о жареных олигархах, маринованных малых предпринимателях и моченых общественных организациях

Никто не любит олигархов. Даже хорошо приготовленных, даже зажаренных до хрустящей корочки. Большинству нравится сам процесс термической обработки. Но некоторые брезгуют каннибальскими ужимками большинства, да и остальных отговаривают от увлечения этой русской народной забавой.

На минувшей неделе в Москве состоялся круглый стол, организованный Союзом журналистов России, клубом региональной прессы "Из первых уст" и газетой "Московские новости". Тема - "Возможные последствия дела Михаила Ходорковского". Планировалось, что в обсуждении примут участие приверженцы разных позиций. Но никто из представителей Генпрокуратуры не пришел на встречу с региональной прессой. Не пришли Алексей Митрофанов, Дмитрий Рогозин, Сергей Глазьев. Поэтому выступающими оказались лишь сторонники Ходорковского. Но какие это были люди! Можно ненавидеть Ходорковского, но не прислушаться к мнению таких экспертов нельзя.

Игорь Бунин, директор Центра политических технологий

Чтобы понять дело Ходорковского, надо смотреть на это дело не только со стороны оппозиции, но и с стороны власти. Надо пытаться понять логику власти. С помощью дела ЮКОСа было решено несколько краткосрочных задач. Во-первых, установлен контроль над Думой, сокращено до минимума присутствие в ней коммунистов, резко ослаблено нефтяное лобби, которое в прошлой Думе могло блокировать президентские инициативы. Во-вторых, найден враг - олигархи. Общество позитивно восприняло антиолигархическую компанию, что в значительной мере позволило президенту получить на мартовских выборах голоса избирателей. В-третьих, уничтожена политика экономической автономии ЮКОСа, представляла для власти потенциальную угрозу в будущем, 2008 году. Очевидна материальная сторона дела, имеющая три аспекта. Во-первых, власть устанавливает контроль над иностранными инвестициями в ТЭКе. Принимать решения по ним теперь будет Кремль. Во-вторых, возможен передел собственности в пользу компаний близких к власти. В третьих, бюджет получает дополнительные доходы за счет нефтяной отрасли, следовательно возрастает степень свободы финансового маневра власти. И наконец дело ЮКОСа стало примером для других бизнес-структур, которые принуждаются к еще большей лояльности по отношению к власти. С другой стороны, в среднесрочной перспективе все это может обернуться существенными проблемами для демократического рыночного пути развития России. Создан негативный инцидент для иностранных инвесторов. Резко повысились политические риски инвестиций в России. Поставлено под большое сомнение возможность крупных политических инвестиций в либеральные политические силы. И создается опасный перекос в сторону силовых групп в элите.

Марк Урнов, председатель фонда аналитических программ "Экспертиза"

Со времени начала дела Ходорковского, устойчиво, почти незаметно смещаются представления о том, что можно, а что нельзя. Да, распространяются слухи о том, что может и не доживет Ходорковскийдо процесса. Говорят, что власть конечно раздербанит компанию, а вот только кому акции отдаст? Это стало нормой нашего восприятия - так можно. Точно также, как совсем еще недавно спокойно разговаривали о казусе Рыбкина. Не хочу оценивать Рыбкина, а хочу оценить разговоры вокруг него: "А может его убили? А чего же не убить, он ведь в оппозиции, могли убить запросто". Система представлений смещается. И это сознание разрушительно, потому что на таких представлениях никакого нормального общества построено не будет. До сих пор мучительно, намеками, акцентами, но все-таки конструировалась система, при которой государство было равноправнымпартнером по диалогу, по бизнесу, и по гражданскому обществу. С нарушениями, с искажениями, с какими угодно отклонениями, но тенденция пробивалась. На сегодняшний день власть четко артикулировала свою позицию: "У меня нет партнера по равноправному диалогу, у меня есть подданные, которым я указываю, что надо делать". А если они не следуют моим указаниям, я их порю. Да, может быть, кто-то во власти пытался с помощью "дела Ходорковского" ударить по олигархам и по влиянию олигархов на власть. На самом деле эффект прямо противоположный. Удар пришелся не по олигархам как таковым, а удар пришелся по бизнесу в целом, и по государству в целом.

