У бизнеса проблемы не с властью, а с населением

Итоги выборов показали, что у бизнеса большие проблемы с народом. Предприниматели хотят во власть, но пройти не могут. Откуда же идут эти проблемы и насколько они неизбежны? В клубе "Из первых уст" свою точку зрения высказал президент Института "Национальный проект "Общественный договор" Александр АУЗАН:

— Формально у нас нет политического кризиса. Открытого экономического кризиса тоже нет. Но ощущение кризиса есть. Я утверждаю, что это кризис ожиданий. Ожидания всех основных групп не оправдались.

Вот как пресса обсуждает кризис вокруг "ЮКОСа"? Юридические аргументы сторон не обсуждаются. Обсуждается, какие правила власть диктует бизнесу? Что бизнес понимал как правила, по которым мы живем? Разговор идет про какие-то правила, не такие, как законы. Бизнес считал, что вопрос о собственности для страны уже решен. У всех было ощущение, что собственность гарантирована. И вроде были понятны правила участия в политической деятельности. Стороны понимали, что эти партии можно финансировать, а эти - нельзя, потому что они антисистемные.

В обществе, которое еще не перешло к развитому состоянию, есть что-то вроде колпака, который накрывает небольшой светлый (не теневой) сектор экономики. Его называют "колпак Броделя". Этот французский философ показал, что во многих странах под колпаком идет какая-то легальная деятельность, но там очень немного чего: транснациональные компании, некоторое количество коммерческих организаций, какие-то государственные фирмы. А остальная часть страны живет вне колпака. Ошибка полагать, что если у вас сейчас три очага легальности, то через двадцать лет их будет десять. Не факт. Потому, что вся остальная страна живет в неформальных правилах. Они противоречат закону и поддерживаются криминальным образом. Функции государства выполняет кто-то еще. И в соседних сообществах правила не одинаковы. Людям жить в этих условиях возможно, а экономике очень плохо. И главная проблема в том, чтобы выйти на систему общенационального общественного договора, социального контракта: сближать неформальные правила и законы. Надо упрощать законы. Исследовать, как работают неформальные правила. В этом плане легализация прав собственности решается через общенациональный, общественный договор, который является некоторой программой поиска путей, по которым люди взаимно могут признавать собственность, социальные права.

В чем же кризис ожидания? Главную загадку 2003 года загадал президент Путин на съезде РСПП. Он сказал, что "возврата к прошлому не будет", имея в виду гарантии прав собственности, "но те, кто нарушали закон, ответят". Требуется исправить свои действия, совершенные в 1994-1999 году. Все признают, что в девяностые законы не действовали. Но теперь задним числом мы должны их соблюсти. Мы же решили жить не по понятиям, а по закону. Хорошо. Тех, кто действовал не по закону, - к ответу. А как утвердить закон, если не привлекать за его несоблюдение? Мне кажется, что в этом суть кризиса.

Неверное ожидание было основано на том, что у нас существовали некоторые неписаные соглашения. В чем была логика создания Круглого стола бизнеса России (КСБР)? Там решалась проблема: "Давайте перестанем друг в друга стрелять". Сначала они вступили в соглашение между собой. В 1996 году соглашение олигархов с кандидатом в президенты Ельциным Б. Н. привело к тому, что он победил на выборах. Это соглашение нас спасло от разрушения конституционного строя. Тогда был проект и другого соглашения: отменить выборы, договориться с коммунистами, сформировать совместное правительство. В Конституции 1993 года есть недостатки. Но жить в стране с Конституцией лучше, чем жить в стране без Конституции.

При переходе к новому политическому циклу было два соглашения. По одному Путин стал кандидатом в президенты. Видимо, оно было в сохранении определенных политических фигур, в указе о гарантиях бывшему президенту и его семье. Второе соглашение возникло после победы и после того, как добили экономическую основу оппозиции. Оно называется моделью равноудаленности. Я думаю, его-то мы и должны винить в том, что произошло. Вроде все шло хорошо. Президент объявил о прекращении войны и назвал условия мира: бизнес не вмешивается в политику, а государство не мешает вести бизнес. Но эта конвенция должна была треснуть. В трех фразах заключить между собой договор могут люди, которые друг у друга жвачку покупают. А тут все сложнее.

