Отец Георгий Чистяков - ученик священника Александра Меня. Никто из сидящих в зале журналистов, приехавших в Москву на очередной семинар клуба "Из первых уст", об этом и не подозревал. Многие злились на причуды организаторов, додумавшихся до темы о свободе совести и до того, чтобы устроить и на местах уставшим от религиозного вмешательства в светскую жизнь атеистам встречу с попом.

Поп оказался необыкновенным. Человек в черной сюртучной паре покорил аудиторию проповедью на современном русском языке. Попутно мы узнали, что Георгий Чистяков закончил МГУ, встречался с Папой Римским, выступает на "Эхо Москвы", служит в Столешниковом переулке. А однажды его пригласили служить вместе с Алексием II. И отец Георгий подошел к нему и извинился за то, что у главы русской Церкви из-за него так много неприятностей. А Алексий взял отца Георгия за запястье и понимающе пожал его.

Этот жест много сказал человеку, который публично выступает за то, чтобы революционным путем поднять православие из средневековья и сделать язык церковных служб современным. Возврат имущества Церкви он не считает возвращением исторической справедливости, потому что Церковь должна жить на пожертвования верующих. Но главное - отец Георгий выступает за объединение. Согласитесь, что батюшка, который готов работать с католиками, баптистами, пятидесятниками, адвентистами и который давно вывел для себя довольно четкую формулу, что "сектой религиозное объединение становится тогда, когда начинает отрицать духовные пути остальных", в современной России - большая редкость. По крайней мере, в Саратове последних лет слышать таких речей мне лично не доводилось. Судите сами.

- Свобода совести - очень важная проблема для современности. В XX веке население перемешано во-первых, а во-вторых, если двести лет назад люди становились католиками, лютеранами, православными, кальвинистами потому, что их родители принадлежали к этой вере, то сегодня конфессия - индивидуальный выбор человека.

С точки зрения недавно закончившегося в Москве архиерейского Собора, почти все жители России - православные. Социологи говорят, что 60-70 процентов россиян заявляют, что они православные. При этом только 50 процентов из них говорят, что верят в Бога, и примерно два процента посещают богослужения. Иными словами, православие в сознании россиянина отождествляется с русскостью. Есть такая установка - в особенности она исходит от председателя отдела внешних церковных сношений Московской патриархии, что все русские люди должны быть православными. Но опыт показывает, что все-таки выбор веры - это что-то очень личное.

Однажды ко мне пришла женщина, рассказала, как печально складывается судьба ее дочки, которая оказалась в секте, и стала буквально требовать от меня, чтобы я вытащил ее оттуда. Спрашиваю: "А сами-то вы верующая?". Говорит с возмущением: "Нет, конечно! Нас так не воспитывали!". Я говорю: "А тогда не все ли равно, к какой вере примкнула ваша дочка, ну станет она православной, будет ходить на наши богослужения, вас также будет волновать, что она принадлежит не вам, а какому-то приходу". Это так. В нашей Церкви очень много молодых людей, и их неверующие родители очень страдают оттого, что дети выбрали неверный путь. Но вроде как православная Церковь признана Путиным, обществом, и воевать против того, что твой ребенок ходит туда, можно только с ребенком.

На сегодняшний день не все готовы понять, что насиловать внутренний мир человека абсолютно невозможно. А каждая религиозная или полурелигиозная структура борется за свою паству. Но дело в том, что у Русской Православной Церкви есть, если можно так выразиться, родимое пятно. Дело в том, что с самых первых своих шагов в Византии православие было царской религией. И если католическая Церковь всегда была над государством и скорее короли в Западной Европе могли оказаться в зависимости от Церкви, чем наоборот, то византийская Церковь всегда была при императоре. В Церкви управлял обер-прокурор, который назначался императором. И на сегодняшний день церковные люди стремятся к подобной структуре. Для очень многих архиереев и епископов на последнем Соборе главным событием стало путешествие в Кремль и встреча с Путиным. Здесь просматривается явный элемент того, что в Византии называли симфонией между церковью и государством. Это, конечно, неправильно. Потому что Церковь на сегодняшний день должна быть от власти независима.

