В мае российская делегация в рамках присоединения к ВТО завершила переговоры с Евросоюзом - одним из главных торговых партнеров нашей страны. Фактически несмотря на то что остается еще немало подводных камней, Россия уже получила "входной билет" в эту международную организацию, регулирующую правила торговли на мировом рынке.

О трудностях, стоящих на пути вступления России во Всемирную торговую организацию, и выгодах, получаемых страной при членстве в ВТО, рассказывает "главный переговорщик" - директор департамента торговых переговоров Министерства экономического развития и торговли РФ Максим Медведков.

- Максим Юрьевич, почему мы вообще вступаем в ВТО и что сегодня представляет собой современная торговая политика?

- Приведу одну лишь цифру: сегодня более 30 % нашего валового продукта реализуется на внешних рынках. Треть российской экономики связана с тем, что российские компании работают за рубежом, продавая и покупая товары и услуги, поэтому для нас принципиально важно принимать участие в выработке правил международной торговли, устанавливаемых Всемирной торговой организацией. Сегодня участия в этом страна не принимает и несет от этого ощутимые потери.

Во первых, это прямые потери из-за ограничения деятельности российских компаний на внешних рынках. В год страна теряет от такой дискриминации $ 2,5 млрд - это те товары, которые российские компании не могут продать за границу в связи с тем, что против них введены ограничительные, антидемпинговые меры, жестокие технические стандарты. Приведу лишь несколько наиболее известных примеров...

Россия - крупнейший производитель стали, контролирует 10 % мирового производства. Сегодня это самая дискриминируемая отрасль нашей экономики. Против российских металлургов в 40 странах мира действует почти 80 ограничительных мер, в результате отрасль недополучает $ 1,5 млрд ежегодно. Дальше можно проследить цепочку, сколько не получает бюджетная система... Проблема серьезная для металлургов, и не менее серьезная - для всей страны. Почему членство в ВТО может помочь се решению? Потому что все эти меры, без исключения, принимаются в нарушение правил Всемирной торговой организации. Нас дискриминируют, потому что мы сильные конкуренты и активно работаем на мировых рынках, а никто ими делиться не хочет.

Есть и другие ограничения. Самое любопытное - по шумности самолетов. В прошлом году ЕС ввел меру в соответствии с которой некоторые самолеты признаны шумными. Можно догадаться, что таковыми стали почти все российские самолеты, а, скажем, американские самолеты и лайнеры концерна Airbus попали в другую категорию. Наши самолеты мешали спать мирным жителям европейских городов, располагающих крупными и хорошо загруженными аэропортами. Но они по-прежнему не мешают европейцам в маленьких городах, где небольшие аэропорты, но велик приток российских туристов. Мы до сих пор можем летать на наших шумных самолетах, например, во французский Лион в течение горнолыжного сезона, потому что тысячи россиян жаждут покататься там на лыжах... Ясно, что эта мера, такая бескровная форма протекционизма, введена, чтобы ограничить наших перевозчиков в использовании российской авиатехники. Любые технические барьеры должны быть оправданны, соответствуя определенным критериям. В данной ситуации мы их найти не можем. Шумный самолет может заходить на посадку с угла, который не наносит существенного ущерба чувствительным жителям европейских стран. С подобными мерами, ведущими к прямым потерям, нам и нужно бороться, и ВТО такую возможность дает.

Другая категория потерь более скрыта, хотя они исчисляются, наверное, миллиардами. Пример - расширение европейского сообщества с 1 мая 2004 года. К 15 странам ЕС присоединились еще 10 прибалтийских государств, Кипр, Чехия, Словакия и другие наши бывшие партнеры по соцлагерю. Что происходит? Меняются условия торговли, в частности, повышаются пошлины на основные товары российского экспорта, потому что все "присоединенные берут за основу единый таможенный тариф. Соответственно, прямые потери российских предприятий от этого составят порядка $ 250-300 млн в год.

В ряде случаев еще выше будет косвенный вред, поскольку наши предприятия просто уйдут с этих рынков, так как производимый ими товар в связи с более высоким уровнем таможенного обложения окажется неконкурентным. Трудно корректно подсчитать эти потери, по при неблагоприятном стечении обстоятельств они достигнут $ 700-800 млн в год. Если бы Россия состояла в ВТО, она бы имела право на получение компенсации, но не деньгами, а за счет других тарифных уступок. Например, раньше российский алюминий поставлялся в эти страны без пошлины, с 1 мая с наших алюминщиков берут пошлину в 6 % - это тот уровень, который может легко превратить данный конкурентоспособный товар в неконкурентоспособный.

- На что мы могли бы рассчитывать в этом случае при членстве в ВТО?

- На снижение этой пошлины или снижение пошлины на другой товар, представляющий для нас интерес, то есть получить тарифную компенсацию без снижения тарифа на примерно пропорциональный объем российского экспорта. Мы и сейчас об этом говорим, но без членства во Всемирной торговой организации возможностей реально влиять на ситуацию у нас практически нет.

