Георгий Александрович Сатаров, глава фонда Индем (Информатика для демократии), бывший помощник Ельцина, все нынешнее лето «поет» гимн хаосу.

Он говорит, что у хаоса в противовес порядку есть чрезвычайно много случайностей, много интересных достоинств, которые трактуются как отдельная философская проблема. Нашему автору довелось «вживую» послушать рассуждения известного политолога о хаосе как ларчике ресурсов, возможности социальных перемен в проекции на институт выборов. Одна из сессий семинара Московской школы политических исследований, прошедшего в курортной Усть-Качке Пермской области, заставила присутствующих по-новому взглянуть на привычные, казалось бы, вещи и явления.

Главы администраций, представители Советов депутатов разных уровней, члены избирательных комиссий, молодые бизнесмены и чиновники получили возможность самим наполнить содержанием понятие «выборы в России» и получить по этому поводу оригинальный комментарий. Чуть позже лекцию слушали члены Клуба региональной журналистики в Москве.

Согласно теории игр

Итак, для того, чтобы сомкнуть нынешнюю российскую реальность и рассуждения о хаосе, как нормальном, принимаемом явлении, надо ответить на наивный вопрос: зачем, вообще, нужны выборы? Вот мнения:

1. Выборы, как и демократия вообще, это единственный способ смены элит без кровопролития, без стрельбы.

2. Выборы нужны, чтобы у элиты, у власти была ответственность за те решения, которые они принимают. Понятно, что есть политтехнологии, одурманивание, договоренности. Но любое назначение не так ответственно, как выборы.

3. Выборы нужны для того, чтобы общество выпустило пар, который скопился от недовольства этим порядком.

4. Это способ легитимации власти.

5. Рекрутирование и обновление политической элиты. Возможная смена курса.

6. Реализация гражданином своего права избирать и быть избранным. Чувство сопричастности к тому, что происходит.

7. Возможность учесть мнение каждого в принятии решения.

8. Поддержание надежды.

9. Свобода творчества.

10. Выборы нужны, чтобы кандидаты дали людям блага — водопроводы, газопроводы.

11. Приток свежей крови во власть. Смена элит.

12. Введение конкурентного механизма.

13. Общественный выбор шута.

14.Возможность узнать, что думают люди. Обратная связь.

Если взять любую функцию из вышеперечисленых, комментирует высказывания слушателей Георгий Александрович Сатаров, то, наверное, она в истории человечества организуется и без всяких выборов. Например, обратная связь, возможность критики. В некоторых американских племенах был такой ритуал: перед тем, как кандидат вводился в должность вождя, его отводили в изолированную хижину, куда мог придти любой и сказать о кандидате какую угодно гадость: чем он кого-то обидел, чем нехорош, какие есть недостатки. Следующая функция — мирная смена элит. Можно ли это сделать вне института выборов? Конечно! Любая просвещенная монархия может и должна делать это мирно. Выпуску «пара» способствовали праздники дураков, когда можно было гримасничать и говорить все, что хочется.

Выборы многофункциональны. Они создают и причастность, и подотчетность. Институт выборов, если он правильный, концентрирует вместе все функции. В социальной природе не бывает однофункциональных институтов. Для чего все-таки нужны выборы? Чтобы вместо плохих политиков пришли хорошие. Еще в середине IXX-го века французский политолог Алексис Де Таквиль, наблюдая за развитием демократии в Соединенных Штатах, сказал: «К сожалению, выборы не приводят к замене плохих хорошими». В принципе, демократия как институт вообще не рассчитана на отбор лучших. Демократия изначально основывается на предположении, что человек не совершенен. Это касается не только тех, кто избирает, но и тех, кого избирают: конгрессменов, депутатов, президентов.

Выборы — это инструмент политической конкуренции. Они имеют смысл постольку, поскольку действительно реализуется честная, равноправная политическая конкуренция. Честность выборов — это не только ценностная категория. Сегодня это категория больше технологическая.

