Пришедшая на ум цитата: "Миротворец кормит крокодила в надежде на то, что тот съест его последним". Уинстон Черчилль.

Что такое гражданское общество? По каким законам оно существует и есть ли надежда, что по этим же самым законам живет наше Отечество? Об этом и многом другом говорили в Москве журналисты регионов. В числе участников разговора была и я, - о чем совершенно не жалею. Хотя предмет разговора показался далеким от реального настолько, насколько далек описываемый Кампанеллой Город солнца.

Провинциалы

... Деловой зал московского фешенебельного отеля "Золотое кольцо". Пятьдесят журналистов, собранных с разных уголков России - от Камчатки до Калининграда, собранных клубом региональной журналистики "Из первых уст" и обществом "Открытая Россия". Со стен серьезно сквозь круглые очки на вооруженных ручками с блокнотами провинциалов смотрят еще уверенные портреты М.Б. Ходорковского (средства компании ЮКОС имеют прямое отношение к фонду). Мы чувствуем себя слегка подпольщиками. А многие, по их признанию, за чашкой чая, - не в своей тарелке. Еще бы: окунувшись в мегацифры и политические страсти Садового кольца, мы медленно перевариваем обед, достойный VIP-персон, и все, что только что нам здесь рассказали.

Девушка, редактор районки, Томск:

- Да что вы: если я это напишу, меня с работы выгонят!

- Да кто выгонит?

- А сверху начальство и выгонит.

- А я напишу, обязательно напишу, - громко, как принято на Кавказе, рассекает тишину прямолинейная дама из Дагестана. - Потому что у нас все думают так, как вы сейчас сказали. Потому что народ так думает. Вот как народ думает, так и нужно писать.

Споры затихают. Мы отправляемся на 22-й этаж отеля. Там, из-под стеклянного купола, как на ладони, видно здание МИДа. Это интересно. Это зрелище для провинциала.

Вторая древнейшая?

Любопытно, как за последние двадцать лет изменилась журналистика. Профессия превратилась в ремесло. А понятие о том, "как надо" и "как не надо" писать, трансформировалось до неузнаваемости. Еще в начале 80-х журналистов считали "идеологами масс". А в середине тех же 80-х идеологическая машина перестроилась. Журналист превратился в статиста. Кому повезло оказаться в нужное время и в нужном месте, -стали уважаемыми и дорого покупаемыми "акулами пера". Время неограниченной свободы и вседозволенности создало новых идолов. Впрочем, Бог нам, журналистам, за это судья.

... Почему-то все чаще и чаще вспоминаю, как нам, студентам, включили в программу первого курса книгу "Вторая древнейшая". Мы - романтики в силу возраста - были возмущены. Но книжица оказалась любопытная, с тем самым смыслом, что таится в названии. Тогда, на заре перестройки, мы были убеждены, что эта прелюбопытнейшая книга зарубежного автора не имеет к отечественной журналистике никакого отношения. Это - иллюстрация буржуазного образа жизни. Теперь я так не думаю. Увы.

Остались краски

Настало время (а может, то, что оно уходило, - иллюзия?), когда прессы без какой-либо окраски практически не стало. Зря наш брат роптал: хватит всяких там идеологий, три принципа партийной прессы и т.д. Идеологи ушли. Остались краски.

- Это плохо - плясать под чью-то дудку, - трубил коллега из-за Урала.

Моя подруга, сменившая в Москве одну влиятельную газету на другую (ту, как это водится сейчас, перекупили), пожав плечами, ничему не удивлялась:

- А ты что хотела? Сейчас в Москве все так.

Остались лишь закон и совесть.

И если свести весь наш многословный разговор в Москве, в региональном клубе журналистики, во что-то очень краткое, то получается, что журналист сегодня должен умело лавировать между законом и совестью - двумя несовместимыми понятиями.

Страшная тайна

Дарья Игоревна Милославская - руководитель юридической службы Института прессы. Интереснейший человек, прекрасный лектор:

- Гражданин - это человек, имеющий устойчивые правовые связи с государством.

А что? Именно такое толкование дают понятию словари. Долго и горячо мы, участники лекции-тренинга, спорим, содержит ли та или иная информация личную или государственную тайну и можно ли ее публиковать? Спорим интересно. И выходит: многое из того, что журналистам преподносят как "просто тайну" и "тайну страшную", знать не запрещено. На самом деле никакая она не тайна, а у журналиста есть все права ее обнародовать и дать тем самым людям право знать. Чтобы люди думали, а не довольствовались отписками и отговорками. Чтобы не привыкали к чему привыкли, вроде грубой, но житейской мудрости "я начальник - ты дурак". Но кто защитит права самого журналиста в случае чего? И защитит ли?

Государство - это я

Если простой врач, учитель, рабочий или просто хороший и внимательный человек мои размышления еще читает, то спасибо ему. Разговор этот - внешне для журналистов - на самом деле для каждого из тех, кто хочет знать правду. Правду о себе, о своих налогах, о том, кто и как их тратит. На правду о рабочих копейках, которые кто-то сложил в толстую сумку и пользуется ею по своему усмотрению. На правду о том, в каком мире будут жить наши дети.

