О том, что Россия коррумпирована, впервые официально было заявлено в 2002 году. Тогда региональным общественным фондом "Информатика для демократии" (ИНДЕМ) было опубликовано социологическое исследование "Диагностика российской коррупции".

Когда реальные цифры коррумпированности чиновников озвучили на совещании у президента, он усомнился: "Не может быть. Я думаю, раза в два меньше". Последние исследования показали, что с тех пор уровень коррупции в стране вырос более чем в два раза. Комментирует ситуацию президент фонда ИНДЕМ Георгий САТАРОВ.

- На уровне жизненного опыта мы все знаем, что такое коррупция. Но одно дело - наши бытовые ощущения, а другое дело - позитивная наука, которая позволяет обоснованно эти ощущения превращать в цифры, более-менее точные и проверяемые утверждениями.

Вы знаете, социология изучает самые разные стороны человеческой жизни. Например, сексуальный опыт людей. Это то, что называется "сенситивные темы". Коррупция та же самая сенситивная тема.

Давайте разберем основные понятия исследования. "Охват коррупции" - это значит, сколько людей сознались в том, что они хотя бы раз попадали в коррупционную ситуацию. Прошу заметить, это совсем не значит, что они платили взятку. В 2001 году это была половина респондентов, сейчас чуть больше - 55%. Дальше "риск коррупции". Вы приходите, допустим, в поликлинику для того, чтобы получить бесплатную медицинскую услугу. Каков шанс получить эту услугу? Вы наверняка столкнетесь с коррупционной ситуацией. Так вот с четверти риск повысился на десять процентов. Это серьезный рост. "Риск коррупции" - это как раз характеристика власти, ее давления на граждан. Характеристика объема условий, которые они создают для того, чтобы затащить граждан в коррупционную сделку. Делаем вывод: коррупционное давление со стороны власти серьезно выросло. Следующая характеристика - это "спрос на коррупцию" или "готовность". То есть шанс того, что средний гражданин, попадая в коррупционную ситуацию, даст взятку. Этот показатель существенно уменьшился. Поэтому получился как бы баланс: в целом объем коррупционного рынка существенно не вырос. Теперь посмотрим на средний размер взятки. Он вырос довольно серьезно. Но, правда, надо учесть, что за эти четыре года росла и экономика, росли средние цены, стоимость корзины. Выходит, такое абсолютное сопоставление не очень корректно. Тем не менее, это факт.

Мы выяснили, что годовой объем рынка "бытовой" коррупции в 2001 году был равен 2,8 миллиарда долларов, сейчас - это три миллиарда долларов с хвостиком. Рост небольшой. Посмотрим на относительные цифры. Мы можем среднюю взятку отнести к величине прожиточного минимума: поделить ее на прожиточный минимум. Видим, что в 2001 году в шкале прожиточных минимумов средняя взятка была 1,21, а стала - 1,17. То есть произошло даже крохотное уменьшение относительной величины средней взятки. Правда, эта разница в пределах ошибки измерения. Но можно сказать, что, в принципе, рынок бытовой коррупции в валовых показателях стабилен. Однако за этой стабильностью есть как бы противоречивая, но уравновешивающая динамика: увеличивается нажим власти на гражданина, а гражданин откатывается - уменьшается его желание и готовность платить взятку.

Сейчас мы с вами говорили об общем рынке коррупции. Он сегментирован: образование, медицина, правоохранительные органы, суды и так далее. На них, естественно, происходят свои процессы.

Итак, в 2001 году лидером было здравоохранение - 602 млн. долларов. На втором - вузы. Какая огромная коррупция в вузах! На третьем - автоинспекция. Потом - суды, оформление жилья и прочее.

В 2002 году ситуация несколько изменилась. На первое место вышли высшие учебные заведения. Произошло это на фоне того, что ужесточился призыв на военную службу. Потом, если в 2001 году еще была надежда, что чеченская война закончится, то в последующие годы ее не стало. Есть такая грубая классификация мотивов: "мотив избегания" и "мотив достижения". По самим терминам понятно, о чем идет речь: вы что-то делаете для того, чтобы чего-то достичь или от чего-то спрятаться. Так вот, для взяток в вузах основной мотив - избегание. То же самое происходило синхронно и с военкоматами. Дальше. Второе место по частоте взяткодательства сохранило за собой здравоохранение. И на третье место, с какого-то там позорного, из аутсайдеров, вырвался призыв на военную службу. Оформление жилья резко рвануло вперед. Это, кстати, понятно: экономика растет, рынок жилья - тоже. А вот в обслуживании жилья произошло тридцатипроцентное падение коррупции. С чем это связано? С тем, что соответствующий рынок услуг уходит от государства и переходит в частную сферу, значит, автоматически уменьшается коррупция. Вы не платите взятку за обивку дверей, вы только оплачиваете эту услугу частнику, который приходит. Чем меньше государства в этой сфере обслуживания, тем меньше коррупция.

- Георгий Александрович, почему же тогда здравоохранение остается одной из самых коррумпированных областей? Ведь здесь уже давно практически все стало заведомо платным. Почему же взяточничество среди медиков продолжает расти?