P.S. Редакция очень заинтересованно отнесется ко всем откликам. Мы понимаем, что тема, затронутая сегодня, очень болезненная, но планируем продолжать разговор о свободе совести.

Бабульки не пойдут в тюрьму

Отец Георгий Чистяков убежден, что рядом с Церковью не может быть безвыходного положения. Церковь и слово "принуждение" не совместимы. Когда они перекликаются, это страшно. Он против денег, которые находят на храмы и колокольни градоначальники и епископы, "нажимая на богатых людей". Даже если нажимают они на них из благих побуждений. Он против введения основ православия в средней школе. Он вообще говорит непопулярные в официальной Церкви вещи. В ее жесткой иерархической структуре таких людей пока очень мало. Они - ученики Александра Меня. За те же слова, что говорил когда-то этот удивительный человек, их уже не убивают. Им просто не дают наград, к ним скептически относятся. Но для них гораздо важнее наград быть честными перед Богом и людьми. Мы продолжаем печатать фрагменты их публичной лекции отца Георгия Чистякова.

- Первые годы церковной свободы патриарх Алексий говорил о том, что Церковь отделена от государства, а не от общества. Но контакты пошли не с обществом, а с государством. Довольно страшно, согласитесь, что Церковь заключает договоры о взаимосвязи с армией, с МВД, с ФСБ, другими силовыми структурами и совершенно не интересуется структурами третьего сектора, которые занимаются тем, чем должна заниматься Церковь - социальным служением. Самое грустное, что в довольно успешных контактах с властью нет содержательного элемента. Скажем, Церковь заключает договор с ГУИНом. Казалось бы, после этого можно отправлять священников в тюрьмы работать с заключенными, прежде всего - с несовершеннолетними и женщинами, которые нуждаются в утешении и поддержке больше всего. Но оказывается, что на это у Церкви не хватает сил. Искать для тюрем мыло, зубные щетки, другие средства личной гигиены не хочется. Дескать, задача у Церкви другая, более высокая, более прекрасная, а социальным служением пусть государство занимается или какие-нибудь сумасшедшие, демократического настроя организаторы разных обществ.

Хотя я знаю интересный опыт работы в томской колонии для девочек. Туда пришел работать очень неплохой православный священник. А с ним пришли прихожанки из Томского костела, католички. Спросил у священников, как же так получилось? Католик ответил: " Я же иностранец, меня не пустят в тюрьму". А православный батюшка сказал: "Мои бабульки не пойдут в тюрьму".

В Подмосковье есть дом ребенка "Родничок", который, пройдя чистилище регистраций минюста, минобраза и других организаций, создали и зарегистрировали католики. Там живут очень сложные, больные дети. И вот у отца Всеволода Чаплина, который в отделе внешних церковных сношений отвечает за межрелигиозные контакты, возникла мысль, что итальянцы делают этих детей католиками. И на прямой вопрос, неужели лучше, чтобы эти дети были на улице, он намекает, что, может быть, и так. А про детскую больницу, в которой работают ученики и последователи Александра Меня, на одном из православных сайтов было так и написано: "Пусть лучше эти дети умрут без помощи, но попадут в Царство Небесное, чем будут принимать помощь от еретиков". Очень много среди православных людей тех, кого можно назвать фундаменталистами. Они жестко отстаивают церковную истину в ее, я бы сказал, средневековой форме. Это грустная ситуация.

