Можно ли по количеству выпитого спиртного судить о качестве жизни?

В Волгоградской области, как и в большинстве других регионов России, сокращаются объемы производства и реализации виноводочных изделий. Анализируя нынешнюю ситуацию на рынке алкоголя, глава Института экономики переходного периода Егор Гайдар, выступивший на заседании клуба региональной журналистики "Из первых уст", заметил, что массовое потребление крепких напитков характерно для стран с низким уровнем развития. Из его слов можно сделать вывод о том, что снижение уровня потребления водки есть показатель улучшения жизни населения. Правда, волгоградские производители и продавцы спиртного придерживаются на этот счет иного мнения.

От заката до рассвета

По данным управления министерства налогов и сборов РФ по Волгоградской области, в регионе работают 9 предприятий по производству алкогольной продукции, 3 производителя этилового спирта из пищевого сырья и столько же производителей спиртосодержащей непищевой продукции. 31 организация имеет действующие лицензии на оптовую реализацию алкоголя, а 4016 юридических лиц и предпринимателей - лицензии на право розничной торговли сиим продуктом. В минувшем году от этих предприятий в консолидированный бюджет области поступило 444 млн руб. акцизов, или на 40,8% больше поступлений 2001 г. Еще 202 млн руб. ушло в федеральный бюджет. Цифры внушительные, однако рост акцизных сборов еще не означает роста продаж алкогольных напитков, просто за рассматриваемый период увеличились сами акцизы.

Председатель комитета администрации Волгограда по торговле Мария Лысова сообщила корреспонденту "ДП", что за 5 месяцев текущего года филиалом ФГУП "Росспиртпром" ликероводочный завод "Волгоградский" было произведено 150 тыс. декалитров водки, или 98% к уровню соответствующего периода прошлого года. На 1 взрослого жителя области было продано 1,9 литра. АО "Винодельческий завод "Волгоградский" произвело 45 тыс. дал. вина (по 0,5 л. на человека), что составило 92% от предыдущего уровня. А в минувшем мае процент выпуска был вообще равен 72%.

Интересная тенденция прослеживается при анализе итоговых годовых объемов реализации продукции ЛВЗ. Если в 1997 г. здесь было продано 700 тыс. дал. крепких спиртных напитков, а в 1998 - 576 тыс. дал., то с 1999 (после дефолта) по 2001 гг. производство и реализации были стабильными - по 811 тыс. дал. В год. С 2002 г. опять пошло понижение (677 тыс. дал.), а в нынешнем году, по словам замдиректора ЛВЗ по снабжению и сбыту Романа Черкашина, итоговая цифра ожидается еще меньше.

В общем, эта тенденция подтверждает мысль Е. Гайдара. Когда экономическое положение населения хоть как-то стабилизировалось, то народ стал пить меньше, ибо появилась цель в жизни. При малейшей пертурбации в виде того же дефолта 1998 г. все бросились с горя в загул. Через 3 года попривыкли и несколько угомонились - до следующей, наверное, встряски.

Северокавказская интервенция

При сборе материала для этой статьи мой пересказ мысли Е. Гайдара о том, что снижение потребления водки есть показатель повышения уровня жизни, вызвал самые противоречивые отклики. Так, например, вице-мэр Волгограда Валентина Лапина, курирующая торговлю, не согласилась с ним полностью:

- Если что и характеризует улучшение жизни, так это снижение потребления хлеба и картофеля. Вот это я знаю точно. Если человек стал меньше есть эти продукты, то значит, у него появились другие, а следовательно, деньги, на которые можно приобрести деликатесы. А снижение производства и реализации водки еще не говорит о снижении ее потребления. У нас нет цифр ни по ее ввозу из других регионов, ни по изготовлению фальсифицированного алкоголя. Хотя сама мысль интересна, может быть, на Западе так оно и есть. В России - другой менталитет.

