Что мешает нашему бизнесу вывести экономику страны из "переходного периода", который настолько затянулся, что многие забыли, к чему мы, собственно, переходим. А цель нашего пути, напомним, -- цивилизованный рынок. Что мешает эффективности проводимых реформ? И почему, хотя четвертый год подряд поддерживаются довольно высокие темпы экономического роста, в этом году рост ВВП будет только 4 процента, а не 9 процентов, как это было в году 2000-м?

Такое отставание еще нынешней весной явилось предметом пристального внимания президента В.В. Путина. Газеты печатали шаржи и коллажи, в которых премьер-министр Касьянов, оседлавший Черепаху, держит ответ перед главой государства. Поговаривали даже об отставке премьера. На текущий момент тут же отреагировали олигархические "принцы" нашей экономики, такие как лидер нефтяной отрасли Михаил Ходорковский, глава "Юкоса", Российский Союз промышленников и предпринимателей, -- и заказали исследовать причины неутешительного положения дел специалистам, команде экспертов, которую кое-кто считает попросту теневым кабинетом либеральной ориентации, обладающим реальным влиянием на политико-экономические процессы в нашей стране.

К осени уже подоспели результаты многотрудных исследований. При финансовой поддержке Фонда "Открытая Россия" Экспертный институт и Фонд "Либеральная миссия", возглавляемый Евгением Ясиным, столпом современной экономической мысли, представили сенсационный доклад "Бремя государства и экономическая политика: либеральная альтернатива". Евгений Григорьевич Ясин сам, будучи приглашенным в Кремль, вручил его президенту.

НА ДВОРЕ ХОРОШАЯ ПОГОДА

На семинаре "Клуба региональной журналистики" в Москве, на котором присутствовал и обозреватель "Новой газеты в Сибири", Евгений Григорьевич Ясин, в рамках презентации своего доклада, самым подробнейшим образом рассмотрел "все болевые точки" проблемы, моменты негативного влияния государства на бизнес и сделал выводы, ломающие шаблонные представления об отношениях предпринимателей и государства.

Главная мысль его доклада – будет преступлением затормозить

экономический рост, который после глубочайшего кризиса и спада российской экономики, наконец, начался.

"Мировой опыт подсказывает, что ускорению экономического роста может в большой степени способствовать снижение государственных расходов и вообще доли государства в экономике. В результате рыночных реформ и после кризиса 1998 года вследствие инфляции б`ольшая часть обязательств государства советского периода обесценилась. И хотя это плохо в социальном плане, Россия получила уникальный шанс для быстрого развития, что подтвердили итого 1999-2001 гг.

Но сейчас этот шанс упускается".

Для начала разберемся, откуда такой шанс у нас взялся. Для этого заглянем в недавнюю историю.

Из выступления Е. Ясина на семинаре "Клуба региональной журналистики":

"…Что касается нынешних темпов экономического роста, напомню то, что этому предшествовало: с 1990 до 1998 объем производства валового продукта сократился примерно на 40%, промышленной продукции на 50%. Уровень жизни с трудом поддается измерению, но есть такая консенсус-оценка -- сокращение за период реформ примерно на 30%, с резким углублением дифференциации в доходах между различными слоями населения. У нас так называемый децильный коэффициент (это отношение доходов 10% самых богатых к 10% самых бедных) с 1991 года изменился – с 4,3 до 14 раз в 1998 году. Показатель примерно такой же, как в Америке. И, в принципе, можно было бы не паниковать, если бы вес этих процентов тоже был такой же, как в Америке. Но бедные в Америке – это по уровню жизни, примерно, то же, что средний класс в России. Поэтому "разы" получаются разными.

Большинство российских граждан в эти годы обеднело и испытывало определенные лишения. Но есть такой метод измерения бедности -- по лишениям. Суть его заключается в том, что оценивается, от чего семьи должны были отказаться в виду снижения доходов. Такого вида измерения несколько лет назад были проведены в Петербурге и в городе Вязники Владимирской области. Они показали, что "по методу лишений" уровень дифференциации, вообще ухудшение ситуации, намного меньше, чем по официальным данным. Потому что официальные данные не учитывают никакие теневые доходы, только то, что по ведомости. А по ведомости, у нас, кроме определенной категории работников, почти нигде полностью доходы не выплачиваются. "Метод лишений", который проводился среди семей прямым наблюдением, показал, что в Питере снижение произошло примерно на 20%, а в Вязниках на 60%. И это довольно объективное отражение ситуации.