Третий уровень потерь - системный, возникающий из-за того, что мы не участвуем в выработке правил мировой торговли. Приведу пример из жизни. Вы помните, чем для советского человека был портвейн? Национальная валюта, все это прекрасно знают! И когда человек превращал портвейн в национальную валюту, он никогда не задумывался о том, что портвейн ассоциируется с провинцией в Португалии. Когда мы с вами пьем шампанское, мы не думаем о том, что Шампань - это регион во Франции.

В ВТО сейчас ведутся разговоры о том, чтобы защитить географические наименования в названиях вин. Когда они завершатся, слова "портвейн", "шампанское", "коньяк" должны исчезнуть из нашего с вами лексикона. Для коньяка будет термин "бренди", для шампанского - "игристое". Наши производители соответствующих напитков из-за запрета на использование этих наименований лишатся огромных денег, а мы, не будучи членом ВТО, даже не можем помешать принятию такого решения.

Другими словами, ВТО - это деньги, поэтому когда мы ведем переговоры по вступлению в нее, мы делаем это абсолютно цинично, без всякой политики, говоря сплошь о прагматичном интересе. Для присоединения к ВТО нужно заплатить. Вход в этот клуб платный для всех, а "цена билета" зависит от многих факторов, но главным образом - от емкости рынка присоединяемой страны и ее экономической мощи. Плата одноразовая и состоит из трех элементов.

- Каковы ее составляющие?

- Первый - это фиксация импортных пошлин па определенном уровне. Сегодня мы делаем с ними все, что захотим: понижаем, повышаем, тем самым защищая свои интересы. Первое требование - связать пошлины на согласованном уровне. Начиная с даты присоединения, наш импортный тариф, за исключением редких случаев, не сможет повышаться выше уровней, о которых мы сейчас договоримся. Скажу лишь о средней температуре по "больнице", потому что переговоры ведутся по 10 тыс. товарных позиций, которые входят в наш товарный ассортимент по внешнеэкономической деятельности.

На промышленные товары наш тариф по истечении переходного периода снизится примерно до 8,5-8,8 %. На некоторые товары мы будем повышать пошлину, на некоторые снижать, но в целом произойдет снижение. Главный принцип - защита неконкурентоспособных сегодня отраслей российской экономики. Обязательства по либерализации мы берем в тех секторах, где у нас нет производства - например, "национальных", - по киви в случае с Повой Зеландией. Есть и товары, где мы и так конкурентоспособны и не нуждаемся в высоком уровне таможенной пошлины. Например, сталь. По остальным промтоварам снижение пошлин будет незначительным или его вообще не произойдет.

Самая чувствительная для нас тема - сельскохозяйственная. По АПК наш средневзвешенный тариф вырастет с нынешних 22 % до 23 % после присоединения России к ВТО. Именно по этой группе с основными производителями, особенно - из ЕС, нам конкурировать очень трудно. В цене европейской говядины 50 % - субсидия. Мы защищаем рынок высокой пошлиной, тарифной квотой, создавая тем самым для наших производителей разумную нишу, одновременно не дающую пропасть и потребителю.

Труднее всего идут согласования по сельскому хозяйству, автопрому и авиации. По автомобилям на переговорах мы защищаем пошлину в 35 % в течение восьми лет. С одной стороны, это ужасно. Цена на ВАЗ-2110 сразу улетит за $ 8 тыс. Другое дело - в нашем автопроме сейчас заняты 1,1 млн человек, 1/150 часть населения России. Даем жесткий переходный период для подготовки и выпуска конкурентоспособного автомобиля. После этого импортная пошлина на иномарки резко снизится, до 15 %. Соответственно, отечественные автозаводы к 2012 году либо будут выпускать хорошие авто, либо просто умрут. Таковы правила свободного рынка. Потребители в национальной экономике всегда платят за развитие любой отрасли промышленности, где есть добавленная стоимость.

- Скажите, вы уверены в правильности установления столь высокой пошлины на иномарки?

- Безусловно. Если мы этого не сделаем, то лишим будущего, заработной платы миллион наших граждан, которые работают на предприятиях автопрома, делают комплектующие, лампочки, стекла и прочие вещи.

На самолеты у нас сейчас установлена пошлина в 25 %, и мы летаем на Ту-134, что не очень интересно. Казалось бы, велик соблазн открыть рынок, снять пошлину и завтра будем летать на "Боингах-737", которых 2 тыс. штук сейчас не востребовано в мире, и в любой момент наши партнеры могут сдать их в лизинг по $ 40 тыс. за месяц. И 600 тыс. наших граждан и крупнейшие предприятия останутся без работы и средств к существованию. Так же, как по автомобилям, решено сохранить па 8 лет очень высокие пошлины по самолетам. Отрасли тоже дастся шанс. Почему мы в военной авиации успешны? Потому что у нас есть гражданская, поскольку одно без другого ни в одной стране мира не существует. Одна поенная авиация отрасль но вытянет, через 7-10 лет с ней начнутся проблемы, поскольку это звенья одной цепи. "Боинг" тоже работает одновременно (и успешно) и на военных площадках, и на гражданских.