"Скучная тема", - твердил нам лектор, генеральный директор Федерального центра проектного финансирования Александр Тихонович Шамрин. Это он к вопросу о государственных закупках, о правилах, по которым они должны строиться. Александр Тихонович очень интересно рассказывал прессе о «скучной теме». Я даже ему поверила. Но, только не поняла, почему в нашем небольшом, но нужном стране городе Глазове страна покупает очень нужную большой стране продукцию особого назначения. (Надеюсь, это не тайна?) И в то же время, почему эта же страна предпочитает задешево, за копейки, покупать труд наших врачей и учителей? А местный бюджет, при том, что Россия получает от города очень важные для нее вещи, кряхтит каждый год, разрываясь на части, потому что больше чем наполовину он состоит из зарплаты бюджетников. Городу не хватает средств на развитие. В городе практически не строится жилье. Город живет авансами на завтра, хотя живет он сегодня.

Куда уж тема скучнее, если через карман государства проходят суммы, размер которых человек с давно забытым средним образованием и воспроизвести не может. Очень скучная тема.

Где-то в пределах Садового кольца люди передвигаются на новеньких отечественных "Волгах" (в худшем случае) и едят (в худшем случае) в дешевых госдумовской и правительственной столовых. В провинции люди едят картошку и молятся о завтрашнем дне.

Точка отсчета

Я не предполагала, что вопрос одному из приглашенных для разговора на клубе участников, депутату Государственной Думы Владимиру Рыжкову, вызовет у него столь живой интерес. - Глазов? А я был у вас, - бодро, словно встретил хорошего знакомого, он откликнулся на разговор. - Мы встречались с людьми вашего города, рабочими. Так вот, сидим мы, разговариваем. И один из ваших глазовчан спрашивает. Подождите, как это он хорошо сказал? (Рыжков молчит, думает. На минуту зал погружается в тишину. Кто-то не выдерживает: "Да, ладно...") Нет, я сейчас сформулирую. Так вот он спросил: "Скажите, Владимир Александрович, почему у нас в стране все поменяли, а все равно все осталось по-прежнему?" Хорошо сказал. Я даже немного растерялся. А ведь правда, сколько всего за последние годы наворотили, а жизнь простого человека вряд ли улучшилась.

Мы еще с час разговариваем о людях, о большой политике, о будущем. Рыжков уходит. Мы остаемся. Женщина из Дагестана покачивает головой: "Правильно. Все правильно сказал. Все записала, все опубликую. Жаль только, что у нас, в Дагестане, кому надо это не услышат".

Мой дом - моя крепость

Жирная точка в трехдневном разговоре - круглый стол Союза журналистов и газеты "Московские новости". Тема: "Возможные последствия дела Михаила Ходорковского".

Со дня на день должны начаться судебные слушания по делу бывшего руководителя компании ЮКОС. На круглый стол пришли известные политологи, экономисты, правозащитники. Выступили адвокаты Ходорковского. Посредине обсуждения в зал зашла специальный докладчик ПАСЕ по "делу ЮКОСа" госпожа Сабина Лотхойзер-Шнарренбергер. Ей громко перевели несколько эмоциональных выступлений. Она внимательно их прослушала. Но, сама не выступив, заторопилась. Репортеры НТВ долго бежали ей вслед, упрашивая сказать хоть полслова. Репортерам не повезло. Они обменялись между собой крепкими выражениями. Но госпожа, очевидно, догадываясь об их смысле, все равно не вернулась. По всей видимости, не составив цельного мнения о картине дня, не имела на это права. В тот день - первый день ее пребывания в России – госпожу к Ходорковскому не пустили.

Перестаньте улыбаться. Вы - на Родине

Три дня диспутов, диаграмм, прогнозов. Последний раз мы собрались в том зале, со стен которого на нас смотрели лица людей, сумевших за короткое время сказать очень многое.

Последний разговор. Наш лектор - Лилия Шевцова, ведущий аналитик Московского центра Карнеги. Прекрасный стиль, блестящий ум. Хоть я не феминистка, но редко встретишь женщину, обладающую способностями блестящего оратора.

Мы говорим о Путине (так или иначе страна - такая, как Россия - это президент). Мы говорим о ВТО, Евросоюзе, границах понимания, границах сытой жизни и желании Отечества их преодолеть. И вдруг простой наш парень, кажется из Саратова, спрашивает Л. Шевцову:

- Вот год назад я ездил за границу. А в Шереметьево, где проходили паспортный контроль, меня по возвращении срезает строгая таможенница: "Перестаньте улыбаться. Вы уже на родине". А вопрос мой вот какой. Как вы считаете, это что - крест на России или все-таки власть наша способна сделать выбор в ту или иную сторону? И будем ли мы улыбаться у себя на родине или будем ходить с хмурыми лицами за рубежом?

Женщина в блестящей черной паре нисколько не смутилась:

- Ну что я могу сказать? В силиконовой долине русский человек заполонил все. Русский за границей может конкурировать разве что с индусом. А индусы, это самая динамичная нация современности. Словом, мы не имеем оснований ни для каких комплексов. Но проблема в правилах игры. К сожалению, в ближайшее пятилетие не вижу возможности в России, именно в России, эти правила изменить. Хотя это не значит, что нам нельзя пытаться...

... Представляю ситуацию: я стою перед студентами Глазовского пединститута, которым дважды за неделю расписываю прелести профессии "журналист" и пытаюсь раскрыть казалось бы простую тему - "Гражданское общество в России".

А в самом деле, какое оно - наше общество? Имеет ли оно хоть каплю отзвука того когда-то вольного, свободного и дерзкого понятия, рожденного ветром парижских баррикад?

  

Людмила ЛЕХНИЦКАЯ, г. Глазов. Газета «Красное знамя», № 72 (11654), 01 июля 2004 г.