Население России за 2004 год уменьшилось на 0,7 миллиона человек и составило к 1 января 2005 года 143,4 миллиона человек. По прогнозу ООН Россия в 2050-ом году по численности населения окажется на 18-ом месте. И вот перед какой альтернативой мы стоим: смириться с тем, что население будет сокращаться и уже в 2050-ом сократится примерно до 100 миллионов, а к 2100-му году — до 65 миллионов, при этом оставаясь хозяином 13% мировой суши. Или все-таки пытаться удержаться на плаву и принимать мигрантов со всеми вытекающими из этого последствиями… О демографических перспективах России нашему корреспонденту удалось побеседовать с руководителем Центра демографии и экологии человека при ИНП РАН, главным редактором бюллетеня «Население и общество» и электронного еженедельника «Демоскоп weekly» Анатолием Григорьевичем ВИШНЕВСКИМ (г. Москва).

— Анатолий Григорьевич, какие главные демографические опасности подстерегают нашу страну?

— Демографическая ситуация России двояка и действительно опасна для будущего. Вот те главные вызовы, которые будут стоять перед Россией на протяжении нынешнего столетия. Это вызов высокой смертности, вызов низкой рождаемости, вызов демографического старения, депопуляции и эмиграции. Они имеют немного разную природу и разное значение, но все вместе формируют ту тревожную ситуацию, которая складывается в России. Вызов высокой смертности в какой-то мере специфически российский. Существует показатель — ожидаемая продолжительность жизни – это по существу обратный показатель смертности. И если смертность растет, ожидаемая продолжительность жизни снижается. Так вот Россия всегда сильно отставала по этому показателю от европейских стран, от Соединенных Штатов. В послевоенный период разрыв сократился. Однако сегодня Россия по этому показателю является одной из самых отсталых стран. У нас, например, чрезвычайно высокая смертность среди взрослых мужчин. Причинами являются не болезни, как часто думают, а разного рода внешние обстоятельства: несчастные случаи, убийства, самоубийства, отравления и так далее. И все это в целом рисует довольно страшную картину несостоятельности общества и его институтов перед лицом смерти, которая становится особенно очевидной в сравнении с другими странами, где проблемы высокой смертности давно решены.

Что касается вызова низкой рождаемости, то здесь Россия ничем не выделяется, перед этим же вызовом стоят Франция, Германия, Италия, Япония, даже Соединенные Штаты Америки. И это в каком-то смысле более опасно, потому что ситуацию с рождаемостью пока никому не удается изменить.

— Но у государства наверняка есть какая-нибудь программа по стабилизации демографической ситуации?

— Есть государственная концепция демографической политики, цель которой — добиться стабилизации демографической ситуации и создать предпосылки для последующего роста населения. Но это просто невозможно. Концепция создает иллюзии, которые не могут быть реализованы. Мне она напоминает доклад разведчика, который после рейда по тылам противника рассказывает не то, что увидел, а то, что, по его мнению, хочется услышать командованию. Повысить рождаемость до уровня хотя бы простого замещения поколения, то есть до уровня 2.2 ребенка на одну женщину сейчас почти нереально. Произошли необратимые изменения рождаемости, которые связаны с изменениями образа жизни, менталитета. Мы объективно стали другими.

Тут возникает еще один вызов — демографическое старение. Все знают, что население стареет, и что это плохо, но в этом всеобщем знании есть неточность, потому что на самом деле демографическое старение в основе своей — благо. Принципиально меняется структура времени жизни человека и поколения. Раньше поколение людей рождалось, потом очень быстро значительная часть умирала, рождаемость младенцев была очень высокая, но до старости доживали немногие, стариков было мало. Но если смертность снижается, то естественно, что людей старших возрастов будет гораздо больше. И это хорошо. Старение угрожает только пенсионным системам. Такая вот «неприятность» — 60-70-летних кормить надо. Но очень многие люди, особенно мужчины, отработав 20-30 лет, все-таки не доживают до пенсии. Тем же, кто вышел на пенсию, все равно, к сожалению, не суждено долго прожить: продолжительность жизни 60-тилетних у нас намного ниже, чем, к примеру, в Европе. Если бы все умирали в 60 лет, то ситуация пенсионной системы вообще была бы идеальной. Это было бы очень выгодно государству: пенсионеры работают, платят в пенсионный фонд, а потом никто ничего не получает. Конечно, это несколько циничный взгляд на вещи, но, по сути, так оно и есть. Не случайно сегодня вынашивается идея повышения пенсионного возраста до 65 лет…