Неизбежный крах социалистической плановой системы исключительно тяжело отразился на социально-экономической жизни потому, что слишком долго откладывались необходимые реформы. Если бы мы начали преобразования, когда был первый "заход" с реформами Косыгина в 1965 году, то, наверное, мы могли бы перенести кризис намного легче. И я думаю, что мы пережили колоссальный кризис не по вине каких-то конкретных людей, которые были лишь игроками на сцене исторического спектакля и которых до сих пор клянет народ: "Ату его, Чубайса!"

1998 год Ясин определяет как завершение первого этапа реформ. "Эффектное, хотя и весьма неприятное для реформаторов", которые потерпели тяжелое поражение в результате разразившегося кризиса. Но, как ни странно, на первый взгляд, кризис стал началом экономического роста. В принципе, когда-нибудь этот рост должен был начаться. Вот он и начался. Один из факторов, которые его подтолкнули -- это девальвация рубля, которая резко удешевила издержки российских предприятий, позволила им увеличить экспорт и предоставила российским экспортерам определенные конкурентные преимущества. Сократился импорт, в результате чего, наши производители смогли вернуть значительную часть российского рынка (прежде всего, это касается продуктов питания, отчасти, изделий легкой промышленности).

С конца 1999 года возобладал фактор роста цен на нефть, кстати, не имевший никакого отношения к кризису, хотя во время кризиса цены на нефть были 8 долларов за баррель, то есть это была нижняя точка. (А для нашей страны, очень зависимой от состояния мирового нефтяного рынка, падение цены на нефть стало тоже одной из причин кризиса).

А теперь – парадоксальная мысль Евгения Ясина, связанная с нынешним этапом. "Сейчас ситуация благополучная. И еще год-два или три она будет таковой. Но не нужно по этому поводу особенно радоваться. Мы просто пользуемся результатами того, от чего раньше страдали". И объясняется это так: тот кризис, который разразился в 1998-м (и описан выше), создал определенный потенциал роста. И когда, причины, обусловливающие кризис, стали исчезать, начался рост. Это было неизбежно. Но ни у кого нет в этом заслуг! Ну, может быть, у тех, кто делал реформы в 1992 году и кто был, по выражению Ясина, "орудием истории, не более того".

Ясин в связи с ролью личности в истории реформ цитирует: "Один американский сенатор сказал по поводу Алана Гринспена, председателя федеральной резервной системы, которого очень все хвалили в течение многих лет, а потом начали клевать: «Если вы вчера получали похвалы за то, что была солнечная погода, то теперь вы должны терпеть критику, когда пошел дождь. То же происходит и с нашими реформаторами. Только все до сих пор ругают их за "дождь", хотя уже выглянуло "солнце".

НЕ УПУСТИТЬ ШАНС!

Итак, группа уважаемых исследователей считает, что у российской экономики сейчас есть завидный шанс. Но она не может "рвануть вперед", потому что ее "оседлало" ставшее невыносимо громоздким государство. Но разве бремя государства – это категория экономическая? Оказывается, да. И его вполне можно "пощупать", посчитать.

Есть такое понятие "бюджет расширенного правительства". Он включает в себя, во-первых, федеральный бюджет, во-вторых, региональные бюджеты, куда входят и местные бюджеты, бюджеты органов местного самоуправления, а также социальные фонды. Если все это просуммировать, то получится бюджет расширенного правительства. Сегодня он составляет 41 процент от всего внутреннего валового продукта (ВВП).

Что характерно: налоговая реформа в последние годы состояла в том, что налоги были существенно снижены, в том числе, налог на прибыль -- с 35 до 24 процентов, подоходный налог теперь берется по одной ставке -- 13 процентов для всех. Отменены оборотные налоги. И, казалось бы, бремя должно снизиться. Но что любопытно! В 1998 году, когда у нас был кризис, налоговое бремя для бизнеса составляло 32 процента от ВВП, а сейчас, по подсчетам, представленным в докладе – 41процент.

"Бюджет расширенного правительства в 20002 году достигнет 41% ВВП, в 2003 году он планируется немногим меньше. Тогда как для России сегодня оптимальный уровень – 29-30%".

Говорить, что мы уже стали страной рыночных отношений при таком раскладе дел, конечно, невозможно. Даже такие предприятия-гиганты как Газпром, являясь формально частными, испытывают на себе несказанное давление государства, о чем на семинаре для региональных журналистов Евгений Ясин рассказывал как очевидец этого процесса. "Газпром" – это еще один карман правительства", --сказал он.

В докладе предлагается в частности по Газпрому провести следующие меры реорганизации:

-- выделение газопроводного транспорта наподобие "Транснефти" с обеспечением свободного доступа к трубе независимых производителей;

-- оплата транспортировки в зависимости от расстояния;

-- выдача лицензий на вновь осваиваемые месторождения исключительно по итогам открытых конкурсных торгов.