Есть два серьезных объяснения необходимости выборов. Люди приходят во власть для того, чтобы ее получить, укрепить, увеличить. Как другие приходят в бизнес для того, чтобы получить побольше прибыли. Это стремление к власти — один из коренных интересов, которые невозможно преодолеть. Как переплавить этот интерес в то, чтобы действия политиков работали на нас? Для этого существует только один инструмент: конкуренция. Политиков нужно стравливать друг с другом. Пусть они борются не за наши рубли, а за наши голоса в результате выборов. Для того, чтобы получить эти голоса, они вынуждены подстраиваться под общественные потребности, под общественные запросы. Есть другая нетривиальная функция выборов, о которой говорят гораздо реже. Любое решение — результат некоей процедуры. Допустим, такой легитимированной процедуры, как выборы, которая охраняется как ритуал. Ритуал, мы знаем из древнейшей истории, это святое. Почти как Конституция в Российской Федерации.

В математике существует одна красивая теория, которая называется теория игр. Она рассматривает оптимальное человеческое поведение в условиях неопределенности. Эта теория гласит: «Если вы находитесь в случайных условиях, то ваша оптимальная стратегия тоже должна быть случайна». Город, область, государство «играет» с окружающей его природой — физической и социальной. Это подобие игры, в которую играют индейцы наскаби, сиюминутно определяя направление удачной охоты с помощью лопатки оленя, как рулетки, фишки. По итогам выборов мы выбираем не только политиков, одновременно мы выбираем программы. Все вместе, приходя к урнам, мы образуем огромный датчик случайных чисел. Мы сами все время создаем для общества возможность поиска, игры. Самая оптимальная стратегия здесь случайная; ее может обеспечить демократия как институт, генерирующий, помимо прочего, еще и хаос.

Мы не знаем, как распределены, как движутся олени, медведи, прочие вкусные вещи по окружающему наше поселение лесу. В каком направлении охота будет удачной? Значит, наша стратегия игры с природой тоже должна быть случайна. Выборы — способ реализации оптимальной стратегии в этой стохастической игре с природой. С социальной природой тоже нужно играть в случайную игру, как шаман играет с окружающей природой, определяя направление охоты. Выборы выполняют и эту функцию, функцию закопченной на костре лопатки оленя, где самый длинный след пламени указывает искомое направление.

Совсем недавно в Россию приезжал замечательный американский конгрессмен Лукас. Выступая на «Эхо Москвы», он сказал такие слова, которые кажутся нам совершенно непонятными, если мы не осознаем реальную функцию выборов. «Нельзя предсказать результаты выборов в США, они недетерминированы, поэтому они правильны. Ваши выборы были детерминированы, поэтому они неправильные». Их можно считать «правильными» только тогда, когда исход не известен заранее. В этих словах содержится глубочайший смысл. Мы имеем того самого шамана, который вдруг решил, что он умнее природы: один раз в том направлении зверя поймали, значит, всегда надо ходить именно туда. Это социальный тупик... Опасность попасть в ловушку первой удачи, когда идешь на охоту в том направлении, где в предыдущий раз ждала победа, весьма велика. Если, например, выбрали какой-то курс, он принес первый краткосрочный успех и дальше представляется всем наиболее перспективным. А долгосрочного успеха, удачи нет.

Часто элита, добившаяся чего-то, заявляет: мы правильнее и умнее других, мы знаем, что нужно делать, чтобы добиться всеобщего счастья, главное, чтобы нам не мешали. Для этого нужно ограничить свободу конкуренции, сделать выборы управляемыми, обеспечить преемственность курса. Ощущаются попытки установить стабильность. Политики ведут себя как племя, которое вновь выходит на охоту за оленем, которого уже убили три года назад. Общество живет точно так же, как язычники, играя со случайной агрессивной природой вокруг него не по законам хаоса. Эффективным противопоставлением здесь становится случайная стратегия игры. В элемент определения курса, стратегии нужно вводить случайный поиск. Это — одна из ключевых, важнейших функций выборов, та самая оленья лопатка вождя племени, датчик случайных чисел, случайных направлений случайного выбора стратегий. В современном обществе функцию хаоса выполняют выборы. Главное в выборах — их непредсказуемость.

