Разделить эти понятия на практике порой бывает очень трудно. Даже для покупки пылесоса, а тем паче квартиры нужно, как минимум, подробное маркетинговое исследование: где, почем, какого качества. А уж для вынесения суждений о состоянии экономики, политики, социального здоровья общества требуется «семь раз отмерить». У нас в стране, к сожалению, не принято много и долго думать, прежде, чем рубить с плеча: это хорошо, это плохо, сюда вкладывать средства нет смысла…В особенности на уровне бытового общения. «Из общих соображений» заблуждения разделяются и экономистами, и журналистами, передаются в массы. Евсей Томович ГУРВИЧ, научный руководитель экономической экспертной группы Независимого аналитического центра на заседании Клуба региональной журналистики Фонда «Открытая Россия» в Москве рассуждал именно об этом.

Почему растут цены на нефть и отменяются льготы пенсионерам, если в стране профицит бюджета? Каковы истинные причины послекризисного роста экономики? Все знают, что до кризиса экономика России падала, после кризиса она вдруг начала расти. Большая часть журналистов и половина, если не больше экономистов, повторяют, что все это произошло только благодаря обесцениванию рубля и высоким ценам на нефть. Макроэкономические проблемы российской экономики требуют научного подхода, глубинных исследований. Уже десять лет Центр тесно работает с правительством, активнее всего с министерством финансов, с министерством экономики, ведет с десятком регионов проекты по совершенствованию финансов. Но настоящего, полномасштабного регионального анализа, почему одни регионы развиваются более успешно, а другие менее успешно аналитической группе пока никто не заказывал. Башкортостан по традиции больше всего волнует нынешнее состояние и перспективы развития «нефтянки» -желанной, туманной и наиболее всего коррумпированной.

Поэтому вернемся к вкладу высоких цен в развития нефтегазового сектора. Неблагодарной назвал Евсей Томович работу по изучению ситуации, попытку понять, какую долю в нашей экономике занимает нефтегазовый сектор, растет или сокращается его доля. Вклад нефти, газа, нефтепереработки, трубопроводный транспорт в наш ВВП вырос до более 25% в 2000 году, потом сократился, потом опять немножко вырос. В течение всего этого периода в целом цены росли. Если бы все эти годы в стране были стандартные цены 20 долларов за баррель нашей нефти, то доля нефтегазового сектора, наконец, стабилизировалась. Но нефтяной, газовый сектор до 2002 года сильно отставали от остальной экономики. А потом они вдруг резко обогнали остальную экономику. Если грубо сравнивать, результаты четырех лет, то оказывается, что нефтегазовый сектор и остальная экономика выросли ровно одинаково - примерно на 30 процентов. При этом нефтяной сектор вырос больше – на 45 процентов, а газовый даже упал на 2,5 процента. Может быть, единственная отрасль во всей нашей экономике, сдавшая позиции. Это наглядно демонстрирует роль структурных реформ в реформировании естественных монополий. Всеми признается, что газовая отрасль у нас из монополий остается наименее реформируемой. Это общее соображение подтверждается конкретным, наглядным результатом, дает наглядное подтверждение того, что такое реформы и конкурентный сектор.

