- сказал журналистам в Клубе региональной журналистики «Из первых уст» (г. Москва) депутат Госдумы России Анатолий ЕРМОЛИН.

- Жизнь сложилась так, что моя профессиональная карьера состоит из двух одинаковых по времени частей. Я десять лет прослужил в «Вымпеле». Сейчас подполковник в запасе. Абсолютно новая жизнь началась в 1994 году. Так получилось, что моя личная судьба пересеклась с программами, проектами Михаила Ходорковского. Мне посчастливилось быть руководителем, наверное, самого первого его проекта. Это лицей «Подмосковный». Начинался он как лицей детей погибших офицеров.

Последние десять лет я имею самое непосредственное отношение к разработке и управлению всеми основными образовательными и молодежными программами нефтяной компании «Юкос» и Михаила Ходорковского. Руководил программами «Новая цивилизация», Интернет-образования. Сейчас запустили проект «Помоги советом». За десять лет нам удалось создать некий образовательный холдинг из очень эффективных молодежных проектов. Никогда не думал, что, 10 лет спустя, моя новая профессия - учителя окажется в такой страшной связке с профессией офицера спецназа. Когда произошли события в Беслане, наверное, вы испытывали то же самое, что испытывал я. Помимо общих эмоций, что-то хотелось сделать.

Сейчас меня часто просят прокомментировать события, как действовал спецназ, как действовал штаб. Я не особо охотно это делаю. Во-первых, меня там не было. Но я знаю, что ребята погибли действительно геройски.

Уйду от темы комментариев действий штаба. Скажу только, мне не нравится, как все было сделано. Я не видел там никакой организованной системы, знаю, что бойцы спецназа пошли в атаку без всякой команды. То есть, пошли, потому что они мужики, потому что считали, что некогда ждать команды, когда на твоих глазах расстреливают детей.

Хочу поговорить о том, что делать дальше, потому что угроза не ликвидирована. Я считаю, самое страшное, если мы постараемся в очередной раз забыть о том, что был Беслан.

Что сейчас можно конкретно сделать? Президент сказал, что нужно мобилизовать нацию. Я с этим стопроцентно согласен. Но я все время хочу получить четкий ответ на вопрос: как это сделать? Как мобилизовать нацию, чтобы наши с вами гражданские права минимально пострадали? Они все равно пострадают, хотите вы того, или не нет. Но как сделать, чтобы мы не скатились к 53-му году, к 37-му?

Первый и самый печальный вывод, который я сделал для себя: никакие спецслужбы сейчас не способны защитить школы, садики, роддома, автобусные остановки. Та система безопасности, которая у нас есть, работает по объектовому принципу. То есть, она вся нацелена на защиту объекта. Дай Бог, чтобы профессионалам удалось защитить те объекты, ради которых они создавались.

У нас сейчас есть группы абсолютно отмороженных людей. Я не понимаю, как работает завод по производству шахидов. Когда мы это поймем, наверное, сможем с этим бороться. Я еще могу понять, как можно убедить женщину, которая потеряла четырех детей и мужа: мотив мести. Но не понимаю образованных молодых людей, которые управляют «Боингом».

То есть, это люди, которые интегрированы в европейскую культуру. Как такой человек добровольно может расстаться с жизнью? Это очень важно понять. Над этим очень важно задуматься. По крайней мере, тем, кто должен задумываться.

У меня такое ощущение, что люди, которые сейчас атакуют наши школы, станции метро, уже в какой-то степени подготовлены. У них уже огромный опыт подпольной работы, раз они живут среди нас, огромный опыт партизанского движения. Они десятилетия учатся жить в горах, в «зеленке». По результативности наших контртеррористических операций ничего у нас особо успешно не получается.

Григорий Явлинский на одном из семинаров сказал правильную вещь. Мы похожи на рыцаря, который поехал бить дракона. Заковался в латы, коня заковал, меч наточил. Въезжает в лес, а зло напало на него не в виде дракона, а в виде ядовитых комаров. И к чему ему меч, латы, к чему все остальное? Сейчас у нас точно такая же ситуация. Поэтому очень бы хотелось верить, что все-таки есть в спецслужбах интеллектуальные элиты, которые поймут, что сейчас нужно не улучшать то, что в принципе не работает, а, сохраняя то, что есть, начинать думать над другой системой противодействия.

