На прошлой неделе внешкор «МЛ» побывал в Москве, где получил уникальную возможность пообщаться с Егором Гайдаром. В начале девяностых внук прославленного писателя Аркадия Гайдара возглавил правительство новой России, а после отставки стал директором института экономики переходного периода. Ненавидимый коммунистами и заклеванный журналистами демократ молчал три года, изредка давая краткие комментарии. И только неделю назад публично он выступил перед региональной прессой.

Егор Тимурович дал свою оценку экономическим преобразованиям, происходившим в России за последние десять лет. Он знал, что был политическим камикадзе – ни одна страна не любит своих реформаторов, но нисколько не жалеет о проводимых им реформах. Гайдар надеялся, что нынешняя жизнь должна была наступить пять лет назад, еще в 1997 году, а в 2002 годы Россия будет страной со сложившейся рыночной экономикой.

На самом деле переход от социализма к рыночным отношениям ни в одной стране не обходился без спада в экономике. Трудности не обошли ни Чехословакию, ни Польшу, ни даже Венгрию, в которой была неплохо развита рыночная экономика. Коммунисты кричат, что валовой внутренний продукт (ВВП) – главный показатель производства в стране сократился в десятки раз. Гайдар это не отрицал, но доказал, что социалистическая модель экономики разрушается одной простой гипотезой: если что-то производится, и за это кто-то готов платить, то такая деятельность имеет смысл.

Гайдар: ВВП на душу населения – понятие социальное и в статистике может трактоваться по-разному. Если начать обсуждать древнеегипетский ВВП, то мы столкнемся с интересной проблемой – стоит ли учитывать обычай обеспечивать умерших запасами, необходимым для загробной жизни? На что делить ВВП: на количество живых или после добавления к ним первого поколение умерших?

При социализме производство было жестко ориентировано на план, который не отвечал на вопрос «А нужна ли производимая по нему продукция в таких объемах?». Гайдар признался, что в молодости ему приходилось участвовать в экспертизе грандиозных проектов: сначала вели мелиоративное строительство, чтобы Каспий не опускался, а затем – чтобы не поднимался. Затраты в несколько раз превышали инвестиции в легкую промышленность.

Сейчас Россия преодолела кризис и экономика начала расти.

По мнению Егора Гайдара, причины нынешнего производственного бума в стране кроются в нескольких вещах. Во-первых, к власти пришел дееспособный президент, который начал проводить свою разумную политику, на которую экономика откликнулась своим ростом. Второе: благодаря дефолту 98-го года улучшились условия кредитоспособности отечественных производителей, а высокие мировые цены на нефть помогли власти содержать социальную сферу.

И здесь Гайдар выдал поразительное сравнение: в 1992 году ситуация была практически такой же: рейтинг Ельцина был тогда не меньше нынешнего путинского, рубль был еще слабее (а для отечественного производителя это намного лучше), нефть стоила дорого. Но в экономике страны наблюдался не рост, а стремительное падение.

Если страна находилась в одинаковом положении, почему десять лет назад все разрушалось?

Когда мы делали реформы, мы знали, что будет падение и что оно продлится не менее трех лет, но потом все постепенно станет налаживаться. Уже сейчас, задним числом, я понимаю, что мы неверно ориентировали российские реформы на европейские, в странах бывшего СЭВ. У нас вдвое больше был период социализма, сильно ограничены контакты с внешним миром, милитаризация отнимала огромную часть ресурсов. Почему после этого период становления рыночных отношений должен был занять столько же времени?

Сейчас растут все страны бывшего СССР – Россия, которая продает нефть и Украина, которая вынуждена ее покупать. Лишь спустя годы созданы и работают многие рыночные институты, есть определенность с правами собственности, а к управлению пришли люди с новым мышлением. Например, рейгановские реформы в начале восьмидесятых только спустя десятилетие вызвали экономический подъем США.

Проблема страны сейчас в другом – как удержать темпы экономического роста. Рост произошел на базе тех же предприятий, которые были десять лет назад – с теми же старыми станками, с той же рабочей силой. Но сейчас там производят только то, что можно продать в рамках сложившейся системы рыночных отношений.

