Политические обстоятельства делают тему роста экономики страны едва ли не самой обсуждаемой. Однако чаще рассуждения сводятся к тому, возможно удвоение ВВП или нет. В то же время факторы экономико-географического характера практически исчезли из поля зрения экспертов. О том, что мешает и способствует экономическому росту на региональном уровне, рассказывает экономист Наталья Зубаревич.

- Сегодня Россия растет. Но мы довольно долго падали. Люди, которые не считают себя чрезмерными оптимистами, говорят, что у нас сейчас идет восстановительный рост. Я с этим согласна. Сначала у нас был кризис, в ходе которого перестроились все отношения в государстве. Он стал важнейшим источником спада и, кстати, последующего роста. Второй фактор - мы открылись миру, началась глобализация. Нравится нам это или нет, но ее влияние на развитие, в том числе и пространственное, было огромным. Третий фактор политологи называют элегантным словосочетанием past dependency - зависимость от пройденного пути. Мы такие, какими сформировались наше знание, мотивация, инфраструктура, накопленное имущество. При этом третий фактор в России достаточно вариативен: в регионах не только разные фабрики и условия для сельского хозяйства. У нас совершенно непохожий образ жизни, мотивация, а во многих случаях есть существенные различия в системе ценностей. Это очень сильно повлияло на развитие республики в переходный период.

В советские годы экономика страны строилась фактически по теории точек роста: создается какой-нибудь инновационный центр, например нефтехимическое производство или оборонный завод, а вокруг него начинают аккумулироваться дополнительные точки роста. Но за границей где-то в середине 60-х годов начали понимать, что это правило работает не всегда. Сколько на Сицилии ни открывали нефтеперерабатывающих заводов, вокруг них почему-то ничего не появлялось. Остров упорно не желал опережать в развитии Северную Италию.

Что же это за злокозненное пространство, которое пытаешься развивать в нужных тебе точках роста, а оно сопротивляется? Пространственный рост в принципе не бывает равномерным - это аксиома для регионалистов. Концентрация всех ресурсов позволяет создавать инновационный продукт, который по мере устаревания должен перемещаться на периферию. Система будет работать в таком режиме до тех нор, пока будет подобный обмен. Поэтому развитие подразумевает существование периферии, которая в лучшем случае сможет достаточно активно заимствовать новое, и центров, которые будут стягивать лучшие ресурсы - трудовые, научные, финансовые.

- Какие факторы сегодня действуют на развитие региональных экономик?

- Самый простой фактор - отраслевая структура. Еще лет 15-20 назад вряд ли кто-то мог представить, что от того, какие предприятия доминируют в регионе, будет зависеть и уровень жизни. Переходная экономика, особенно в фазе спада, стала крайне зависимой от того самого past dependency, от предыдущего развития территории. Регион может возглавлять замечательный губернатор, но если специализация территории - текстиль, то руководитель вряд ли может что-либо сделать.

Естественно, влияние этого фактора не постоянно, но в 90-е годы отраслевая структура была "приговором народного суда" для субъекта.

- Многие эксперты отличают такую черту российской экономики, как неравномерность развития регионов. Насколько этот фактор критичен для экономического роста?

- Действительно, показатели состояния экономики в российских регионах значительно отличались друг от друга. В 1997 году на десять наиболее промышленно развитых регионов приходилось менее 45% всей промышленной продукции страны. В 2002 году этот показатель возрос до 53%, а если считать по 15 наиболее сильным регионам - их доля составляет более двух третей. Получается, что для контроля над значительной частью экономики надо работать лишь с 15 субъектами Федерации. Тенденция очевидна - происходит усиление концентрации производства, развитые территории растут быстрее.

Сегодня экономика страны несколько изменилась и расположилась вокруг оси - от Волги через Урал и Тюмень к Ямалу. Можно еще Красноярский край прихватить. Там находится подавляющая часть производства. В то же время старопромышленные центры оказались в затяжном кризисе. Дефолт 1998 года дал шанс обрабатывающим отраслям. Однако сразу после того, как начали расти цены на нефть, все опять вернулось к прежнему состоянию. Сегодня эта ресурсная экспортная ось Сибирь-Урал-Поволжье вновь является становым хребтом экономики России. И эта система крайне устойчива. В ней почти половина ВВП и больше половины промышленности.

В то же время уже есть зоны постиндустриальной экономики. Конечно, они "подкармливаются" экспортом ресурсов, тем не менее, сегодня происходит перемещение экономики в сектор услуг. Однако эти зоны чрезвычайно малы. Помимо Москвы, где доля услуг в ВРП составляет 81%, и сильно отстающего от нее Санкт-Петербурга с 61%, значительно, выделяются лишь Нижегородская область и Новосибирск. С другими произошло то, чего лучше не было бы. Появилась целая группа регионов, в которых промышленность фактически умерла, ее заместила экономика, которую делает государство, - бюджетная экономика. В ВРП "сидят" образование, здравоохранение, бесконечно большое управление. Это регионы, где нет никакой модернизации, нет развития. Такие субъекты можно разделить на три зоны. Во-первых, это Дальний Восток, Восточная Сибирь и Север. Не будь здесь государства, экономика просто не функционировала бы. Во-вторых, это депрессивные области центральной России. Особенно Псковская. В-третьих, это Северный Кавказ, где третий сектор находится в тени, а вся экономика "сидит" на бюджетных деньгах.