И конкуренция, и механизм избежания ловушек удачного решения, которое всегда тянет превратить в постоянное детерминированное, и надежды на то, что вместо плохих придут хорошие, и поиск программ, и выражение третьей статьи Конституции о том, что вся власть принадлежит народу — все эти функции содержатся в институте выборов.

В каком-то смысле функция генератора случайных чисел свойственна любой разумно реализованной системе, если есть честная конкуренция. Вопрос не столько в самой избирательной системе, сколько в том, что много людей свободно выражают свое волеизъявление. Это волеизъявление честно фиксируется и реализуется. Этого достаточно. Главная достижение цивилизации — осмысленное человеческое волеизъявление, основанное на его гражданском достоинстве. Все другое вторично.

Оппонентом Георгия Сатарова на лекции выступал Александр Сомогонов, блестящий модератор, умелый провокатор, ироничный эксперт. По его мнению, проблема случайного выбора в том, что ни шаман, который коптит косточку, ни избиратель, приходящий к избирательной урне, отнюдь не считают, что выбор является случайным, он кажется им оправданным. Избиратель уверен в рациональности происходящего. Просто для нас, наблюдающих за процессом со стороны, в решении избирателя всегда есть элемент неопределенности. Иногда исход выборов можно предсказать без всякого шаманства. Лектор согласен: устраивая непредсказуемый выбор, люди не вкладывают в него этот философский смысл. Точно также, как с указателем-костью: конечно, все уверены, что она передает шаману волю богов. Иначе бы ритуал рухнул. Так и выборы мы нагружаем многочисленными функциями, в том числе ценностными.

Институт выборов является инструментом, с помощью которого мы наблюдаем за настроениями общества, а оно выражает то, чего хочет от политиков. В этом — главный аргумент против отмены свободных выборов. Чаще, увы, мы просто подменяем желание общества волей и представлением каких-то конкретных людей или групп людей.

Что же такое выборы? Когда мы говорим о выборах, мы имеем в виду всю процедуру: от определения того, кто может выдвигаться, кто может голосовать, до подсчета голосов. Выборы — это некий алгоритм принятия коллективных решений. Представьте себе, если бы индейские племена чеканили монеты, они могли бы прибегать к следующей процедуре определения направления охоты. Каждому члену племени раздается монета, он ее подбрасывает и говорит шаману, орел или решка. Шаман записывает и получает некое двоичное число. Он это двоичное число переводит в обычное десятеричное. Дальше у него есть циферблат, разбитый на нужное число градаций. В результате он получает случайное направление, куда нужно идти. Вполне нормальная процедура. Главное, чтобы она была случайна. Больше ничего. Та же лопатка.

Механизм принятия решений

Таким же образом могут быть устроены выборы. Всем выдается по монетке. Подбрасываем монету: орел — это один президент или одна партия, решка — это другая.

В общем, есть проблема принятия коллективного решения. Если решение принимает шаман, а мы говорим, что нас это не устраивает, нам, как членам социума, будет комфортно, если мы все будем участвовать в принятии решения, при этом не задумываясь о том, что его результат случаен. Мы хотим участвовать в принятии решения — это хорошо. Математика давно изучает процедуры принятия коллективных решений. Есть такой раздел, который называется теорией принятия решений. В 50-х годах знаменитый американский математик Кеннет Эрроу доказал удивительно интересную теорему. Предположим, что мы с вами собрались и решили учредить демократию. Мы говорим, что демократия — это хорошо, когда мы можем коллективно принимать решение. Потом агрегировать решение каждого из нас. То есть, суммировать наше индивидуальное решение в некоторое коллективное решение. Это коллективное решение мы все принимаем и исполняем. Идея старая, как мир. Теперь мы с вами, решив учредить демократию, попробуем договориться. Можно по-разному подсчитывать наши голоса.

