Как оценивает сложившееся положение в экономике российская наука?

Специальный корреспондент "Городских известий" Сергей МАКИЕНКО недавно вернулся из Москвы, где принимал участие в работе семинара клуба региональной журналистики "Из первых уст", встречался с экономистами, учеными, коллегами из центральных СМИ. Сегодня мы представляем его беседу с доктором географических наук, доцентом МГУ, директором региональной программы Независимого института социальной политики Натальей ЗУБАРЕВИЧ.

- Наталья Васильевна, не могли бы вы коротко охарактеризовать сегодняшнее состояние как страны в целом, так и регионов?

- В России провозглашен экономический рост. Но рядом присутствует государство. Что при этом делает? Что из этого получается помимо лозунга на цифрах? Наша микроэкономика, экономика домохозяйств - тоже, наверное, растет? В стране произошел системный кризис, который заострил и экономику, и политику, он был важнейшим внутренним фактором сокращения и, кстати, последующего роста. Мы открылись миру. У нас началась глобализация, ее влияние на развитие, в том числе и пространственное, было огромным.

Наконец, третий фактор, от которого никуда деться. Мы уже сформировались. У политологов это называется элегантным словосочетанием "past dependency" - зависимость от пройденного пути. Говоря проще, это то, что мы принесли с собой к нынешнему времени. Наши знания, ценности, мотивации, инфраструктуру, накопленное имущество. У всех оно разное. В разных регионах - разные фабрики и заводы, разные сельхозкультуры, и это тоже очень сильно повлияло на развитие в переходный период.

- Но все-таки мы идем вперед?

- Да, назовем это пространственным ростом - ростом в точках. Точки - это центры, которые аккумулируют в себе все ресурсы: человеческие, финансовые, материальные, и благодаря этому они создают инновации. А создав и переварив, центры начинают медленно перемещать инновации на периферию. И если мы хотим развития, всегда будут центры, которые аккумулируют эффективнее, и всегда будет периферия, которая в лучшем случае сможет достаточно быстро перенимать то, что центры смогли создать. Если на место слова "центр" поставите "Москва", какое ощущение будет от переходного периода?

Москва провела сверхконцентрацию ресурсов всей страны, и наше будущее сейчас зависит от того, как скоро инновации окажутся на периферии. И если люди, которые сегодня во власти, это хоть сколько-нибудь понимают, они должны повлиять на это будущее.

- Нам "посчастливилось" жить в период развала экономики. Как вы оцениваете ее переходной период?

- Кто бы мог подумать 15-20 лет назад, что от того, какой завод стоит у вас в городе и какие предприятия доминируют в вашем регионе, будет зависеть то, как вы станете жить? Переходная экономика, особенно в фазе спада, стала крайне зависимой от того самого "past dependency", от накопленного, пройденного пути, который уже на территории был. Вся российская промышленность упала меньше чем до половины, на 48 процентов. А вот счастливчики, которые падали мало по тем или иным обстоятельствам: электроэнергетика, газовая промышленность, нефтянка. И этот набор ТЭКа дополняется группой отраслей, которые по-ефрейторски сильно упали, но потом быстро отжались. Это черная и цветная металлургия, нефтехимическая промышленность, производство минеральных удобрений.

Кто же на дне этого процесса? Осталось 12 процентов от всего, что было в советское время у легкой и текстильной промышленности. Очень сложная ситуация в машиностроении - падение двадцатикратное. Заметьте: среднее! Ведь здесь присутствуют самолеты СУ, МИГ, присутствует автостроение, которые сглаживают ситуацию. У вас может быть хороший губернатор, умный и не ворующий, но если в области специализация текстиля с машиностроением, вряд ли он что-то может сделать. Так было не всегда, ситуация изменилась, но на девяностые годы отраслевая структура - это был своего рода приговор народного суда.

- Как сегодня складывается экономическая обстановка по регионам?

- У нас есть регионы, которые производят больше, чем в конце советского периода. Белгородская область, Ленинградская, Тюменская - эти регионы росли по совокупности обстоятельств. Конечно, свою роль сыграла и структура. Посмотрите, кто лежит на дне. Вот наш Дальний Восток и Забайкалье, Предбайкалье. Упали и не отжались Ивановская, предельно депрессивны Забайкальская, Читинская области, плохо в Воронеже, очень плохо, несмотря на рост, во Пскове.

- Что вы можете сказать про Курскую область?

- По вашей области у меня данных нет. Не присылают.

- Намечаются какие-нибудь радужные перспективы?

