Меня, как любую мать, воспитывающую сына, тревожит положение в нашей армии. Я не могу спокойно спать, когда с каждым днем приближается зловещее событие, именуемое призыв. Друзья и знакомые по большому секрету рассказывают о взятках в военкоматах, липовых диагнозах и ценах на них. Одному родителю помогают служебные связи, второму - деньги. Если сын учится в школе хотя бы на три с половиной, оплачивают коммерческое обучение в вузе. Те, у кого сыновей нет или им не грозит служба в нашей славной и непобедимой, ратуют за призыв. Я не против армии, в которой хотя бы кормят и не унижают защитника. А пока наоборот - и я не хочу, чтобы моего сына, походя, растоптали в прямом и переносном смысле. С армией в какой-то степени связана моя жизнь, поскольку сама я из семьи военнослужащих, и место моего появления на свет - гарнизон. Родилась под топот солдатских сапог, выросла, можно сказать, у "срочников" на коленях. Моим первым Дедом Морозом был сержант... Когда отец демобилизовывался, я долго примеривала словосочетание "уходим на гражданку", люди там казались блеклыми, невыразительными, и их шляпы ни в какое сравнение не шли с отцовской фуражкой. Потом мы служили с мужем в советской армии два года после института. Удивляли размеры пьянства и апатии офицерского состава. Окончательно я разуверилась в нашей несокрушимой, изучая за последние десять лет один за другим тома уголовных дел. О дедовщине, членовредительстве, попытках самоубийства, дезертирстве. Много мной написано очерков о преступлениях в армии. И на гражданке убийств сколько угодно, скажут военные высокие чины. Это верно, но там у человека есть хоть какие-то права и право выбора. А из казармы никуда не деться… Поскольку мне представляется состояние дел в армии неудовлетворительным, с жадностью и надеждой внимаю все, что стоит за словом реформа. Но в основном разговоры лишь о том, что надо больше денег и солдат. Наконец, я услышала серьезный анализ на волнующую тему на семинаре клуба региональных журналистов "Из первых уст". Думаю, это будет интересно каждой матери. О военной реформе рассказывал Александр Гольц, которого представили как зам.главного редактора интернет-версии "Еженедельного журнала". Представляю выдержки из его выступления.

- Министерство Обороны, а за ним правительство и президент не хотят понять того, что все уродливые формы уклонения от службы в Вооруженных силах является реакцией общества на неправильно построенные вооруженные силы. У людей нет другого выхода, кроме как спасти своих детей от армии, которая находится в таком состоянии.

Как полагает подавляющее большинство руководителей Министерства Обороны: советская модель Вооруженных сил является идеальной, и единственное, чего не хватает для ее поддержания - денег и патриотически настроенного населения. Допустим, случилось чудо, и на Министерство Обороны упали "чудовищные" деньги. Могли бы они возродить Вооруженные силы или нет? И какая действительно нужна военная реформа?

Можно сказать, что Петр Великий и есть основатель модели Вооруженных сил, которая просуществовала с некоторыми изменениями в России три с лишним века. Профессиональные историки хорошо знают, что Указы Петра Великого не были системными. Каждый рождался конкретными потребностями Северной войны. И эта некая родовая травма сказывается до сих пор в военном строительстве современной России.

В мозгах российской элиты засела мысль, которая совершенно непонятна многим людям на Западе, а именно, что государство создано и существует и прежде всего для того, чтобы обслуживать интересы Вооруженных сил. Петр, создавая Вооруженные силы, позаимствовал у своих противников шведов призывную систему. Причем она наложилась на самодержавие и крепостное право. В итоге царь получил (как написал один американский исследователь) в свои руки оружие, которое по превосходству над любым противником сопоставимо с современным ядерным. И здесь появился второй важнейших элемент русской военной культуры: опора на численное превосходство над любым противником. Возможность как угодно безответственно использовать эту человеческую массу.