Что значит — не вмешиваться в политику? Но ведь в вертикаль власти входит власть субъектов федерации, которую бизнес активно финансирует. Эта вертикаль уже раскуплена. Может быть, чего-то не надо делать с партиями? Чего именно? А кто будет финансировать избирательные кампании? И если одну партию можно финансировать из списка, то две можно? А три — это покушение на государственный переворот? Непонятно. Потому что не было переговоров. Другой вопрос — невмешательство в бизнес. Но глобализация-то идет. А если приходит транснациональный капитал? Я допускаю, что ничего хорошего в том, что одновременно "Бритиш Петролеум" покупает ТНК, а кто-нибудь покупает здоровый пакет в "ЮКОСе-Сибнефти". Я допускаю, что это плохо для страны. Но извините, это не обсуждалось.

Это соглашение должно было становиться все более непонятным для всех сторон. Говорят: "Олигархи нарушили соглашение". А в чем? Начинают перечислять. Но почему вы решили, что соглашение — об этом? Наша работа - искать выходы к развилке между гражданским миром и гражданской войной. Перемирие-то прекращено.

В июле стало ясно, что деловые организации, и РСПП прежде всего, не могут добиться от президента ответа. На мой взгляд, они неправильно ставили вопрос. Что мог сказать президент по поводу ареста Платона Лебедева? Он говорил: "Извините, я-то причем? Есть прокуратура, есть суд. Это туда". Он даже сказал: "Лично я считаю, что за экономические преступления в тюрьме не следует держать. Но это мое частное мнение гражданина. А не главы государства". Все. Он больше ничего не мог сказать на этот вопрос.

В июле, пользуясь тем, что мы члены комиссии по правам человека при президенте России, мы созвали консультации трех деловых организаций: РСПП, "Деловой России" и "Опоры", а также некоторых гражданских организаций. Мы сразу пришли к тому, что проблема не в том, что у бизнеса проблемы с главой государства. Бизнес согласился, что у него проблемы во взаимоотношениях с населением.

Некоторые представители большого бизнеса говорили: "У нас есть довольно крупные социальные программы". Но страна об этом не знает. Не берет в расчет. Хотя бизнес начал эти программы правильно, потому что осознал проблемы своих городов. Это промышленные империи, а, значит, есть проблема социалки, детских садов, муниципальных бюджетов. Они должны были прийти к тому, что чемоданами заносить деньги мэрам и губернаторам — это не самый эффективный способ решения проблем территории. Нужно искать новую социальную политику. Нужно как-то с местными сообществами работать: помогать им осознавать себя как сообщества, работать с теми, кто нападает на большой бизнес. Бизнес начал эти социальные действия не из любви, а из расчета.

Когда мы завершили консультации в июле, мы выдвинули идею "общественного договора". Мы отправили президенту закрытое письмо от имени комиссии по правам человека. Он дал указания администрации поддержать консультации, а силовым органам принять участие в них, и выйти вместе на Нижегородский форум. Но в Нижний Новгород в ряд силовиков, которые обещали приехать, не приехали. Там были крупные руководители силовых ведомств, только они не появлялись там, где обсуждались эти вопросы с бизнесом. Все прояснилось, когда Ходорковский не прилетел в Иркутск. Весь переговорный путь был перечеркнут.

Виноваты ли олигархи в той ситуации, которая сложилась? Да. Во-первых, потому что ничего не делали для того, чтобы была нормальная общественная атмосфера законодательства, не интересовались гражданским обществом, демократией все девяностые годы. Во-вторых, потому что когда взялись все это строить, спровоцировали конфликт внутри системы.

Но фатальности не существует. Большой и средний бизнес, похоже, согласился с тем, с чем малый бизнес был согласен уже давно: без плотной связи с гражданским обществом бизнесу плохо. Надо входить либо в олигархические связи с властями, либо в такие связи с обществом, которое тебе не выдаст привилегию на разработку месторождения, но зато и не отступит тогда, когда другие отступают под давлением государства.

Если петух клюнул, может быть, это то самое время, когда гражданское общество и бизнес должны осознать, что они две части одного целого. Если власть не настроена на диалог, ну и пусть. А что, нам нужна власть, чтобы решать проблемы благотворительности, экологические проблемы? Мы многие проблемы можем решать без власти.

Есть другой выход: сдаться транснациональным компаниям. Хорошо ли это для страны? Мы теряем контроль над национальным капиталом, но если это сравнивать с вариантом, когда бизнес, простите, ложится под власть, то лучше пусть придут транснациональные компании. Но, мне кажется, не надо исключать первый сценарий. Только мы должны над этим сценарием не размышлять. Его сейчас надо делать.   

Анна СТЕПНОВА, Волгоград. "Деловое Поволжье" № 47, 10.12.2003.