- Колоссально позитивен рывок Московской области. Помните, я вам говорила, когда центр начинает двигать в сторону периферии? Развитие этой области - первый знак того, что гангренозное закупоривание всего и вся в столице проходит. Начинается диффузия инноваций на периферии.

Если нарисовать какие-то географические картинки, у нас сменились оси, хребты. Восстановился некий имиджевый хребет времен первый индустриализации - такой ранней, советской. То есть экономика наша сдвинулась, разместилась вся на оси от Волги через Урал, Тюмень, к Ямалу, в Красноярский край. Там сейчас подавляющая часть промышленности. Этот откат от старопромышленного центра был настолько явным пространством, что мы должны очень четко понимать - у нас, с точки зрения промышленности, страна теперь другая. Надолго ли?

В 1998 году, после дефолта, отмечен очень быстрый импортозамещающий рост, казалось, он дал шанс. Все снова сдвинулось на запад, в сторону обрабатывающих отраслей, в сторону регионов, более современных по структуре промышленности. Ровно два года наблюдался этот сдвиг. Но как только цены на нефть начали расти, все опять вернулось на свое место, и теперь ресурсная экспортная ось Сибирь-Урал-Поволжье - вновь становой хребет экономики России. Новая система крайне устойчива, нравится нам это или нет, это надолго. В ней почти половина ВВП и больше половины промышленности. Но есть ли у нас шанс вырваться из этой ситуации? Страна, зависящая от цен на нефть, обидно...

- Заметен ли рост отраслей, не связанных с экспортом сырья, нефти, газа, леса?

- В России есть зоны с уже нормальной постиндустриальной экономикой. Конечно, они сильно подкармливаются экспортным ресурсом, но, тем не менее, есть перемещение экономики в сектор услуг. Зоны эти чрезвычайно малы. Помимо Москвы (81 процент валового регионального продукта ВВП) и очень сильно отстающего Питера (61) можно отметить два центра, а именно Нижний Новгород и Новосибирск.

Произошло то, что интеллигентно можно назвать "псевдоцентрализация", а реально - иждивенизация экономики. Появилась целая группа регионов, где промышленность почти умерла, и ее заменила экономика, которую делает государство, бюджетная экономика. Здесь в валовом региональным продукте образование, здравоохранение, бесконечно большое управление. Это структура, где нет никакой модернизации, структура иждивенческих экономик большого числа субъектов. Среди них три зоны: это Дальневосточный и Восточно-Сибирские регионы, это наш Север, наиболее депрессивные области Центральной России и, конечно, республики Северного Кавказа, здесь все держится на бюджетных деньгах. Не будь государства, их экономика просто не функционировала бы.

- Можно ли сказать, что Россия - бедная страна?

- Россия богатая страна, но богатых, кроме Тюмени, Москвы и стремительно развивающегося Ненецкого округа, нет. Если раскрасить карту страны, то эти регионы будут коричневатого цвета. Вся остальная территория - желтая. А бледно-желтая - это кому совсем тяжело. Так мы живем. У нас есть власть, которая на все это как-то должна реагировать. В Министерстве экономики есть департамент регионального развития, ну а шире - все властные структуры принимают решения, связанные с развитием на региональном уровне.

В экономике очень сложно добиться ансамбля Моисеева. Получаются либо песни, либо пляски. Что это значит? Необходимо все время искать некую точку оптимума между двумя противоположными процессами: выравнивания и экономического роста. Экономический рост в точках, о котором я уже говорила, и выравнивание, перекидывание ресурсов тем, кто отстает. А это - оголение ресурсной базы и точек роста.

Экономическая политика эпохи Путина - это политика усиленного перераспределения в пользу слабейших. Я уважаю любой выбор, но на что Центр дает деньги слабым? Средства в основном выделяются на то, чтобы работали центральные системы, чтобы людей можно было учить, лечить. В душевом исчислении больше всего денег получали те, кто получал раньше. Как видите, это Север. Это значит, что мы по-прежнему перекладываем деньги из федерального кармана в региональный на финансирование зданий и сооружений. В северном варианте эксплутационные расходы троекратно выше, и весь этот прирост уходит на то, чтобы поддерживать здания и сооружения, а не модернизировать среду. Перераспределение идет в основном в пользу беднейших. Деньги скидываются тем, кто тратит больше на социальную политику.

- Сократилась ли по стране безработица?