- Как же появились эти 8 лет отсрочки приговора отечественной автомобильной и авиационной промышленности?

- С помощью арифметических действий. Импортная пошлина в 35 % -конечно, все в шоке, инвестор чешет голову и выбирает место для строительства завода. Строительство завода занимает 2-2,5 года, через три он выходит на проектную мощность, а оставшиеся два с половиной зарабатывает сверхприбыль для того, чтобы частично или полностью окупить начальные инвестиции, затем пускается в свободное плавание.

- Почему переговоры по вступлению России во Всемирную торговую организацию идут так долго и трудно?

- У Украины все идет гладко, потому что она поставила перед собой совершенно другие цели. Она вступает в ВТО с абсолютно открытых позиций, считая, что пошлина - это не регулятор доступа на рынок, а экономика должна быть полностью конкурентной. И если мы боремся по промтоварам за средневзвешенные 8 %, то Украина боролась за 5 % и скоро вступит в ВТО. Совсем на других условиях.

- Максим Юрьевич, по товарам определенная ясность есть, а какова на переговорах позиция России, касающаяся сферы услуг?

- Здесь мы также платим за вступление открытием доступа на рынок банковских, страховых услуг, агентств новостей, рекламы и многих других. В отношении товаров быстрое и резкое снижение пошлин вызовет гибель отраслей. В отношении услуг наоборот - чем больше мы открываем рынок, тем более конкурентоспособной становится экономика, потому что они в основном предоставляются через учреждение дочерних компаний в России, привлечение российского персонала, вложение денег в нашу экономику.

Эти рынки не открываются полностью по той простой причине, что отечественные инвесторы, уже сегодня вложившие в развитие различных секторов услуг, должны иметь шанс получить прибыль и некоторый переходный период, в ходе которого они повысят свою конкурентоспособность. Длительные переходные периоды мы фиксируем во всех ключевых секторах - телекоме, банковском и страховом бизнесе. Вообще из 150 торговых услуг, но которым ведутся переговоры, полностью для доступа зарубежного капитала открывается примерно треть, 60 секторов мы вообще не открываем - такие, как услуги железнодорожного или трубопроводного транспорта. 45-50 открываем частично, здесь возможна ограниченная но времени, качеству, отдельным средам конкуренция.

Третий большой блок - это вопрос соответствия российского законодательства нормам Всемирной торговой организации. Думаю, что здесь мы, наоборот, получаем от ВТО больше, принимая более прогрессивные законы, способствующие развитию нашей экономики. В целом мы сейчас действительно переходим в стадию завершения переговоров, и я надеюсь, что Россия станет членом Всемирной торговой организации в конце 2004 года либо в начале 2005 года.

- Какие потери может понести Россия от присоединения к ВТО?

- Ну да, это самая интересная тема. При самом негативном сценарии, если мы сдадим все наши переговорные позиции, негативный эффект для экономики составит 0,5% роста валового продукта в год - предел статистической погрешности при расчетах ВВП. Наиболее чувствительны к присоединению к ВТО окажутся тяжелая тракторная промышленность и сельскохозяйственное машиностроение - в силу изношенности фондов и неконкурентности продукции. Интересно, что именно на товары этих отраслей мы не намерены снижать пошлины, но здесь вопрос больше касается общей конкурентоспособности товаров.

- Может ли страна не присоединяться к ВТО и спокойно жить дальше?

- Такой вариант всегда остается, но из 147 стран мира к Всемирной торговой организации не присоединились лишь 10 стран, которые трудно найти на карте. Мы всегда шли своим путем, можем пойти и сейчас. Но внутри есть ощущение, что мы не можем всерьез говорить о какой-то альтернативе. Если не заниматься интеграцией рынков во всемирном масштабе или в рамках ВТО, региональных соглашений, экономика страны, скорее всего, не сможет использовать свои конкурентные преимущества. ЕС именно поэтому объединяется в большой таможенный союз, США делают то же самое с Мексикой и Канадой. У России есть СНГ, но в его рамках сбыта для наших товаров нет и в ближайшие 10-15 лет не появится в силу различных факторов - низкого платежеспособного спроса одних государств Содружества или высокого интереса со стороны других стран. Мне кажется, что на самом деле альтернативы у нас нет, и вопрос о том, нужно нам ВТО или нет, уже не обсуждается. Вопрос в сроках и условиях вступления.  

Дмитрий ВИНОКУРОВ, Ижевск. "Деловая репутация", № 21, 15.06.2004.