— И, тем не менее, нельзя отрицать, что старение населения создает определенные проблемы не только пенсионным фондам…

— Безусловно, взять, к примеру, вопрос обновления знаний. Сейчас, как вы знаете, знания обновляются очень быстро, а приток молодежи — носителя этих знаний — замедляется, и поэтому во всей структуре работающего населения носителей новых представлений о мире становится меньше. А пожилые люди живут социальным, научным багажом сорокалетней давности. Но если увеличить возраст выхода на пенсию, то слой людей, живущих представлениями 60-70-х годов, еще вырастет. Количество не перерастет в качество.

— Скажите, пожалуйста, учитывается ли в оценке демографической ситуации эмиграционные потоки, и каким образом они сказываются на общем состоянии дел?

— А это как раз еще один вызов. Во второй половине 20-го века в мировой истории произошел так называемый демографический взрыв. Население мира колоссально выросло. К началу 20-ого века население мира составляло чуть больше полутора миллиардов человек. В 20-м веке оно почти учетверилось, и этот рост продолжается, причем только в развивающихся странах. Таким образом, с одной стороны мы имеем миллиард относительно благополучного населения, а с другой стороны — увеличивающееся на миллиарды бедное население. К 2050-му году будет тот же миллиард благополучных и 8 миллиардов бедных. Вот эта огромная масса оказывает растущее миграционное давление на богатые страны. До поры до времени это движение отвечает интересам принимающей стороны, потому что благополучным странам люди нужны (умные головы, рабочие руки, солдаты...). Но один миллиард не может принять восемь или даже пять миллиардов, потому что тогда страны перестанут быть самими собой. И вот здесь как раз заложены серьезные противоречия и даже опасности. Что такое приток мигрантов? Вы получаете неприхотливую дешевую рабочую силу, которую можно как угодно эксплуатировать. Создается маргинализованный слой населения, что само по себе очень опасно, поскольку социальное недовольство все равно накапливается, кроме того, такая рабочая сила сбивает цену в целом на рынке труда. А к этому добавляется другой фактор: приезжают люди из других стран с другими языками, другой культурой, религией… И, оказавшись в положении экономических маргиналов, они естественно объединяются. Основой для объединения может быть религия, могут быть любые экстремистские идеологии. И вы получаете внутри общества очень серьезные, крупные асоциальные анклавы. Этой опасности можно, конечно, противодействовать, но для этого надо понять, что главное в проблеме эмиграции — интеграция иммигрантов в общество, а у нас сейчас все акценты перенесены совсем на другое, они перенесены на «зарегистрирован – не зарегистрирован», «депортировать — не депортировать» (чисто милицейский подход). С таким отношением к иммигрантам далеко не уйдешь.

— Раньше популярна была такая шутка: оптимисты учат английский, пессимисты учат китайский. Какой язык надо учить нам: суахили, индийский, китайский?

— В моем представлении 21-ый век станет веком великого переселения народов. Этого невозможно избежать. Может быть, не все сдвинутся, но какие-то очень серьезные подвижки будут, и Россия тоже попадет в этот водоворот. Поэтому для России, для государства, для народа было бы очень важно сохранить русскую культуру. Возьмите Америку. На протяжении многих и многих десятилетий иммигрантов интегрируют в англосаксонскую культуру. И те, кто интегрировался — уже не китайцы, не европейцы – они американцы и очень часто большие патриоты. Вот на это, мне кажется, надо бы России ориентироваться. Не обращать внимания на разрез глаз и цвет волос, а помогать приезжим интегрироваться, развивая русскоязычие, умножая потенциал русской культуры. Она все равно изменится, появятся новые краски, оттенки, это неизбежно, но основной субстрат должен остаться. Если об этом не подумать заранее, тогда придется учить их суахили.

Благодарим за содействие в подготовке материала Клуб Региональной Журналистики «Из первых уст» РОО «Открытая Россия» (г. Москва).

  

Регина КРАШЕНИННИКОВА, г. Магнитогорск. Газета "Открытая газета", 17 марта 2005 г.