Интересна роль нефтегазового экспорта. Исследование проводилось стандартизовано: то есть, что было бы, если бы у нас цены на нефть и газ были постоянными. Оказалось, что в этом случае, доля в общем российском экспорте товаров и услуг сохранялась бы неизменной. Экспорт в процентах от ВВП последовательно снижался бы (примерно от 22 процентов в 1999 году до 11-12 в 2003 году). В реальном мире так и происходит: роль нефтегазового сектора снижается, хотя идет увеличение бюджетного дохода. Е.Т. Гурвич считает, что если сравнивать с 1998-1999 годами, то там увеличение шло за счет доходов самого нефтегазового сектора. В тот период при низких ценах на нефть рост отрасли был относительно маленьким. Любопытно проанализировать, от какого уровня шло это повышение. Нефтяники часто жалуются, что нагрузка на них совершенно непомерна. Она действительно увеличилась почти вдвое по сравнению с 1999 годом. Только в последний год 20 века нагрузка на них была ниже, чем на остальную экономику. Причем, существенно ниже - примерно в полтора раза. Что и сделало возможным резкое повышение нагрузки. Этот вывод складывается, если правильно посчитать настоящие размеры нефтегазового сектора. В недавнем докладе Всемирного банка есть выкладки о том, что очень значительная часть добавленной стоимости из нефтегазового сектора через механизм трансфертных цен передается в посреднический сектор. Что это означает? Что нефтяная компания продает нефть по сравнительно низким ценам своему торговцу, трейдеру, который уже по настоящим ценам экспортирует эту нефть. Формально, поскольку нефть продана нефтяной компанией дешево, ее прибыль сокращается. Зато прибыль трейдера велика. Он ее не показывает, уходит от налогов. Оценки аналитического Центра значительно меньше, чем данные Всемирного банка. По сведениям группы Гурвича, такое перемещение добавленной стоимости составляет примерно четыре процента ВВП. А всего весь нефтегаз составляет сейчас 21процент ВВП . Если глянуть, какую часть бюджетных доходов обеспечивает нефтегазовый сектор, то опять окажется, что его роль не столь уж велика. В доходах консолидированного бюджета это примерно 23 процента. А доля самого сектора – 21 процент. То есть, получается почти равенство его размеров и его роли в бюджетных доходах. Вот вам и очевидное преувеличение и значимости, и вклада в экономику страны самой прибыльной, по мнению населения, отрасли. Народная молва, она чаще всего искажает и приукрашивает действительность. Даже самыми трудоемкими исследованиями, (а их достаточно мало) стереотипов, инерции мышления не сломать.

Другая проблема в том, что большая часть доходов нефтегазового сектора сконцентрирована в федеральном бюджете, а сам федеральный бюджет довольно сильно зависит от этих доходов. Так сложилось, что почти 40 процентов доходов имеют источником нефтегазовый сектор. Что же происходит с этими доходами от высоких цен на нефть и газ? Оказывается, большая их часть превращается либо в накопления резервов центрального банка, либо правительство за счет этих доходов погашает внешний долг. И то, и то представляет собой форму оттока капитала. И то, и другое, увы, не работает на рост. Положительное влияние высоких цен на рост происходит обычно за счет увеличения спроса, тогда появляется больше ресурсов у экспортеров, увеличивается их инвестиционный интерес. В такой ситуации они больше платят и своим работникам, и поставщикам. Как глобальное следствие, увеличиваются доходы во всей экономике, увеличивается потребительский спрос. Но, считает Гурвич, этот механизм блокируется Центральным банком и правительством для того, чтобы не допускать слишком большого укрепления рубля, чтобы смягчать, выравнивать колебания внешней конъюнктуры. В результате, аналитики посчитали, при каких ценах жила наша экономика. Получилось, что фактически наша экономика жила как бы не при ценах 25, а как бы при ценах 19 долларов за баррель. Здесь учитывался конъюнктурный доход, то есть, доход за счет высоких цен на нефть. Оказывается, что в сумме накопление резервов и выплата внешнего долга были больше, чем эти дополнительные доходы. Фактически мы променяли выгоды от хорошей конъюнктуры на попытку сохранить относительно слабый рубль.

В целом оказалось, что роль положительной конъюнктуры составила от одной четверти до одной трети (по разным оценкам) от фактического роста. В недавнем докладе по России Организации экономического сотрудничества и развития разделяется эта точка зрения. Иностранцы тоже считают, что значение благоприятной нефтяной конъюнктуры в росте ВВП очень сильно преувеличено. Иллюзия о роли высоких цен являет собой яркий пример такого поверхностного подхода к оценке реальности. На первый взгляд при сравнительно низких ценах до кризиса у нас было падение, после кризиса цены были высокие, начался рост. Это тот самый случай, когда делается логическая ошибка. Известно, еще древние римляне знали, что «после того» не значит «вследствие того». Копайте глубже, господа бизнесмены и чиновники, и не морочьте голову «массам».   

Марина Чепикова, Уфа, специально для «Новой экономической газеты», сентябрь 2004.