Я пока не вижу другого выхода, кроме создания гражданской организации антитеррористической обороны. Нам могут нанести удар везде. Поэтому мы должны быть готовы к этому удару везде. Спецслужбы везде быть не могут. Надо говорить о гражданской самообороне. Антитеррористической самообороне. Вопрос, как эту оборону организовать. Звучат мысли о том, что надо вернуться к народным добровольным дружинам. Как эти дружины будут работать, на каких принципах? Если это будет участковый, плюс пять здоровых мужиков, то (не хочу огульно оскорблять всех милиционеров подозрением во взяточничестве, но слишком уж много среди них таких представителей), мы просто получим вместо одного взяточника и вымогателя команду рэкетиров. Дружины я бы создавал не при МВД, а при местных органах ФСБ. Но при этом ни в коем случае не давал бы никаких полномочий этим гражданским людям. Самое главное, чем они должны заниматься, это взаимодействовать с ФСБ. Но при этом это должны быть самоуправляемые, общественные структуры, работающие на принципах партнерства с властью, с силовыми структурами. Они не должны быть подчинены ни МВД, ни ФСБ, ни каким-либо другим службам.

На мой взгляд, эти дружины должны носить чисто профилактический характер. Мы должны организовать контртеррористический ликбез для населения. Каждый гражданин должен понимать, что такое теракт. По собственному опыту могу точно сказать, что если к террористу, который готовит операцию, подходит старушка возле подъезда со словами: «Сынок, ты к кому пришел-то?», он сюда больше не вернется.

Давайте подумаем на вторую острую тему. Назовем это ополчением или резервистами. В Беслане мы видели стихийный митинг вооруженных людей. Офицеры «Вымпела» и «Альфы» четко слышали: «Пойдете на штурм, мы вам в спину стрелять будем». Людей можно понять. Там были их дети. И они всячески пытались предотвратить худший исход событий. Теперь давайте на минутку представим, что заранее эти вооруженные люди были четко поделены на отряды, были назначены старшие, проводились некие тренировки. Почему бы заранее не найти мужиков, которые хотят в случае необходимости с оружием в руках защищать своих детей, организовать их? Не нужно их использовать в качестве офицеров антитеррора. И не нужно, чтобы они вместо спецслужб шли на штурм. Но их можно использовать где-то на пятых кольцах оцепления. Аргумент очень простой. Мальчишка-солдатик в милицейской форме может заснуть. А отец, который защищает своих детей, никогда.

Следующая тема – просветительской работы. Я думаю, до сих пор у нас нет никакой системы национальной работы ни с детьми, ни с молодежью. Имею в виду общенациональный, системный подход. На мой взгляд, антитеррористическая готовность должна быть модной для молодежи, престижной. Это должно быть частью патриотического воспитания, воспитания мужчин.

- С точки зрения профессионала, этот теракт был хорошо спланирован?

- Боевики, захватившие школу в Беслане, очень хорошо подготовились. Были оборудованы склады с оружием на территории школы. Оружия и боеприпасов было немеренно. У военных есть такое понятие - карточки огня. Так вот, все огневые точки имели свои карточки огня. Это значит, что люди заранее у каждого окна. Какие-то окна были забаррикадированы. То есть, были рисунки местности. Ориентиры, откуда кто может появиться. Это называется карточкой ведения огня. Почему это известно? Попытки установить малозаметную видеоаппаратуру для наблюдения заканчивались уничтожением ее через две-три минуты из гранатометов. Ребята рассказывали, что в одном из подвальных помещений был оборудован практически дот во время так называемого ремонта. Поэтому с боевой точки зрения террористы нас превосходят. Дай Бог, чтобы они нас не превзошли в интеллектуальной составляющей. Иначе мы получим очень серьезные проблемы на ядерных объектах.

- Почему страна, которая выиграла самую крупномасштабную войну в человеческой истории, оказалась несостоятельной перед анклавом сепаратистов на собственной территории? Неужели так сложно вычислить и нанести превентивный удар с помощью авиации, например?

- Я думаю, знали бы куда, нанесли бы. Вопрос состоит в том, как туда проникнуть. Для того, чтобы находить территории террористов, нужна умная политика по отношению к самой Чечне. Мы сейчас, на мой взгляд, пытаемся использовать старый российский прием. Прием любой колониальной державы: разделяй и властвуй. Никого не оправдываю и не знаю, как быть в такой ситуации. Но я точно знаю, что нас не поддерживает, нас очень не любит чеченское население. Нам нужно как-то по-человечески договариваться. Но после Беслана просто не понимаю, как можно договариваться. До того момента, как это произошло, будь моя воля, я был бы готов договариваться с кем угодно.

- Недавно в нашем городе спецслужбы провели такой эксперимент. Был взят черный «Мерседес» с тонированными стеклами, за руль посадили «лицо кавказской национальности», в багажнике машины - несколько боевых автоматов и противотанковая мина. Автомобиль ездил сутки по городу, его не задержал ни один милиционер, хотя он специально проезжал через все посты ДПС. На ваш взгляд, смогут ли помочь гражданские резервисты в условиях, когда не работает система правоохранительных органов?