Как ни странно, существует много способов. Надо выбрать наилучший способ подсчета наших совместных голосов, наилучший способ определения коллективного решения. Тогда надо загодя договориться, что такое наилучший способ. К свойству демократического учета наших голосов должно относиться следующее: ни один из наших голосов не является преимущественным по сравнению с другими. Мы говорим, что мы равноправные. Все наши голоса равноправные, ни один из них не является диктаторским. Это одно из очевидных условий того, что такое демократический учет всех мнений. Кеннет Эрроу сформулировал несколько таких условий, которые были признаны всеми. Дальше произошла трагедия. Кеннет Эрроу доказал, что если мы договоримся, что эти условия должны выполняться, как справедливые, то решения у этой задачи не существует. То есть, не существует единственного наилучшего способа учета коллективных мнений. Существует огромное количество способов, обладающих своими преимуществами и недостатками, но идеала нет. Идеальная демократия недостижима.

В общем, это нормально. Мы ведь не печалимся по поводу того, что нет идеального человека в природе? Мы свыклись с этим, наоборот, нам даже нравится, что мы разные, мы испытываем от этого определенное удовольствие. Теперь представьте себе, что существует все же одна-единственная демократия. Скукотища. Итак, есть разные способы учета индивидуальных мнений, когда мы хотим превратить их в коллективные. Выборы — это как раз та самая ситуация Эрроу, когда есть множество индивидуальных предпочтений. Мы должны соединить их вместе. В результате сформулировать коллективное решение.

История демократии экспериментировала, еще не зная теорем Эрроу, думая, что они ищут идеальное решение. В результате этих экспериментов были сформулированы две принципиально различающиеся основополагающие системы выборов. Одна из них была названа мажоритарной, другая — пропорциональной. Эту систему часто называют «победитель получает все». Предположим, что нужно сформировать законодательный орган в составе ста человек. Что такое мажоритарная система? Вчерне это выглядит так: вы делите страну на сто кусочков. Каждый кусочек называете избирательным округом. В каждом избирательном округе вы предоставляете возможность неким образом избираться, становиться кандидатами на одно кресло в законодательном органе. Приходят в избирательные участки в этом округе граждане, ставят галочку напротив одной из фамилий, потом эти фамилии подсчитываются. Тот, кто получил наибольшее число голосов, становится представителем этого избирательного округа в представительном органе. Вроде бы система простая, но у нее есть свои недостатки, которые пытаются как-то подправлять, совершенствуя мажоритарную систему. Тот, кто победил и прошел в представительный орган, должен рассматриваться как представитель не всех избирателей этого округа, а как представитель тех, кто за него проголосовал. Получается, что все, кто голосовал за других, лишены своего представительства. Это плохо. Мы можем ввести некий критерий качества избирательной системы: доля избирателей, чей интерес представлен на законодательном уровне. Пофантазируем. Допустим, в этом избирательном округе избирается 15 человек. Вполне реальная цифра по выборам в регионах. Мы можем себе представить, каков будет результат победителя. Часто явных лидеров не бывает — 20-25 процентов. Что такое четверть голосов — результат победителя? Это значит, что 75 процентов граждан не имеют представительства. Это плохо. Поэтому часто мажоритарную систему совершенствуют. Вводят двухтуровую систему. Первый тур: 15 человек заявились как потенциальные кандидаты, мы за них голосуем. Дальше определяются два победителя, эти два победителя выдвигаются на второй тур. Мы снова приходим к урнам и выбираем между этими двумя. В подавляющем большинстве случаев, естественно, побеждает один из них с высоким процентом. Это уже может быть 40 процентов или больше 50. Тем самым, мы повышаем коэффициент представительности и говорим, что такая двухтуровая мажоритарная система получше. Это одна из старейших избирательных систем.