Кивнул на Запад и начальник отдела рекламы волгоградской торговой фирмы "Сервиспродукт" Виктор Фролов. Корреспонденту "ДП" он сообщил о том, при общем снижении объемов реализации крепких спиртных напитков товары, завозимые в Волгоград его компанией, на прилавках магазинов не залеживаются. А вообще-то он согласен с тем, что когда человек начинает заниматься каким-нибудь делом, то ему уже не до водки. По крайней мере, он все больше встречает молодых деловых людей, которые и не пьют, и не курят.

Не столько улучшением условий жизни, сколько усилением водочной интервенции со стороны северокавказских республик объясняет падение уровня продаж местной водки Р. Черкашин. По его словам, эти производители работают на дешевом грузинском спирте. Снижается себестоимость продукции, а следовательно, ее оптовая цена. Водка, скажем, из Кабардино-Балкарии заполонила не только рынки Южного федерального округа, но и Москву. Главное мерило успеха - дешевизна. (Говорят, кстати, что именно кабардинские заводы являются основными поставщиками спирта на ЛВЗ "Волгоградский", а спирт, производимый, скажем, в станице Алексеевская, идет на производство московской "Черноголовки".)

- И это при всем том, - сказал Р. Черкашин корреспонденту "ДП", - что мы говорим о настоящей водке. А кто может назвать хотя бы примерную цифру производства и потребления поддельной, не говоря уже об обычном самогоне? Левая водка намного дешевле нормальной, поэтому ее и пьют больше. А с 1 января 2004 г. федеральные власти планируют увеличить акцизы еще на 18%. Бутылка станет стоить дороже на 5-7 рублей. Это приведет к тому, что нашу продукцию будут покупать еще реже и чаще - фальсифицированную. Пить же меньше не станут, как бы ни улучшалась наша жизнь.

Губит людей не пиво

По данным Госкомстата, производство водки в России сократилось на 8,6% при увеличении на 2,7% производства вина и на 21% - пива. Речь идет, естественно, о легально производимых спиртных напитках. Вычислить количество "левой" продукции, видимо, не предоставляется возможным, хотя различными экспертами называются цифры от 30% до 50% всего рынка алкоголя. Окольными путями, тем не менее, можно определить если и не точные цифры, то хотя бы тенденцию - больше или меньше крепких спиртных напитков стал потреблять российский народ.

Одним из таких косвенных признаков можно считать данные управления Госавтоинспекции и безопасности дорожного движения ГУВД Волгоградской области, зафиксировавшего незначительное снижение в первой половине 2003 г. удельного веса дорожно-транспортных происшествий по вине нетрезвых водителей (17% от общего числа ДТП). И это при том, что количество автомобилей, зарегистрированных в регионе, увеличивается с каждым годом. Есть, правда, разница между городом и сельскими районами, где доля таких происшествий значительно выше. Так, например, в Даниловском и Николаевском районах она составляет 50%, в Среднеахтубинском и Жирновском - 42%. Другими словами, на селе по-прежнему пьют больше, чем в городе (да и живут намного хуже), что лишний раз подтверждает выводы Е. Гайдара.

Подзаголовок: Егор Гайдар: Как сухой закон развалил две империи

С начала 60-х годов в нашей стране перестала расти продолжительность жизни. Она достигла максимума в районе 1964-65 года, у нас в это время разница в продолжительности жизни с Англией или Франция очень небольшая - 3-4 года. А после этого везде в мире она растет, а у нас она примерно стабильна. Она снижается с 1964 года по 1982 год, потом растет во время горбачевской антиалкогольной компании, потом резко падает после провала этой компании. Причины того, что происходит со смертностью, понятны любому человеку, который хоть немного знает Россию. Это, конечно, проблема алкоголя и нормы алкогольного поведения.

Если вы посмотрите сравнительную таблицу продолжительности жизни мужчин и женщин в России и в других странах, а потом наложите динамику смертности в России на динамику потребления алкоголя, хотя бы официальную, то связь не растущей продолжительности жизни с традициями алкогольного поведения станет достаточно очевидна.

Есть представление, что традиции потребления алкоголя, характерные для России, носят сугубо национальный характер. Такие мы люди - не задались, что же теперь делать. На самом деле наши сегодняшние алкогольные проблемы абсолютно не уникальны. Через них проходило довольно много стран, особенно стран северной Европы, правда, на существенно более низких уровнях экономического развития.