- Если говорить о занятости, страна мощно трансформировалась, но очень специфически. Занятость сохранилась в тех самых восточных и уральских регионах, это промышленная занятость. Сельское хозяйство ушло, с точки зрения рынка труда, из маргинальных территорий, на Дальнем Востоке оно сократилось на треть. Это естественные корректировки системы... Продолжается рост занятости в торговле. Москва начала тормозить, все остальные регионы наращивают хорошими темпами. Рынок еще не насыщен. В столице в секторе услуг занято 73 процента населения. Поэтому я так люблю читать интервью мэра Лужкова, когда он радостно сообщает о схемах подъема ЗИЛа, АЗЛК, о том, как будет работать нефтеперерабатывающий завод в Копотне, и о других формах и видах экономики. Я с живым интересом думаю: кто же будет там работать, ведь даже вьетнамцы с китайцами полностью перешли в сектор услуг! Наверное, не все помнят, что с конца 70-х автозаводы вербовали на пустующие конвейеры рабочих из Вьетнама.

- Как сильно за последние годы изменились соотношения доходов и прожиточного минимума?

- Доходы населения быстрее всего росли в нефтяных экспортных регионах. Но следом идут "наименее развитые" - это те, кому федеральный центр передал изрядное количество средств для выплаты пособий, оплаты льгот, повышения зарплаты бюджетникам, то есть следом за нефтяниками идут беднейшие. У остальных экспортеров особых преимуществ не было. Неплохо рос аграрный русский Юг, а аутсайдерами были два типа территорий: старопромышленный центр, импортозамещающий, которому денег на зарплату не перепадало, и Дальний Восток.

В 1998 году мы прошли через дефолт, это худший год по соотношению доходов и прожиточного минимума. Где мы сейчас, в период экономического роста, в период большой борьбы с бедностью? Сравнивая данные Минэкономразвития за 1997 и 2003 годы, мы увидим, что соотношение душевых денежных доходов и прожиточного минимума вернулось в основном на додефолтный уровень. А это означает, что достаточно быстро растут прожиточные минимумы, и плюсы получают социальные группы в регионах, но не регионы в целом.

То есть боремся мы с бедностью, боремся, а по региональному распределению еще не вышли на додефолтный уровень. Не получается. Реально у нас нет бедных (7-12 процентов) только в двух субъектах федерации. Думаете, Москва и Питер? Ошибаетесь: Ханты-Мансийский автономный округ - 12 процентов, Ямало-Ненецкий - 7. Только в этих двух точках семь нефтяных компаний, "Газпром". Ресурсы концентрируются в такой степени, что хватает практически на всех. В Москве было 20, а потом 21 процент бедных. Этот город страшно поляризует людей. И в нем устойчивая и очень высокая для такого мегалополиса доля беднейшего и бедного населения. Питер чуть мягче, но там просто доходы ниже, хотя тоже около 22-23 процентов. Большие города России не могут перейти этот уровень, перераспределение не работает ковровым бомбометанием, как оно делается "Газпромом" в Ямало-Ненецком округе, здесь мало стариков. А в Москве - почти четверть населения.

Что со здоровьем происходит? Единственный плюс - очень неплохая динамика младенческой смертности. Правда, рожать стали меньше, за роженицами и детьми стали следить лучше. А вот цена, которую мы платим за наш экономический рост, цена страшная. Мы - страна с позорно низкой продолжительностью жизни. Это связано с накопленными стрессами, с очень специфическим образом жизни и с очень высокой долей бедного населения. Тут никуда не денешься.

Но этот же показатель в тюменских автономных округах выше, чем в Москве. Такого не было никогда. В чем причина? Когда вам платят 1000 долларов в месяц, вы не станете часто напиваться, прогуливать - выгонят сразу. Ямало-Ненецкий округ - один из лидеров по ожиданию продолжительности жизни.

- Какие прогнозы на ближайшие годы?

- Идет очень противоречивый процесс, нельзя говорить об одномерных оценках развития и деградации. Москва развивается, но где вы видели столько брошенных стариков и старух, к которым дети не ездят? Провинция не развивается, но приедь в любое татарское село - строятся дома, абсолютно нормальная трудовая этика, дети участвуют в процессе развития семьи. Нет у нас понятия "хорошо" или "плохо". Нет у нас одного белого и одного черного. Поэтому все крайне сложно. Но плюс в том, что последние два года мои замеры показывают, что наконец началось движение от столицы нашей Родины к крупным городам, и от них идет диффузия инноваций. Их границы на уровне региональных столиц. Но дальше этому процессу развиваться будет тяжело. Низкие доходы и немодернизированный образ жизни - вот те барьеры, с которыми мы сейчас все сильнее будем сталкиваться.  

Сергей МАКИЕНКО, Курск. "Городские известия" №79 (2122), 1.07.2004.