Экспериментируя с мажоритарной системой, говоря о ее недостатках, в том числе утверждая, что если 45 процентов граждан не получили своего представительства, то это тоже плохо, начали придумывать другие системы. В том числе эти системы были связаны не с идеями индивидуального, а партийного представительства. Мы реализуем свои интересы не через конкретного человека, за которого мы проголосовали у нас в округе, а через партию, программу, платформу и так далее. Нам предлагают голосовать за партию. Эта логика ведет к другому варианту избирательной системы, который называется пропорциональной избирательной системой. В примитивном варианте она устроена следующем образом. Когда мы приходим к урнам, нам предлагают голосовать не за «Иванова, Петрова, Сидорова», а за демократов, консерваторов, республиканцев, любителей пива и так далее. Какие партии заявятся, получат реальное право конкурировать, за эти партии можно голосовать, придя на избирательный участок. Поставили одну галочку рядом с названием одной партии. Дальше происходит следующее: суммируются голоса для каждой партии по всей стране, по всем избирательным округам, дальше места в законодательном органе делятся по некоторой формуле, приблизительно пропорционально набранным голосам. Есть некие нюансы и поправки. Если по всей стране, по всем избирательным округам некая партия получила 40 процентов голосов избирателей, то она должна иметь примерно 40 процентов кресел в законодательном органе. Дальше начинаются нюансы: кто из партий эти кресла займет? Как определить, кто сядет на эти отпущенные нашими голосами кресла? В чем, с точки зрения сторонников, преимущества такой системы? В том, что здесь, если мы предоставляем возможность любой партии, набравшей определенный минимум голосов, занять место. Почти все избиратели через партию имеют свое представительство в парламенте.

Обычно для того, чтобы отсекать какие-то маргинальные партии, вводят барьеры прохождения. Бывает пять процентов, бывает три, бывает семь процентов. То есть, партии разрешают участвовать в дележке мест, если она набрала больше некоторого, заданного законом голосов при такой системе выборов. Такие системы существуют во многих странах и достаточно эффективно работают.

Есть третий тип системы. Это так называемые смешанные системы. В России выбираем Думу по смешанной системе. Дума поделена на две части. Одна часть, 225 кресел, формируется по мажоритарной системе. Другая часть формируется по пропорциональной системе.Каждая из этих систем обладает своими преимуществами и своими недостатками. Причем, набор этих преимуществ и недостатков может существенным образом зависеть от нюансов реализации каждой из этих систем.

Опять в дискуссию вступает Александр Сомогонов. Социальный порядок — это понятие новое, ему всего-то 300-400 лет. Понятие хаос не старше. Современная цивилизация построена на том, что она пытается переделать себя изнутри. Слово «хаос» является максимально точной метафорой нашего понимания свободы. Мы впервые переживаем такое время, когда сталкиваемся с пониманием жизни, она становится упорядоченной нами и, соответственно, хаотичной.

Раньше, в патриархальных культурах не было дифференциации физического и социального порядка. Вывод номер один: социальные изменения возможны в нашей цивилизации, поскольку внутрь нашего социального порядка встроены институты беспорядка. Они готовят нас к возможности социальных изменений. Нас окружает множество примеров социального проектирования: среднесрочная программа экономического развития страны, Послание Президента Федеральному Собранию РФ, программа развития города N, программа партии, модернизационные проекты переходного периода. Все это примеры социального проектирования. Появляется новое понимание и новая метафора модернизации, которая отражает то обстоятельство, что в социальном проектировании должна присутствовать та мера свободы, которая есть у растения. Мы не конструируем их, а растим, что предполагает совсем другой подход. Существует понятие благоприятных и неблагоприятных условий для роста растения. Стандартный же законодатель в принципе не мыслит в этих категориях; он мыслит в категориях жестких схем. Можно принять очень хороший закон, который на практике породит полную сумятицу. И причина кроется не в законе, а в его скрещивании с жизнью. Таким образом, появляется представление о том, что если мы хотим прийти к новому социальному порядку и получить эффективный результат, мы должны быть достаточно гибки, должны предоставлять определенную свободу поиска. Технологическим выражением этого процесса должна быть свобода локальных экспериментов в определенных рамках. Хаос порождает порядок. Главный тезис исследований Георгия Сатарова: чтобы получить необходимый ресурс из беспорядка, шоу, клоунады нужны соответствующие институции, люди, которые могут его коснуться, взять и принести. Оставаясь в жестких рамках действующего социального порядка, нельзя получить неожиданное — новое и эффективное решение проблемы.

  

Марина ЧЕПИКОВА, г. Уфа. Журнал «Вестник Центральной Избирательной комиссии Республики Башкортостан», № 5, сентябрь 2005 г.