Православным, с одной стороны, кажется, что их обижают, затирают, отводят на второй план, с другой стороны, от имени Церкви идут высказывания, которые по установкам своим близки к идеологии блока "Родина", что с Запада на нас идет духовная агрессия, что у России - особый путь, что русское начало должно торжествовать, что русский народ - старший брат по отношению к другим народам. Церковь, связывая себя с политикой, очень обедняет послание, с которым она может обратиться к людям. И, к сожалению, в послании Собора, адресованном всей нации, нет слов, от которых сердцу можно порадоваться. На последнем Соборе было заявлено, что Церковь претендует на столько же места в СМИ, сколько и атеистическая культура. То есть, два часа показывают "Фабрику звезд", а следующие два часа - православную передачу. С этими претензиями, конечно, ничего не получится: во-первых, сил для подготовки такого количества программ у Церкви нет, во-вторых, народ довольно быстро взбунтуется.

В Евангелии от Матфея Иисус говорит о Страшном Суде такие слова: "Я был голоден, и вы Меня накормили, Я жаждал, и вы Меня напоили, Я был наг, и вы Меня одели, Я был болен, и вы пришли ко Мне". Люди, к которым он обращается, спрашивают: "Когда же мы Тебя видели нагим и одели, голодным и накормили?". На что Иисус отвечает, что то, что вы сделали одному из братьев моих меньших, то вы сделали или, наоборот, не сделали мне. Таким образом основной документ христианства утверждает, что на Страшном Суде человека будут судить только за одно - совершал он добрые дела, помогая страждущим, или нет. Все остальное уходит на второй план. Христианство - это религия активного доброделания. Мать Тереза - воплощение современного христианства. Но для современного человека проще пойти в церковь, отстоять Всенощную, помолиться или почитать духовную литературу, чем кормить бомжей. Только несколько московских церквей, к сожалению, кормят бомжей, только в нескольких, а их 500, одевают нищих, есть несколько церквей, в которых собирают еду и одежду для беженцев. Не очень пока хорошо получается, но пять лет назад не получалось совсем. Мне кажется, что если бы Церковь и общество соединились именно в желании трудиться ради людей, это могло бы дать очень много. Особенно, если, вместо того, чтобы защищаться от "духовной агрессии" с Запада, мы привлечем христиан других исповеданий включиться в эту работу.

Несколько лет назад в Германии я рассказывал лютеранскому священнику о том, что в регионах России епископ приближен к губернатору, входит в истеблишмент. Он сразу возразил, что такая Церковь обречена на провал, и очень удивлялся, почему наши епископы не понимают, что долг священников - оппонировать власти, потому что она всегда ограничивает права людей. И мне было очень трудно объяснить, что на сегодняшний день в России вообще нет понимания, что задача общества (а Церковь - это часть гражданского общества) не быть с властью, а оппонировать ей.

Патриарх боится раскола

Когда отец Георгий Чистяков был юношей, обдумывающим житье, он тоже ходил в церковь. И однажды в Ленинграде на исповеди незнакомому священнику стал говорить о том, как не любит советскую власть. Потом знакомые священника ругали его, дескать, подставил батюшку, ему же было предписано доносить в органы на таких прихожан. А отец Георгий до сих пор помнит тот летний день, солнечный блик на ботинке священника, недоуменное его молчание-размышление, кто перед ним - провокатор или дурак, и себя, наивного и семнадцатилетнего.

Во взрослом возрасте отец Георгий умудрился сохранить эту свою отроческую безоглядную прямоту. Но на то совести и дана свобода. Как свободный от догм человек отвечал он и на вопросы журналистов из многих областей.

- Согласно исследованиям ученых, господствующая в стране религия влияет на экономическое положение. Вы разделяете это мнение?

- Протестантизм перекладывает ответственность Церкви на конкретного человека. Его ответственность перед Богом делает человека активным. Северная Европа, США - протестантские страны. Но то же самое было в России, только не с протестантами, которых было мало, а со старообрядцами. Ребушинский, Морозов, Мамонтов, Третьяков… Почти все большие капиталистические проекты дореволюционной России связаны со старообрядцами. Они были вынуждены развивать их, не надеясь на поддержку власти. Потому что их религия была почти антигосударственной.

