такая теория относительности главной государственной реформы.

- Если бы существовала нормальная судебная система, то мы могли бы за 10-12 лет построить правовое государство, - считает вице-президент фонда "ИНДЕМ", бывший советник Бориса Ельцина по правовым вопросам, доктор юридических наук Михаил Александрович Краснов, выступавший на семинаре клуба региональных журналистов "Из первых уст". - У власти не бывает праведников, их ограничивают контроль и жесткие условия. Взять конституцию ФРГ, там ответственность за все несет государство. Человек предъявляет иск к государству, а оно уже обращается к чиновнику и взыскивает с него ущерб.

Да, конечно, так было бы куда проще для людей. У нас же, вопрос кто виноват, стоит отдельной строкой уже третье столетие. В редакции газет письма приходят пачками по поводу произвола чиновников. Человек в результате межведомственных разборок может остаться без жилья, без работы и прочая, а иск предъявить не к кому.

- Почему у нас отношение к людям оставляет желать лучшего, почему произвол сохраняется, и судебной власти как таковой фактически не существует до сих пор? - задается вопросом Михаил Александрович.

Он видит тому несколько причин.

Причина первая: Власть не понимает роли суда.

Нет приоритетности судебной реформы. Судебная власть не управляет, но только она создает дух справедливости и может отсекать произвол. В 1992 году провозгласили наконец независимость судей. И от них стало ничего не зависеть - деньги-то для коренных изменений не выделялись. Судьи не только не могли работать по-новому, иногда просто не было возможности вести процессы, отправлять правосудие.

В 1995, 1996 годах "Версия" не раз писала о вопиющем положении судов. Они были завалены делами по макушку, ютились часто в старых зданиях с туалетом на улице, сотрудники канцелярии менялись чуть не через месяц - на такую грошовую зарплату не находилось желающих работать даже при общей нищете тех лет. Не хватало денег даже на бланки, конверты и бумагу, не говоря уже о компьютерах. Приставы - а это были в основном женщины в возрасте, получали немногим больше, зато страху терпели "на все деньги". Их никто не защищал. Помню один из своих материалов: "Суд уважения требует, а если краном по кумполу?" Речь шла о том, что рядом с облупленным двухэтажным зданием суда развернулась грандиозная стройка. Быстрыми темпами поднимали элитную многоэтажку. Кран раскачивался над головами истцов и ответчиков. Слова судьи пытались прорваться сквозь его натужный рев, но гасли, не долетая до слушателей где-то на середине пути…

Краснов говорит, что в каждом послании Президенту они поднимали вопрос об обеспечении судов. Но послания жили своей жизнью, бюджет - своей, а правительство - своей. И все послания становились просто лозунгами, дежурными словами.

Сейчас финансирование неплохое, но до понимания приоритетности судебной власти все же еще далеко.

Причина вторая: Уровень правосознания судей.

Судья - должность категории А, к которой относятся Президент, депутаты, министры… Он ощущает ведущее направление в обществе и пытается ему соответствовать. У него должно быть судебное достоинство, нельзя опускаться до уровня советской продавщицы. Иногда судьи напоминают женщину, к которой хочется обратиться: "Взвесьте мне полкило колбасы". Возможно это одна из причин, по которой они боятся гласности.

Не раз наши уфимские судьи просили удалиться с открытого процесса журналиста, требовали от него аккредитации, разрешения председателя суда, хотя по закону на такое заседание может зайти посидеть любой человек с улицы, которому нечего делать или у него замерзли уши. Не раз судьи просили журналиста выключить диктофон, хотя он не мешает ведению процесса и сейчас нет юридических причин для запрещения использования аудиозаписи. О чем это говорит? О неуверенности судей. В знании закона в том числе. А кроме буквы закона есть еще и дух. Иногда как бывает - есть такая норма - сужу, нет - не сужу.

- Это самая яркая ущербность правосознания. Нет нормы - судите по Конституции. Обязанность судей - исходить из духа Конституции. Большинство не научены выносить решения по собственному ощущению справедливости, - замечает Краснов. - Если судятся человек и государство, то для многих судей государство заранее право, поскольку оно Государство.

Михаил Александрович рассказал о двух красноречивых случаях. В журнале "Советская юстиция"

Судья из Бурятии серьезно рассуждал, как нужно компенсировать моральный вред богатому и бедному - неимущий будет рад и рубашке, то есть компенсации ее стоимости, а состоятельному нужно возместить стоимость машины... В журнале "Российская юстиция" описан и вовсе анекдот: на Дальнем Востоке судья отменила акт отлучения женщины от церкви!

Качество работы судей Башкортостана, как отметил и.о. Председателя Верховного суда РБ Владимир Крылов, за последний год выросло - утверждается 93, 4 процента приговоров и 94,1 процента решений, однако имеет место небрежное оформление документов, иногда из решения просто невозможно понять, что же хотел сказать судья. При кассационном рассмотрении дел вынесено 50 частных определений в отношении качества работы судей. То есть надо повышать культуру судебного производства.

Причина третья: Рычаги приручения судей.

Сегодня у судей неплохая зарплата, несколько судов республики справили новоселья, появились компьютеры. Судебная система находится как будто в центре внимания. Финансирование идет отдельной строкой в бюджете…

В Башкортостане нагрузка на судью снизилась: по уголовным делам с 5,9 до 4,7 дел в месяц, по гражданским с 12,5 до 9,9. Уменьшился остаток неоконченных дел, увеличилось на 17,4 процента число оправданных лиц. То есть суды стали работать быстрее, человеку уделяется больше внимания, он как бы немножко вырос…

Но реальной независимости судов, по словам Краснова, все же нет. Потому что остались рычаги "приручения судей". Например, система назначения и продвижения по службе. К тому же судейское начальство связано с исполнительной властью. Когда принимали закон о статусе, независимости судей, говорили, что лучше судья-взяточник, чем зависимый, поскольку первый предвзято судит только, когда получил деньги, а второй - всегда. А вышло, что и взятки остались, и политическая зависимость. Находятся, конечно, борцы и сейчас. По закону судье положена квартира, но можно с ней и потянуть. Дать в центре или в отдаленном районе. С ремонтом здания суда можно не торопиться. Если добавить сюда способы поощрения судей, награждения, присвоения почетных званий, то получим систему зависимости.

Коллегия судей, несмотря на то, что в нее входят представители юридической общественности, - по-прежнему замкнутая корпорация, которая не выносит сор из избы и спокойно расстается с "белыми воронами".

Причина четвертая: Нет политического маятника.

И последняя причина того, почему судебная система служит не обществу, а политической силе, находящейся у власти. По мнению Михаила Александровича, если бы у нас была реальная оппозиция, то судья, зная, что завтра к власти могут прийти оппоненты, сохраняла бы нейтралитет, и ей, кроме как руководствоваться законом при отправлении правосудия и повышать свой профессионализм, ничего не оставалось бы. Суды не посмели бы выполнять политические заказы, понимая, что маятник качается.  

Светлана ПОЛИНОВСКАЯ, Уфа. "Башвестъ", 23.03.2004.