Беда в том, что рост остановится так же быстро, как и начинался – нынешние свободные мощности предприятий так и останутся свободными, потому что на них можно производить только никому не нужную продукцию. Заводы, которые во время спада сокращали персонал, давно вернули к себе всех хороших рабочих и сейчас испытывают острый дефицит квалифицированной рабочей силы. Зарплата растет, но не от повышения производительности труда – а от жесткой конкуренции предприятий за привлечение хороших сотрудников. Рецепт здесь один – привлекать ресурсы извне, инвестировать их в экономику. Для этого необходимо создать такие условия для инвесторов, чтобы они имели гарантии собственности, чтобы у них не вымогали взятки местные чиновники, чтобы суды гарантировали их права по заключенным контрактам и они были уверены в стабильности налоговой политики страны. Все это есть в экономических программах правительства. Но одно дело заявить об этом, а другое дело – дождаться момента, когда экономика откликнется на это решение. Зачастую результаты появляются только спустя многие годы и к этому надо быть готовым.

Один случай из жизни. Начало 92-го года, только-только мы либерализовали цены, но шел огромный саботаж со стороны советской торговли (продавец тогда был большой начальник – мог дать или не дать кусок колбасы с заднего хода). Тогда был принят Указ о свободе торговле – я уговорил Ельцина его подписать. Он давал право каждому продавать без ограничений. Я надеялся, что первые результаты появятся в ближайшие недели или даже месяцы. На следующее утро я еду на работу, проезжаю мимо «Детского мира» и вижу огромную очередь. Посылаю помощника узнать, что же такого там выкинули на прилавки? Оказывается, стоят люди с опубликованным день назад (!) указом и уже чем-то торгуют. Тогда я понял, что перспектива у России есть.

Как вы оцениваете нынешнюю политику Кремля?

Я считаю, что то, что сделало наше правительство между 2000 и 2002 годом превосходящим все разумные ожидания. Ни один реформатор в мире не поверит, что за два года в стране можно провести глубокие налоговую и пенсионные реформы, существенно изменить законодательство в сфере оборота земли, собственности и трудовых отношений, а также обозначить контуры военной реформы и выстроить пресловутую вертикаль власти. В тоже время еще не выполнено много других задач, от которых напрямую зависит дальнейшее развитие страны – ничего не сделано для эффективной работы бюджетной сферы и грамотного расходования бюджетных средств, не проведена банковская реформа, а реформа естественных монополий до сих пор топчется на стадии обсуждения. И в довесок ко всему у нас остался плохо оплачиваемый, насквозь коррумпируемый и тяжело управляемый госаппарат.

Егор Тимурович, грядут выборы в Госдумы и кампания по выборам президента. Как, по вашему мнению, это отразится на ходе реформ?

Я уверен, что нам придется ждать до мая 2004 года. Только тогда будет сформирована российская власть и на 2-3 года откроется новое окно возможностей для проведения реформ. В борьбе за голоса избирателей тяжелые, но важные реформы в ЖКХ и здравоохранении будут отложены Кремлем и Госдумой на следующий политический период. Главное, чтобы в мае 2004 года мы эффективно распорядились этой возможностью. Максимум, на что можно рассчитывать в ближайшее время – вступить во Всемирную торговую организацию, принять законы о страховании банковских вкладов и провести реформу энергетики.

Еще десять лет назад вы сформулировали формулу – чем «краснее» регион, тем меньше в него идет инвестиций в развитие, тем беднее живет население, поэтому он еще сильнее «краснеет». Как разорвать этот порочный круг?

Здесь нет универсального рецепта. Коммунисты кровно заинтересованы в том, чтобы бедных было как можно больше. Царь и президент не придут и не вытащат вашу область из этой системы. В данной ситуации следует полагаться на здравый смысл и собственные силы – накапливать рыночный опыт и привлекать к реформам молодежь.

Егор Тимурович, наступит ли момент, когда вашему институту придется сменить название? Когда появится экономика постпереходного периода?

Я сам об этом долго думал и еще не принял решения. Дело в том, что исходно наш институт назывался институт экономической политики, но мы его переименовали в соответствии с духом времени – проблемы переходной экономики приковывают внимание всех экономистов мира. Когда кончается переходный период? Для меня переходный период закончится в тот момент, когда «родимые пятна» социализма перестанут сильно влиять на рыночную экономику. Для России это произойдет не раньше, чем спустя еще десятилетие.  

Леонид СВЕТЛИЧНЫЙ, г. Пенза «Молодой ленинец», опубликовано 19.11.2002