Если мы посмотрим литературу по истории алкоголизма и потребления алкоголя в Германии, то мы увидим, что проблема пьянства на рабочем месте является одной из самых серьезных социальных проблем Германии в середине-конце 19-го века. Борьба за право пить на рабочем месте рассматривалась там как основная задача рабочего движения. Надо понять, что в немецкой деревне потребление алкоголя во время работы абсолютно не рассматривалось как что-то ненормальное. Это была норма поведения, способ согреться и дополнительные калории. Когда немецкий крестьянин приходит на завод, он воспроизводит эти же нормы. Поэтому ученик, который поступает на завод, приносит бутылку водки, если он хочет, чтобы с ним разговаривали. Если он отказывается пить, то с ним никто не будет сотрудничать, разговаривать, жизнь будет невозможна. Все эти штуки абсолютно немецкие.

Если вы посмотрите традиции алкогольного поведения в Америке середины 19-го века, вы узнаете очень много родного: там нельзя было отказаться пить. Единственный способ уйти от этого - притвориться, что пьян в стельку и не можешь больше пить. И так далее. Очень высокая доля крепких напитков, ограниченная закуска и норма социально демонстрированного пьянства.

Но во втором-третьем поколении живущих в городе проходит крайний стресс, связанный с переездом из деревни в город. Стресс потому, что ты больше не работаешь в сельском хозяйстве, а работаешь на заводе. И вот когда он проходит, то нормы начинают меняться. Люди перестают пить водку на заводе, закусывая селедкой. Они после рабочего дня идут в соседнюю пивнушку и пьют там пиво под хорошую закуску.

На сегодняшний день потребление алкоголя в России существенно ниже, чем в Италии и Франции. Но там совершенно другая культура, и там нет этих характерных для нас проблем. Поэтому они имеют продолжительность жизни на 10-15 лет больше, чем мы.

Почему же у нас не произошло так, как в Италии и Франции? Сохранение традиции алкогольного поведения напрямую связано с реалиями советского времени. Тем, кто принадлежит к поколению, живших при социализме довольно долго, это совершенно очевидно. Эта бесконечная "независимость", когда от тебя ничего не зависит. Работай — не работай, это никак не скажется на твоей жизни. Скука, отсутствие инициативы. Все это описано в литературе, посвященной проблемам пьянства, как факторы, провоцирующие излишнее потребление алкоголя. А все это - очевидные реалии советской жизни.

Поэтому организационные антиалкогольные меры, как правило, либо не дают никаких результатов, либо результаты отрицательные. Но сами изменения в жизни — рост зависимости между тем, как ты работаешь, и твоими результатами, а отсюда большая ответственность, развитие сферы услуг - могут что-то изменить. Те, кто старше 40, помнит, что такое было - попасть в Советском Союзе в кафе или ресторан, где можно культурно выпить бутылку вина под хорошую закуску. Мест нет. Никогда нет. А если у тебя есть традиция выпивать, то ты пьешь либо на улице, либо в проходной. И, естественно, не хорошее вино, а водку. И так далее.

Во всем развитом мире пьянство ушло с улицы и с работы в прилично организованный ресторанчик и пивную. Это объективно способствует снижению доли крепких напитков. В Америке в середине 19 века, доля крепких напитков в потреблении алкоголя была 90%. Сейчас где-то в районе 30. У нас, по-прежнему, намного больше половины.

И еще об административных мерах. В России два раза были предприняты попытки масштабной антиалкогольной компании, основанной на запретах. Первый раз это произошло в 1914 году, когда сухой закон был введен с началом войны. Второй раз это было предпринято в 1985 году, в ходе антиалкогольной компании. Первый раз царская империя развалилась через три года. Советская империя развалилась через 5 лет. Я хочу стабильности демократии в России.  

Анна СТЕПНОВА, Александр ПОЛАНУЕР, Волгоград. "Деловое Поволжье" № 28, 30.08.2003.