- Мне кажется, что как раз те бабушки и дедушки уж точно сто раз бы позвонили по поводу «Мерседеса». Другое дело, не факт, что среагировала бы система. Случай понятный. Просто он подтверждает то, с чего я начал.

- Вы сказали, что у нас риск скатиться к полицейскому государству. Не кажется ли вам, что мы уже начали свой путь, потому что из уст первых наших начальников, разных государственных деятелей мы слышим фразу, что объявлена война с терроризмом. А в условиях военного времени очень легко избавиться от неугодных.

- Я бы сказал, что мы от этого риска и не избавлялись. Мы готовы стать полицейским государством в любой момент. Потому что одни очень хотят и готовы к тому, чтобы подчинять, а другие готовы подчиняться. В другой системе людям жить просто некомфортно.

Качество нашей жизни, даже если с этим кто-то не готов согласиться, уже поменялось. В Оксфорде была встреча, дискуссионный клуб. Большие лорды рассуждали на тему, что надо бить террор, но при этом ни в коем случае не поступиться демократическими завоеваниями. Российская делегация в большей степени молчала. А когда попросили меня, я сказал простую вещь: «Чтобы эффективно бороться с терроризмом, нужны три вещи. Первая, это мощный спецназ. Вторая, это информация. Третья, это умная политика по отношению к тем кругам, которые позволяют террористам рекрутировать все новых и новых бойцов». Я тогда особо вычленил одну вещь: «Для того чтобы получать информацию, спецслужбы должны вторгаться в нашу с вами частную жизнь, потому что иначе они эту информацию не получат». На фуршете ко мне подошло человек сорок иностранцев и сказали: «Вы нам глаза открыли». Речь должна идти о том, чтобы в спецслужбах работали порядочные люди. Просто порядочные люди. Чтобы у общества были механизмы контроля спецслужб. Должен быть некий гражданский пакт, как в Америке. Спецслужбы обратились к народу: «Для того чтобы быть эффективными, поступитесь своими гражданскими правами. Поймите, мы по-другому не можем». Только самоорганизация общества, честные спецслужбы, находящиеся под контролем общества, способны хоть что-то противопоставить этой угрозе.

- Я хотел бы у вас узнать об эффективности использования спецподразделения «Вымпел». Если сравнивать спецподразделение «Вымпел» с оружием, например, с пистолетом, мы знаем, что из пистолета можно метко стрелять, а можно колоть им орехи или сахар. Тот, кто колет орехи, не профессионал. Не кажется ли вам, что все беды России от непрофессионализма.

- Да, все беды России - от непрофессионализма. И оттого, что мы не понимаем, что такое современное управление, что такое современный образ жизни, что такое современный менеджмент. Месяц или чуть больше назад в Брюсселе нам рассказывали сами НАТОвские генералы и политики, как они перестраивают, превращают эту мощную, неповоротливую структуру в эффективное спецподразделение мгновенного развертывания в любой точке мира. А я слышал отдельные комментарии своих же коллег по Думе, не понаслышке знающих, что такое армия и спецслужбы: «Этих козлов и уродов мы мочили, мочим и будем мочить». Вместо того чтобы посмотреть и понять, как умно, четко, как грамотно, эффективно все делается. Давайте делать то же самое, что у них. Нет, мы боимся. По-западному нельзя, потому что мы особая страна.

- За последние два-три года все больше увеличивается доля на силовиков в российском бюджете. На 2005-й год в бюджете их содержание обойдется уже в 30% от всех расходов. С точки зрения офицера и депутата Госдумы, оправданны ли эти увеличения средств силовикам?

- Нужно понять, как эти деньги будут расходоваться. Я не знаю всех деталей. Одно знаю точно: деньги на борьбу с терроризмом нужны. Опасаюсь, что они пойдут совсем на другое. Мы построим еще несколько танковых полков, истребителей, улучшим систему противоракетной обороны. Это, конечно, косвенно влияет на нашу защищенность от терроризма. Но я глубоко убежден, что зарплату военным, особенно тем, кто борется с терроризмом, повышать надо, в том числе и милиционерам.

Давайте введем налог на борьбу с терроризмом. И скажем, что эти деньги пойдут только на зарплату людям в погонах, которые должны нас защищать. Но мы сами с них и будем спрашивать. Я уверен, что если платить от тысячи до трех тысяч долларов в месяц офицеру элитного спецназа, то мы сумеем находить не только ребят с сильными мышцами, но и ребят с сильными головами.

  

Александра ФИЛИППОВА, г. Полевской. Независимая городская газета «Рабочая правда», № 83 (9972), 29 октября 2004 г.