В регионе должен быть баланс индустриальных структур, современных рыночных отраслей, образовательных услуг и здравоохранения.

- И все-таки, Наталья Васильевна, как вы считаете, сырьевая ориентация для развития региона благо или нет?

- Кто не "упал" благодаря экспортным отраслям, ушибся о другой угол. В этих регионах сейчас не происходит модернизации экономики в сторону сектора услуг. У них кругом одна индустрия. А это означает, что модернизация будет происходить более медленными темпами, чем в других территориях. Подобные тенденции можно наблюдать и в некоторых крупных нефтедобывающих странах. Притом, что деньги у них есть, развитие современных отраслей идет очень тяжело. И судя по всему дело не только в религиозных особенностях. Уверяю вас, когда экономика не нацелена на сервис, на современные отрасли, когда она сидит на экспортной игле, люди ведут себя соответствующим образом.

- Существует мнение, что модернизации экономики может способствовать и присоединение к ВТО...

- Я, как человек, занимающийся пространственным развитием, могу сказать, что вступление в эту организацию вряд ли изменит серьезно ситуацию в стране. Структура иностранных инвестиций за последние 8 лет свидетельствует о том, что 39% всех зарубежных денег вложены в Москву. До дефолта этот показатель варьировался от 60 до 70%. Среди тех, кто получает эти деньги, фактически нет регионов с экономикой инновационного характера. В основном это транзитные и ресурсные территории. Исключение составляют лишь Самара и Новосибирск. Российскую глубинку фактически не затронуло международное экономическое взаимодействие.

- Как вы оцениваете региональную политику федеральных властей?

- У нас есть власть, которая должна реагировать на ситуацию в стране. В МЭРТ есть департамент регионального развития. У тех, кто принимает решения на этом уровне, есть определенный коридор возможностей. Однако складывается такое ощущение, что не все в правительстве догадываются об этом. В экономике очень сложно найти лучшее решение, учитывающее все факторы.

Поэтому необходимо постоянно искать некоторую точку оптимума между двумя противоположными процессами - выравниванием и экономическим ростом. Универсального рецепта нет. Решение должно приниматься исходя из искусной диагностики и четкого целеполагания.

В 90-е годы помощь регионам из Центра была весьма скромной. Но, начиная с 2000 года, объемы выравнивания увеличились почти в два раза. Поэтому экономическую политику эпохи Путина я бы определила как усиленное перераспределение в пользу слабейших. При этом деньги выделяются на то, чтобы людей можно было учить и лечить, а больше всех получают северные территории. Если учесть, что эксплуатационные расходы там примерно втрое выше, чем в средней полосе России, то возникают вопросы относительно эффективности этих вложений. Получается, что мы направляем деньги из федерального кармана в региональный на финансирование преимущественно сооружений. Весь прирост средств уходит в основном на поддержание в рабочем состоянии инфраструктуры, а не на ее модернизацию.

- Многие экономисты говорят о том, что Россия обречена быть страной с догоняющим типом развития. Причина - в ее географическом положении...

- Я абсолютно не согласна с таким фаталистичным подходом. Да, у нас есть факторы, осложняющие развитие. В России перенаселен север, который осваивался в советское время. Велики проблемы с транспортной инфраструктурой. Но эти факторы не могут действовать постоянно. Не везде северные территории депрессивны. Там, где есть ресурсы, точечная экономика вполне конкурентоспособна. Кроме того, мы недооцениваем мобильность людей. За последние 10 лет люди начали покидать районы с тяжелыми климатическими условиями. Беда в том, что мы не помогаем им.

- Периодически высказывается мнение, что национального признака в основе территориального деления не должно быть. На ваш взгляд, насколько актуальна эта проблема в России?

- Я бы ответила на вопрос так - вот у вас паралич правой ноги, проблемы с желудком и искривление уха. В какой последовательности будете заниматься лечением? У меня есть предположение, что на ухо внимание будет обращено в последнюю очередь. Да, советская система создала этнические, во многом искусственные образования. Кроме того, в вашей Удмуртии на протяжении многих лет постепенно формируется не этническая, а территориальная идентичность. Люди попросту признают это место своим. Мое отношение к предложениям перекроить административную карту России отрицательное. Не время и не место. Не до этого сейчас.   

Михаил НЕСТЕРЕНКО, Ижевск. Издание "Деловая Репутация", 28 сентября 2004, №36.