Сергей Ковалев, правозащитник

Власть отлично понимает, что нельзя восстановить ГУЛАГ. Ни у кого нет сил для этого. И этот механизм управления обществом отпадает. Не возможно установить цензуру. Вы можете сколько угодно стараться, но Главлит невосстановим. Значит ли, что нет способов

достигнуть абсолютной власти. Ничего подобного. По-моему, история с НТВ очень отчетливый пример, который показывает, как можно обойтись без органа цензуры. Если у вас есть задача строить управляемую демократию, нужно просто расставить всех по своим стойлам, указать каждому границы, в которых он еще может принимать самостоятельное решение. А это и было проделано с нашими СМИ. То же самое происходит и сейчас. Ходорковский наказан с этой точки зрения абсолютно логично. Это как раз тот человек, который начал вводить прозрачность в бизнесе. Мало того, он потребовал прозрачности от власти, а это уже слишком. Еще два слова о будущем. Кто следующий? Кто следующий в бизнесе не знаю. А кто следующий в социальном смысле знаю точно и не побоюсь пророчествовать, потому что это уже началось. Следующие - это

общественные организации. У них нет денег, но их авторитет, их влияние чрезвычайно велико. А у многих думских депутатов есть сомнение в том, стоит ли позволять общественным организациям получать гранты из-за границы и не отчитываться в их использовании. Вот это уже готовая база для дальнейших шагов наступления.

Алексей Симонов, президент Фонда защиты гласности

Я не политолог, я наблюдатель за жизнью журналистов. Могу вам сказать довольно печальную штуку: "дело ЮКОСа" началось с журналистики. Был выпущен журнал "Компромат.ру", который собрал всю грязь, какую только можно было собрать по поводу ЮКОСа. И ЮКОС среагировал на него самым идиотским способом, который только можно было придумать, попытавшись это компромат немедленно, то ли выкупить, то прикрыть его распространение. Точно по-советски отреагировал. Немного позже стала понятна природа этого номера и всего этого коллективного прокурорского творчества. Я

хочу сказать - тем, что мы имеем, в том числе и по делу ЮКОСа, мы на сегодняшний день в значительной степени обязаны нашим коллегам. Проблема не однозначно работающего информационного крыла, она уже решена властью и в этом смысле никакие наши усилия пока произвести какого-нибудь действия не могут. И это беда. Я надеюсь, что большинство из присутствующих не усомнится в моем пристрастии к свободе слова и в желании защищать эту свободу, но дело в том, что поле свободы слова сузилось до неузнаваемости. Вот какое печальное размышление в связи с делом Ходорковского хотел я вам поведать.

Александр Аузан, президент института Национального проекта "Общественный

договор"

Легко ли было гражданским организациям определиться в отношении к делу Ходорковского? Нет, не легко. Я хочу вам напомнить, что я в течение ряда лет считался врагом Ходорковского и ЮКОСа. Именно я, возглавляя Конфедерацию потребителей, в 1998-м году добился у министра юстиции, главного судебного пристава исполнения судебных решений против банка "Менатеп" путем наложения ареста на фонды, которые "Менатеп" прятал в другом банке. Поэтому экономически мы воевали - мы по-разному смотрели на реализацию прав. Тем не менее сегодня я полагаю (и уже полгода полагаю так), что действительно это оселок для гражданского общества. Почему? Во-первых, с 98-го года многое что изменилось. В последние 3-4 года ЮКОС проводил политику, направленную на транспарентность, на социальную ответственность, на развитие институтов гражданского общества. Я не всем удовлетворен. Но ЮКОС становился другим - и в этом смысле давал сигнал другим олигархическим группам, давал пример, который теперь пресекается. Теперь коротко о гражданском обществе в узком смысле. Да, действительно для нас была большая дилема, потому что ЮКОС, вообще говоря, участник конфликта с гражданскими организациями, а не только благодетель. Я напомню конфликт с экологическими организациями на Байкале - с "Байкальской волной", где применялось ФСБ, причем не со стороны экологических организаций. Значительные претензии к ЮКОСу были у альтернативных профсоюзов. Должен заметить, что в течение второй половины 2003 года практически все: и экологические организации, и альтернативные профсоюзы высказались против того, что производится с ЮКОСом и его акционерами. Почему? Да ведь это и есть главный вопрос - признаем мы правовой принцип или не признаем. Либо мы преследуем людей и компании за то, что они совершили, либо мы соглашаемся с тем, что не важно, что им инкриминируют - их обвиняют в одном, они виновны в другом. Если в мозгах людей все это смешалось и все равно человек должен быть наказан, потому что в чем-то он неправ, тогда все, господа, с правовым обществом нам придется расстаться.