Кроме бюджета расширенного правительства, государство имеет еще и дополнительные рычаги воздействия на экономику. Во-первых, это нагрузка государственного сектора, с которым связаны довольно значительные ресурсы, -- где-то 10 процентов ВВП, и, во-вторых, это то, что в докладе назвали неформальным воздействием государства на экономику, – тоже около 10 процентов. Всего получается около 60 процентов от ВВП. Итак, государства в российской экономике -- больше половины!

Из выступления Е. Ясина на семинаре "Клуба региональной журналистики":

"…Неформальное воздействие государства на бизнес идет по трем направлениям. Первое – административные барьеры, которые преодолеваются бизнесом. Кстати, они могут быть вполне законными. (Хотя правда и в том, что там, где есть различные препятствия, всегда заводятся различные "паразитические насекомые").

Административные барьеры стоят российскому бизнесу примерно 7, 5 – 8 миллиардов долларов в год.

Далее идет "вымогательство участия" – неформальные требования властей всех уровней о взносах в те или иные фонды, для тех или иных конкретных "благих целей". Не секрет, что внебюджетные фонды формируются в России полулегально.

"Вымогательство участия" оценивается экспертами примерно в 4 миллиарда долларов в год (примерно, 1% ВВП).

Наконец, коррупция. По оценке Георгия Сатарова, ее доля в отношениях с бизнесом составляет около 33 млрд. долл., в том числе 98, 97% этой суммы приходится на исполнительную власть. Когда я в первый раз увидел эти ужасающие цифры – где-то ¾ федерального бюджета, -- то подумал, этого не может быть! Но расчеты оказались верны".

Если сравнивать (что и делают авторы доклада) с другими странами, учитывая, что в той или иной степени бюрократические барьеры и взяточничество существуют везде, получается, что в таких размерах, как у нас в России, бремя государства не существует нигде. Государство в российской экономике занимает собой больше половины. А потому делается вывод: чем меньше бремя государства – тем больше темпы экономического роста.

Но с чем сравнивать? Давайте посмотрим хотя бы на категорию "бюджета расширенного правительства". В России – около 40 процентов. Как в других странах?

Большинство стран Европы тоже имеют показатель 40 процентов по отношению к ВВП,

который характеризует объем производства. В некоторых странах эти показатели даже выше – 45 – 50 процентов, например, в Германии, во Франции. Несколько меньше -- в Англии. В США – 29 процентов с небольшим, в Японии 38, в Южной Корее 23, в Китае и того меньше. Возникает вопрос: может, это нормально – 41 процент, и ничего страшного здесь нет?

"Если мы хотим жить так, как живем, то можно на этом успокоиться, – говорит Евгений Ясин, -- Но если мы хотим развиваться, то государству придется пересмотреть свою позицию по отношению к бизнесу. Если государство собирает больше налогов и тратит больше денег, значит, оно отнимает деньги у частного бизнеса, а частный бизнес развивает экономику эффективнее, чем государство. Мы уже в этом убедились. За 70 лет должны были, думаю, это как-то понять. И поэтому, если мы хотим иметь более высокие темпы экономического роста, -- напомню, такую задачу ставит президент Путин, -- то нам надо подумать о том, как сократить это бремя".

НАШИ РЕСУРСЫ – ЭКОЛОГИЯ И СВОБОДА

По мнению Ясина и его команды, теоретически есть две модели модернизации экономики.

Первый путь – модернизирование "сверху" с непосредственным участием государства. Когда хочется сделать реформы быстро, у власти есть соблазн сделать все напрямую. Примером может служить установление, по сути, крепостного права в период коллективизации. У крестьян в то время попросту отнимали паспорта. Это тоже метод, но сейчас он нам не подходит.

Второй путь – модернизация "снизу". Тут раскрывается не бюрократический фактор, а возможности бизнеса.

В России нет на сегодня более сильного слоя, готового толкнуть экономику вперед, чем предприниматели. Но что нужно этому слою от государства? Безопасность, правопорядок и…свобода! У нас, по мнению уважаемого Евгения Григорьевича, вообще, два основных ресурса: природа и свобода. Если делать ставку на первый, то получим, примерно, 2—3% прироста в год. Если на второй – 10—12%.

Из выступления Е. Ясина на семинаре "Клуба региональной журналистики":

"… Наша страна должна стать одной из самых свободных стран в мире. Свободная – это не означает независимость от США или ООН, это означает свободу людей, которые живут в этой стране. Если мы делаем ставку на свободу – мы имеем шанс.

Активное участие государства в развитии экономики давало свои плоды в основном на фазе индустриализма. Тогда, когда нужен был переход от аграрного общества к индустриальному. Когда шло и идет освоение методов массового унифицированного производства. Если взять успехи современного Китая, то причина их как раз в том, что Китай сейчас проходит индустриализацию.