Ислам, который еще в меньшей степени, чем восточное христианство, ориентирован на личную инициативу, приводит к тому, что люди, живя в нищете, не стремятся выделиться. В экономическом плане многие исламские страны отстают от православных. Но на мой взгляд, на сегодняшний день это не главное. Все-таки сегодня влияние Церкви на личность более-менее ограничено самими людьми, которые не хотят, чтобы Церковь им что-то диктовала.

- Какие традиции нынешней православной Церкви, на ваш взгляд, подлежат реформированию?

- Нужно революционным путем переходить на современный русский язык. Потому что, когда человек во время богослужения не понимает ни слова, это катастрофа. В предсоветское время профессора духовной академии были за это. И тогда переход был реален. Но не успели. А потом начали препятствовать процессу уполномоченные. Потому что, если люди начнут понимать, о чем говорят в церкви, они потянутся к религии. Это атеистической власти было не нужно. А теперь со старославянским языком как-то слилось представление о святости русского православия. Но дело-то не в языке. В Америке служат на английском, во Франции - на французском. Но от этого люди ведь не менее православные! А у нас какая-то идеализация прошлого. То же самое с юлианским календарем. Почти все православные церкви перешли на новый стиль. Со старым остались Грузия, Сербия, Иерусалим и Россия. Продолжаем жить неделю, встречая сначала Новый год, а потом Рождество.

- Нет ли нарушения христианской заповеди в ситуации, когда священник месяцами находится в воинских формированиях и благословляет бойцов перед "зачисткой"?

- Священник среди солдат нужен. Но даже в царское время, когда православие было государственной религией и когда солдат сражался за царя и Отечество, его после войны на шесть лет отлучали от причастия. Вероятно, надо признать, что любая война - это языческое средство разрешения разногласий, и что Церковь может разрешить верующим воевать, только когда исчерпаны все остальные средства.

Но на одном из эфиров "Эха Москвы", посвященных тому, что известный диакон Кураев обвинил в терроризме не мусульман, а мусульманство, один из лидеров Московской епархии сделал вдруг неожиданное заявление. Он сказал, что если христиане не хотят сойти со сцены мировой истории, то они должны научиться убивать. Это не жестокость конкретного человека, это просто созвучные политике президента слова.

- Я всегда жду, когда слышу ужасные истории об убийстве таджикской девочки в Петербурге, что священники это осудят. Что им мешает? Почему такая ксенофобия и неприятие ничего чужого в настоящее время в нашей Церкви русской?

- Я думаю, что интеллигентный, мягкий и достаточно понимающий человек, каким является патриарх, в личном плане рассуждает об убийстве таджикской девочки и о других безобразиях примерно, как мы. Но он не считает возможным это озвучивать, потому что он боится раскола. В Церкви все-таки очень много людей, которые поддерживают самые консервативные и нечеловеческие формы национализма. Крайние могут начать раскалывать Церковь, а патриарх стремится сохранить ее единство, не желая, чтобы, как на Украине, несколько Церквей проклинали друг друга.

- Почему православная Церковь не защищает православных людей от сектантов? Они звонят в квартиры, шантажируют…

- Это только участковый может сказать: "Не беспокойте граждан, иначе будем возбуждать дела". А что может православная Церковь сделать? Предупредить своих чад об опасности, не больше. Но у меня вот только несколько деноминаций вызывают напряжение. Вот, скажем, церковь объединения Муна, церковь саентологов. И нет никаких претензий к католикам, баптистам, пятидесятникам, адвентистам… Что же поделаешь, мы разные. И на сегодняшний день пытаемся искать общий язык.

Воссоздано Российское библейское общество, в которое вошли христиане всех исповеданий. Задача - издать Священное писание для всех и распространить его по России.  

Ольга КОПШЕВА, г. Саратов. Еженедельная газета "Толк", № 46, 1 декабря 2004 г., № 47, 8 декабря 2004 г., № 48, 15 декабря 2004 г.