Роберт Амстердам, адвокат

Я предлагаю подумать о том, что систематические атаки на законность в России нужно понимать в рамках более широкого контекста. В 96-м году Россия подписала европейскую

Конвенцию по правам человека и в рамках этого согласилась, что ФСБ больше не будет иметь право участвовать в уголовных расследованиях. Но вопрос: кто стоит за атакой на ЮКОС? Даже не думайте, что здесь идет какой-то правовой законный процесс. Во-первых, это никакое не расследование. Во-вторых, оно незаконное. Любые попытки сравнить это дело с делами типа "Энрона", показывают, что человек, который пытается их сравнить, совсем не понимает суть происходящего. В "деле Энрона" менеджеры ограбили акционеров, а в "деле ЮКОСа" акционеров грабит власть. Это диалектическое противоречие. Давайте проведем расследование в единственной фирме, которая пытается быть прозрачной. Мы беспощадно забьем эту компанию, пока она не будет лежать на земле. Мы будем нападать на каждого из акционеров по отдельности. И мы будем пользоваться судами как автоматическим средством политической репрессии. По делу Гусинскогго в Страсбурге уже приняли решение и, таким образом, признали, что Российская Федерация, используюет систему уголовного правосудия в чисто коммерческих целях. Лично я считаю, что это решение, принятое в Страсбурге, будет иметь логическое продолжение в решении по делу ЮКОСа.

Игорь Юргенс, вице-президент Российского Союза промышленников и предпринимателей

Я хотел сказать, встав на позицию государства, хотел бы призвать это государство подумать о тех негативных последствиях для экономики, которые влечет за собой непрозрачный, неконкурентный судебный процесс над Ходорковским, Лебедевым и другими. Незамедлительное последствие, связанное с намеренным обанкрочиванием ЮКОСа, нам станет понятно в сентябре, когда не будет возвращен первый транш кредита, который ЮКОС взял у Консорциума западных банков. Да, наш государственный долг сокращается. Россия довольно регулярно выплачивает его на фоне больших бюджетных доходов и высоких цен на нефть. Но долги компаний, долг частного бизнеса, возрастает постоянно. Поэтому общее представление о России складывается из этих двух представлений. Не отдача первого транша ЮКОСа будет означать, дефолт частного бизнеса России. Это может вызвать цепную реакцию не отдачи долга. Я не хочу пугать, но это факт. Это разговор, который идет совершенно на конкретном финансовом уровне с конкретными большими финансовыми учреждениями. Они говорят руководству нашей страны: мы не против, ЮКОС - это ваше внутреннее дело , и мы в него не вмешиваемся, однако последствия будут таковы. Поэтому государство должно понять, что сейчас надо предпринять особые усилия к тому, чтобы по крайней мере судебный процесс был прозрачным и конкурентным. Но шагов в этом направлении я не вижу.

Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики

Сегодня волк сыт и какое-то время он не будет задирать следующую овцу. Но это не означает, что он не проголодается. А проголодавшись, он захочет опять кого-нибудь съесть. Аппетиты растут. И я не могу сказать - кто следующий. Но то, что опасность висит над каждым - это точно. Вот недавний разговор с мелким предпринимателем, моим соседом. К нему пришли люди из УБЭПа и сказали: у нас на тебя есть дело, мы его сделали по заказу твоих конкурентов. Давай 50 тысяч - и отдаем это тебе. А нет - тогда не взыщи, мы это дело передадим в прокуратуру. Он говорит: а за что, я тут ничего, просто у меня таких денег нет. А они говорят: ну, как хочешь. Дело в том, что таких лейтенантов после Ходорковского стало гораздо больше, они просто почувствовали, что оказались выше закона, и это страшно опасно. Поэтому я согласен с тем тезисом, что дело не только в одном Ходорковском: плохо, что мы реагируем только на Ходорковского и не реагируем на тех малых сих, кто каждый раз подвергается тому же самому.

Александр Яковлев, президент Международного фонда "Демократия"

Меня несколько тревожат фразы о том, что дело Ходорковского - это всего лишь часть нашей жизни. Конечно, математически или физически - это, конечно, часть. Но, по-моему, здесь заложена достаточно опасная мысль. Когда произошла Октябрьская контрреволюция в 17-м году, это тоже было частью жизни, и многие аплодировали. Когда Ленин выступил идеологом государственного террора, издав Указ о красном терроре - это тоже было частью жизни, и мы это исполняли. Когда наступила эпоха экономического террора, то есть коллективизации, индустриализации - это тоже было частью нашей жизни. Когда в концлагерях погибло 20 миллионов - это тоже было частью жизни. И, кстати, на процессах мы аплодировали громко этому всему. Когда сегодня образовалась однопартийная система - это тоже часть жизни. Ликвидировано негосударственное телевидение - тоже часть жизни. Ликвидирован выборный Совет Федерации - это тоже часть жизни. Я думаю, что пока мы не научимся болеть именно за части жизни и за судьбу одного человека, мы никогда не научимся болеть за судьбу миллионов, за судьбу народа и страны. Я не считаю, что "дело Ходорковского" - это всего лишь часть нашей жизни.  

Александр АМИРОВ, Ижевск. "МК в Ижевске", 2.06.2004.