Темой беседы корреспондента "Смоленской газеты" с ведущим научным сотрудником Института мировой экономики и международных отношений Капелюшниковым Ростиславом Исааковичем на семинаре Клуба региональной журналистики "Из первых уст" стали поведение российского рынка труда в период реформ и его сегодняшнее положение. С рынком труда связано благосостояние подавляющего большинства жителей страны. Понимая, как он реагировал на те изменения, которые обрушились на Россию в 90-е годы, можно предположить, чего можно ожидать от него в будущем.

- А есть ли смысл начинать сегодня разговор о состоянии рынка труда? Ведь, если верить Госкомстату, регистрируемая безработица в России едва ли не самая низкая среди европейских стран.

- Совершенно правильно: регистрируемая безработица в России невысока и в среднем составляет 2-3 процента. Что касается общей безработицы, она несколько выше и колеблется в диапазоне 7-9 процентов. А ведь если вспомнить, перед началом реформ делались предсказания, согласно которым безработица в России будет достигать 25 (а некоторые говорили, что и 50) процентов. Причем в продуцировании таких апокалипсических ожиданий сходились буквально все: реформаторы знали, что рыночная экономика, естественно, предполагает наличие людей, которые теряют работу, а критики Правительства тогда говорили, что безработица в России будет заоблачной, потому что они были совершенно против того, что предпринималось. Органы, которые отвечали за ситуацию на рынке труда, например служба занятости, тоже постоянно, из года в год делали прогнозы о том, что безработица в России будет резко возрастать и достигнет неимоверных высот. Независимо от того, что реально происходило на рынке труда, ожидания и страх, что безработица в России может достичь очень высокой отметки, что могут уволить в любой момент, сопровождали всех на протяжении всех реформ 90-х годов. Однако реальность не подтвердила этих устрашающих ожиданий.

- Может быть, эти прогнозы брались "с потолка"?

- Нет. Они основывались на вполне рациональных аргументах. Во-первых, в тех странах, которые раньше России вступили на путь реформ, действительно, стоило только начать рыночные преобразования, как уровень безработицы буквально в течение одного-двух лет достигал десятипроцентной отметки, а во многих шел и дальше вверх. Кроме того, было понятно, что те искажения в распределении трудовых ресурсов, которые были унаследованы от советской системы в России, гораздо больше, чем в других бывших социалистических странах. Все это давало вполне рациональные основания ожидать, что в России мы увидим безработицу в разы выше, чем в других реформируемых экономиках. Ничего этого не случилось. Реальность резко расходилась с тем, что ожидалось на старте реформ, причем ожидалось всеми: и западными экспертами, и российскими, и Правительством, и его критиками.

- Почему же в России безработица не достигла тех катастрофических высот, которые ожидались в начале переходного периода, на старте реформ?

- Во-первых, потому что приспособление к "шоку реформенной терапии" в значительной мере шло за счет сокращения рабочего времени. Во-вторых, потому что в России экономический кризис работодатели преодолевали не путем избавления от лишней рабочей силы, а за счет сокращения заработной платы.

Нужно сказать, что и в периоды кризиса, и в периоды подъема занятость в России изменялась очень слабо. Основные параметры, с помощью которых осуществлялось приспособление, это заработная плата и продолжительность рабочего времени. В таком поведении специфика российского рынка труда. Страны центральной и Восточной Европы приспосабливались иначе: там приспособление в значительной мере шло за счет занятости при фактически неподвижном рабочем времени. Конечно, реальная заработная плата там тоже упала, но она упала значительно меньше, чем в России.

- А может быть, сказалась государственная система поддержки безработных?

- Действительно, в России формальные характеристики системы поддержки безработных не являются менее щедрыми, чем в странах центральной и Восточной Европы. В России уровень компенсации заработка безработным - порядка 60%. То есть если человек имел зарплату до того, как он стал безработным, и ее принять за сто процентов, то в течение года, пока будет стоять на бирже, он будет получать в среднем 60% от своего заработка. В России продолжительность выплат пособий по безработице в течение 90-х годов составляла 12 месяцев. Во многих странах центральной и Восточной Европы это гораздо меньше - 9 месяцев, 6 месяцев. Наконец, в России формально практически все категории имели права на регистрацию и получение пособия по безработице. Обычно в большинстве стран мира люди, которые уволились по собственному желанию, которых уволили за нарушение трудовой дисциплины, те, кто впервые вступает на рынок труда, те, кто возвращается на него после длительного перерыва, как правило, не имеют право на получение пособия по безработице. В России не было никаких таких ограничений. В России формально практически все имели права на получение пособия. Глядя на то, как устроена система страхования по безработице, мы могли бы ожидать, что стимулы, для того чтобы регистрироваться на бирже труда, становиться безработным, в России очень высоки. В мировой практике в экономике, которая регулируется таким набором правил, безработица должна быть очень и очень высокой.

