В период холодной войны популярными были страшилки про армию американских безработных, ночующих на лавочках. Когда страна повернулась лицом к капитализму, все мы боялись, что и нас ждет та же картина. Но оказалось, русский человек не подвластен законам политэкономии капитализма.

На одном из семинаров Клуба региональной журналистики (Москва) поведение российского рынка труда в переходный период проанализировал ведущий сотрудник Института мировой экономики и международных отношений Ростислав Капелюшников:

- И реформаторы, и их критики, и западные эксперты были убеждены, что переход к рыночной экономике в России повлечет катастрофический взлет безработицы. Рынок труда в советский период был деформирован. Основанием для страха являлся и опыт других стран, двигавшихся по маршруту от плановой экономики к рыночной. Но прогнозы не сбылись.

Аршином общим не измерить.

Сравним динамику выпуска продукции с динамикой занятости населения в переходный период. По официальным оценкам в нижней кризисной точке ВВП в России сократился по отношению к дореформенному уровню на 40 процентов. А занятость - лишь на 15. Вычтем из сорока пятнадцать и получим огрубленную оценку падения производительности труда. Она упала на четверть. Занятость же оказалась нечувствительной к кризису. Хотя в большинстве стран ее изменения соответствуют изменению объемов выпускаемой продукции.

Для измерения уровня безработицы существуют два показателя: общая безработица, когда безработными считаются те, кто не имеет работы, ищет ее и готов к ней приступить. И регистрируемая, когда учитываются люди, зарегистрировавшиеся в службе занятости. На протяжении переходного периода между этими показателями у нас наблюдался большой разрыв. Характерно, что не было всплеска безработицы, и росла она медленно.

Общая безработица достигла максимума в 1998 году, превысив отметку 13 процентов. А с началом экономического роста сократилась почти вдвое. Подобного сокращения в период подъема не знали другие переходные экономики.

Максимум регистрируемой безработицы пришелся на 1996 год, она составила тогда 3,8 процента. А сейчас упала до 2-2,5 процентов. Другим странам также не знакомы столь низкие показатели регистрируемой безработицы. Там она, напротив, выше общей.

Работа - не волк.

Следующая особенность - странная динамика показателей рабочего времени. В середине 90-х количество рабочих часов в году стало почти в 10 раз меньше, чем до начала реформ. Тут были и законодательные причины: стандартную продолжительность рабочей недели сократили, а ежегодного отпуска - увеличили, появились новые праздничные дни. Распространилась практика административных отпусков и перевода работников на сокращенное рабочее время, но это уже - экономические факторы.

Зарплата чутко реагировала на любые перепады экономической конъюнктуры. Ведь в структуре заработков у нас большое место занимают премии, надбавки, другие стимулирующие выплаты. Их легко сократить, если предприятие сталкивается с трудностями. К тому же распространились неофициальные выплаты "в конвертах" и редко встречающаяся в мировой практике система задержек зарплаты.

Существенное снижение зарплаты было спровоцировано макроэкономическими шоками и происходило в три прыжка. Первый - взлет цен в январе 1992 года. Второй - "черный вторник" в конце 1994. Третий - августовский кризис 1998 года. Относительную стабильность заработков между кризисными точками можно объяснить тем, что работники держались за рабочие места, а работодатели их не увольняли. И те, и другие в меняющейся экономической ситуации вели себя так, словно ничего не происходит.

Но переход работников с предприятия на предприятие случались чаще, чем в других постсоветских странах. Показатели найма даже в самые плохие годы держались на высоком уровне. А вынужденные увольнения не вошли в систему. 60-70 процентов увольнений инициировали работники. Они не боялись, что покинув рабочее место, не найдут другое. Это нетипично для ситуации глубокого экономического кризиса.

Де-юре - не де-факто.

Согласно исследованиям, проведенным под эгидой Всемирного банка в восьмидесяти пяти странах мира, Россия по степени жесткости трудового законодательства занимает шестое место сверху. Но когда мы смотрим на то, как реально функционировал рынок труда, видим очень гибкую конструкцию. Задержка зарплаты, неофициальные выплаты и другие нестандартные механизмы приспособления рынка действовали в обход законодательства. Либо напрямую ему противоречили.

Рынок труда сумел приспособиться к шокам, обрушившимся на экономику. Адаптация происходила по линии сокращения продолжительности и цены труда, а не занятости. Это результат того, что не соблюдались формальные правила игры, и не был обеспечен соответствующий контроль. Если в переходный период это может быть оправдано, то в период начавшегося экономического роста такая система теряет смысл. Но чтобы развитие рынка труда шло в соответствии с правилами, необходимо не только увеличивать эффективность механизмов контроля, но и снижать издержки, которые заложены в российском законодательстве.  

Елена АБРАМОВА, Горнозаводск. Газета "Новости", № 13 (5829), 9 февраля 2005 г.