И сейчас люди занимаются уклонением от службы с помощью гигантской системы коррупции, которая разъедает военкоматы, связанные с ними медицинские учреждения. Речь идет о коррупционном агрегате, который потребляет сотни миллионов долларов, я подозреваю, если иметь в виду стоимость этих фальшивок, которые выдают, к примеру, в Москве. В итоге в армию приходят далеко не лучшие люди. Меня поразило, когда в 2002 году я вдруг выяснил, что среди призывников, поступивших только что в элитную Таманскую дивизию, из тысячи человек триста имели погашенные судимости. Вы же понимаете, что эти люди неизбежно принесут нравы тюряги в российскую казарму, и действительно, мы с вами хорошо понимаем, что российская казарма от тюрьмы не слишком отличается. Сравнительно недавно Сергей Борисович Иванов сообщил, что около тысячи человек погибло в Вооруженных силах в результате происшествий и преступлений. Министр в любой цивилизованной стране, министр, который признал бы такое, не просуществовал бы на своей должности и двух недель. Только по официальным данным сейчас около трех тысяч человек находится в бегах. Есть твердое ощущение, что военные называют дезертирами только тех, кто ушел из воинской части с оружием. В остальных случаях они пытаются это "замазать". Наверняка вы сталкивались с ситуацией, когда вдруг в городе объявляется лейтенант или капитан, который приехал в командировку из далекой воинской части на родину солдата, чтобы найти его у родных и тишком, мирком вернуть обратно в воинскую часть.

Наши Вооруженные силы представляют собой не инструмент для защиты, а одну из острейших социальных проблем нашего общества. Российской Армии по всем прогнозам в ближайшие 10-15 лет предстоит не глобальная война, а локальные конфликты. Менее всего для действий в них пригодна армия советского образца, потому что ей не нужен инициативный офицер. Мы единственная армия в мире, говорят "инициатива наказуема". А в антитеррористических, локальных конфликтах принципиально важна способность действия малыми группами при проявлении максимальной инициативы со стороны офицера. Что касается рядовых - то же самое. Для локального конфликта нужен всесторонне подготовленный солдат, который может действовать в разных условиях: города, поселка, горных районов и т.д. Нужен солдат-профессионал.

Российский генералитет, - сообщество военных профессионалов, но сугубо специфического образа. Действительно, крупные военные администраторы и организаторы, которые умеют делать две вещи. Первое - отмобилизовать в час "Ч" огромное количество неподготовленных людей и в течение месяца или двух недель организовать самую примитивную военную подготовку. Второе, - двинуть массу необученных людей в бой, а для этого тоже нужен руководческий талант, чтобы заменять уничтоженные в первом бою дивизии "свежими", и так вести военную операцию.

Боюсь, что в нынешних условиях, когда Россия вползает в демографическую дыру, даже если принять все драконовские законы, какие возможно, против такого способа ведения войны восстает демография. Анатолий Васильевич Квашнин, до недавнего времени бывший начальник нашего Генерального Штаба, всякое из своих публичных выступлений начинал словами "Подвели нас бабы, товарищи".

Что нужно делать, чтобы армия стала другой? В течение трех-четырех лет создать корпус профессиональных сержантов. В российской армии через 6 месяцев "учебки" призывников заставляют подписать контракт и говорят: "Все ребята, вы профессиональные сержанты, вперед!" Они получают под свое начало людей, которые ни по возрасту, ни по жизненному опыту, ни по знанию ничем от них не отличаются. И это означает, что в армии будет продолжаться дедовщина. Второй важнейший элемент - это координальное изменение системы образования офицерского корпуса. Если полстраны носит погоны, люди в армии не будут считать себя людьми, у которых есть особая некая миссия.

Четвертое - это координальная перестройка в промышленности. Немыслима современная армия в условиях, когда промышленность не специализирована, скажем, для того, чтобы произвести СУ-27, нужно порядка полутора тысяч комплектующих. Значительная их часть выпускается на гражданских предприятиях, которые существуют только для того, чтобы делать десяток этих деталей.

И пятое - гражданский контроль. Если бы российская Дума имела возможность действительно знакомиться с военным бюджетом, мы могли бы и определять его статью. И говорить о реальном гражданском контроле. Ничего подобного у нас в действительности не происходит.  

Светлана ПОЛИНОВСКАЯ, Уфа. Интернет-газета "БАШвестЪ", 28 февраля 2005 года.