- Как же могло сложиться такое сочетание, что с нормативной точки зрения россий-ская модель рынка труда является столь жесткой, столь зарегулированной, а когда мы смотрим на фактическое его поведение, он ведет себя свободно, гибко?

- На самом деле ответ тривиален. Все дело в том, что в России никто особенно не считается с формальными правилами игры. В том числе и на рынке труда. В России действуют поверх этих ограничений. Те механизмы, которые призваны обеспечивать выполнение существующих норм и правил в России не только на рынке труда, а во всех сегментах экономики, действовали крайне неэффективно. Можно было игнорировать и напрямую нарушать действующие формальные ограничения, не боясь сколько-нибудь серьезных санкций. Хуже того, само государство нередко выступало главным нарушителем им же самим установленных правил игры. Мы можем это увидеть на рынке труда, если посмотрим, к примеру, на размеры задолженности по заработной плате в бюджетном секторе. Когда самый крупный работодатель ведет себя так, он подает дурной пример всем остальным, в каком-то смысле санкционирует поведение, идущее поперек любых формальных норм, правил и законов. Именно поведение поверх, в обход действующих правил, использование различных нестандартных механизмов адаптации, преобладание неформальных правил игры над формальными обеспечили возможность амортизировать те шоки, с которыми столкнулась российская экономика в 90-е годы.

- Рискну предположить, что государству и не стоит что-либо регулировать на рынке труда...

- Нет уверенности, что подобное устройство рынка труда является хорошим в долгосрочной перспективе и может служить проводником экономического роста. Более того, у него есть весьма существенные негативные последствия. Упомяну только одно: фактически оно ведет к пренебрежению, неуважению к одному из фундаментальных институтов рыночной экономики - институту контракта. Потому что участники рынка труда начинают считать, что игнорирование условий контрактов - это нормально. Это сокращает горизонт планирования. Трудовые отношения начинают строиться на короткую перспективу. Люди не накапливают специфический человеческий капитал, который имеет ценность в рамках данной фирмы, данного предприятия. Они часто переходят с одной работы на другую. И так далее, и тому подобное.

- Значит, реформа трудовых отношений все же необходима? И какая именно?

- С моей точки зрения, для того чтобы реформировать, модифицировать сложившуюся модель рынка труда, нужно двигаться двумя встречными путями. С одной стороны, нужно ослаблять, делать более легким, дерегулировать, либерализировать законодательную и административную рамку. С другой стороны, делать более эффективными механизмы, которые бы могли обеспечивать выполнение этих более легких, менее обременительных правил игры, чтобы гибкость ради выживания, которую реально выработал российский рынок труда в 90-е годы, сменилась просто гибкостью.

- Вопрос в связи с начавшейся административной реформой: высокая и стабильная заработная плата административного аппарата даже в периоды кризиса - это нормально?

- Когда задается такой вопрос, подтекст мне понятен: "вот они, представители власти, вот они загребают такие деньги, пользуясь своим положением". На самом деле органы власти вынуждены конкурировать с частным сектором за квалифицированных работников. Если разрыв в оплате труда в частном секторе и в государственном секторе очень велик, это означает, что государственный сектор просто лишается квалифицированных, компетентных работников. Если вы посмотрите на заработную плату сопоставимых категорий работников в частном и в госсекторе, то я не знаю, в чью пользу будет это сопоставление. Рынок труда не поделен на отдельные отсеки. Государство вынуждено конкурировать с частным сектором за самых квалифицированных, самых компетентных работников. Если говорить о тенденциях 90-х годов, естественно, здесь шел совершенно бешеный отток самых квалифицированных, самых компетентных людей из госсектора в частный сектор.

- А зачем нашему государству квалифицированные управленцы - ведь мы, в сущности, сырьевая страна?

- Мы - всякая страна. С одной стороны, мы - сырьевая страна. С другой стороны, мы - страна, где почти сто процентов выпускников средних школ поступают в вузы. Когда я бываю на каких-то социальных обсуждениях, я чувствую, что попадаю в шизофренический мир. С одной стороны, специалисты по бедности начинают мне рассказывать, насколько это бедная страна, какой огромный процент людей живет ниже черты бедности. Потом начинают выступать специалисты по образованию, начинают рассказывать, что дети практически из всех семей, закончив школу, поступают в вузы. Так что мы - всякая страна.  

Сергей КОВАЛЕВ, Смоленск. «Смоленская газета», 5.08.2004.