Проходили свою индустриализацию Корея, Тайвань, Япония. Они были последними примерами успеха, достигнутого в процессе индустриализации. Китай сегодня захватывает мировые рынки, на каких товарах? На кроссовках, на игрушках – простых сравнительно товарах невысокого качества. И благодаря необычайной дешевизне своей рабочей силы. Огромное количество крестьян – это 80 процентов населения Китая -- до сих пор проводят основную часть своей жизни на рисовых полях, по колено в воде и хотят сменить образ жизни, они уходят в города, участвуют в индустриализации.

Но те возможности, которые есть у Китая, мы использовали в период с 1921 года, -- когда ввели НЭП, ведь китайская модель это, по существу, советская "нэповская" модель – и до 1929 года, когда окончательно перешли к сталинской модели планово-распределительной системы. Тогда мы уже использовали энергию аграрно-промышленного перехода от феодализма к современному обществу. У нас не то, что индустриализация сейчас на дворе. У нас – переиндустриализация в колоссальных масштабах. У нас огромные заводы повсюду.

Есть промышленные гиганты, с которыми не знаем, что делать. Все они построены по такому типу, как в начале века строил свои заводы Форд. То была эпоха индустриализма – массовое производство, рациональная организация труда, конвейеры и тому подобное. На этой идеологии мы и развивали свою экономику. В Америке уже давным-давно забыли об этом! Большая часть автомобильных заводов в США и Японии – самых автомобильных державах – базируется на небольших предприятиях, которые производят небольшое количество деталей. А у нас все по-прежнему! И мы еще удивляемся, почему у нас кризис в автомобильной промышленности!

Наша страна вовремя не смогла перестроиться. Гигантомания, попытка все выстроить на одной площадке – это и есть переиндустриализация. Вот почему использовать те модели, которые приводили к успеху в условиях индустриализации, мы больше не сможем".

Так какие же перспективы перед нами? Постиндустриальная экономика. Постиндустриальное общество, которое основывается, по мнению либеральных экономистов, на интеллекте, на знаниях. У нас есть крупные корпорации, -- они и останутся и должны быть. "Но корпорации не склонны к творчеству, -- считает Ясин, -- Творчество – это удел индивидов, небольших фирм. В мире произошла очередная научно-техническая революция. Мы практически в ней не участвовали, но результатами ее начинаем пользоваться. Это информационная революция".

В 60-х годах Стив Возняк изобрел персональный компьютер, который был ее началом. Не большие ЭВМ, а именно персональный компьютер с небольшим интерфейсом для пользователя положил начало информационной революции.

Стив Возняк начал свою карьеру в компании "Макинтош" тогда, когда она помещалась в сарае. Проекты персональных компьютеров были поначалу предложены компании IBM. Она была готова проекты купить, чтобы заморозить, сунуть в долгий ящик, потому что уже имела программу развития больших машин на 20 лет вперед. Но это Америка! И в течение 20 лет компания "Макинтош" со своими компьютерами системы "Apple" вышла на американский рынок и начала бить IBM.

Интернет. Самое революционное явление прошлого века, потому что позволяет каждому в отдельности получить доступ к информационным ресурсам, совершенно невиданным прежде. Мир сжимается. И если преимуществами Интернета воспользуется хотя бы 20-30 таких вот Стивов Возняков, то для человечества это окупится. Это колоссальный ресурс.

Но условие, чтобы мы этим воспользовались и превратили возможности в факторы развития, как утверждает Евгений Ясин, -- нужно только одно: свобода. "Для нас возможности развития экономики связаны именно со свободой. С тем, чтобы как можно меньшую роль играло здесь государство" – декларирует он свою позицию и добавляет, -- Конечно, есть некие функции, которые, кроме государства, ничто не может выполнить. Правила игры, соблюдения правил игры, денежное обращение, макроэкономическая политика, безопасность и социальные функции – все это эффективнее выполнять с помощью государственных механизмов, чем с помощью частного бизнеса. Хотя количество таких функций все больше и больше сокращается. Я объяснил исходную позицию, которую мы занимали, приступая к изысканию резервов для того, чтобы дойти до размера государственных расходов вместо 40 процентов до 30".

"Должна быть осознана значимость вызова: либо традиционный

для России разрыв между формальной и неформальной сферами, между законом и понятиями – и судьба третьеразрядной страны; либо преодоление этого разрыва, формирование атмосферы доверия общества к закону и власти, непримиримость злоупотреблениям власти вопреки закону – и реальная возможность развития до уровня процветающих наций".

Последнее заманчиво. Не правда ли?   

Ираида ФЕДОРОВА, обозреватель "Новой газеты в Сибири", специально для журнала "Деловая жизнь Сибири"