- Здесь риск коррупции резко увеличился. Помните, что это такое? Это коррупционное давление со стороны сферы услуг на граждан. Одновременно достаточно серьезно увеличивается и размер взятки. То есть рынок ведет себя "по-жлобски". Он понимает, что гражданам эта услуга очень нужна, это самая главная услуга, и этим пользуется. В здравоохранении как бы увеличивается дефицит и соответственно создается больше условий для коррупции. Увеличивается цена услуги. И если кто-то с этого рынка (от этого "жлобского" поведения) побежит, то только бедные. Еще в исследовании 2001 года мы обнаружили, что несколько десятков миллионов граждан России отказываются от бесплатных медицинских услуг, потому что они не в состоянии оплатить взятку. Вы можете себе представить масштаб этой катастрофы? Люди не могут прийти на рынок платных услуг, и они не в состоянии оплатить взятки на рынке бесплатных услуг. И когда наши власти говорят о депопуляции, потому что уменьшается средний возраст, что тает российское население, то существенный вклад в это вносит эта абсолютно безобидная, на первый взгляд, коррупция.

Теперь о коррупции в вузах. В этой сфере можно наблюдать совершенно иное поведение рынка. По принципу "есть спрос, будет и предложение". Риск коррупции растет, но при этом уменьшается размер взятки. Поэтому спрос на коррупцию не уменьшается, и объем рынка увеличивается. Вот это уже не "жлобское" поведение: зарабатывание идет с оборота, а не со стоимости товара.

Военный призыв формирует "рынок отчаяния". Представьте себе ситуацию примерно такую: объявлена метеоритная атака на Землю. В ближайшие пять лет на нас будут в огромном количестве сыпаться метеориты. Что сразу подскочит? Рынок погребов. Вот, та же самая ситуация. В армию никто не хочет, поэтому здесь коррупция просто на фантастических высотах.

- В недалеком будущем коррупция нас задушит...

- Не стал бы этого утверждать. Респондентов просили вспомнить свою последнюю коррупционную ситуацию. При каких условиях это было? А дали ли вы взятку? Если дали, сколько это стоило? Дальше спросили, по чьей инициативе и по какой причине пришлось давать взятку. Предлагалось три варианта инициативы: "чиновник заставил", "я проявил инициативу" или "это была презумпция". Помните, я говорил, что вырос коррупционный натиск власти на граждан, вот, благодаря такого рода вопросам, мы и увидели этот рост наглядно: с 17% до 25%. Но вот, что интересно. Тех граждан, которые оказались в коррупционной ситуации, но не дали взятки, мы спрашивали: "А удалось ли вам решить свою проблему без взятки, ту, с которой вы пришли, оказавшись при этом в коррупционной ситуации?". В 2001 году тех, которым удалось, было пятьдесят процентов, а сейчас их стало почти семьдесят процентов. Выросла доля людей, которые умеют не дать взятку и решить свою проблему.

Из этого видно, что власть и граждане идут в разные стороны. Власть наращивает коррупционный натиск, а граждане стараются уходить от этого и искать правовые методы решения проблем.

Я не упомянул об "установке на коррупцию" - о позитивном или негативном отношении к ней. Так вот, за четыре последних года отношение людей к коррупции значимо не поменялось. Как бы структура позитивного и негативного отношения примерно такая же. Поменялись практики. Социальная психология знает этот феномен как относительную независимость практик и установок людей. Более того, известно, что практики меняют установки. Мы с вами сейчас являемся свидетелями как раз такого перелома.

- Мы говорим о "бытовой" коррупции. А в деловых кругах что происходит?

- Здесь аналогичные показатели. В "деловой" коррупции те же тенденции, что и в "бытовой". Происходит уменьшение интенсивности, уменьшение среднего числа взяток, которые один бизнесмен выплачивает в год. А вот средний размер взятки вырос почти в 13,5 раза. Понятно, что средний размер взятки - это действия другой стороны, это со стороны власти. Власть через среднюю взятку наращивает коррупционное давление, а бизнесмен отвечает отказом, поэтому уменьшается интенсивность, уменьшается готовность давать взятки у бизнеса. Среднегодовой взнос вырос почти в десять раз. Объем рынка вырос в девять раз. Итак, в 2001 году бизнесмены выплачивали в год 33,5 миллиарда долларов, а в 2005 году - 316 миллиардов долларов. Это оценки минимальные, сниженные. Реальный объем коррупции больше, чем эти цифры. Почему? Во-первых, традиционная методика социологического опроса не позволяет прийти корреспондентам к взяткодателям высокого уровня. Если бы был на свободе Ходорковский, мы не смогли бы прийти с опросом к нему, или к Дерипаске, например. Цифры сами по себе не могут быть опасными. Может быть опасным их применение или реакция на них. Именно поэтому мы не можем охватывать все виды коррупции. Допустим, мы не можем прийти с традиционной методикой опроса к криминальным авторитетам, которые платят милиции за трафик наркоты. Наконец, есть еще одна важная причина, по которой наши оценки занижены - это то, что бизнесмены в гораздо большей степени, чем граждане, прячутся. Когда мы первый раз проводили наш опрос в 2001 году, был очень интересный эффект. Интервьюеры, приходившие к гражданам, нам рассказывали, как те реагировали на опрос: "Ой, наконец-то вы спрашиваете о самом главном. А то все приходят и спрашивают: за кого будешь голосовать, за кого будешь голосовать. Мы вам все сейчас расскажем, только вы им там наверху передайте". Бизнесмены отвечали: "Затрудняюсь ответить". Причем, если в 2001 году использование ответа "затрудняюсь ответить" не зависело от уровня бизнеса, то сейчас - чем выше уровень бизнеса, тем чаще используется эта фраза, особенно в сенситивных вопросах. То есть бизнес запуган, бизнес прячется, и это еще занижает наши оценки.

Как выяснялся размер взятки в сфере "деловой" коррупции? Например, какого размера квартиру можно купить на взятку средней величины. Есть такой государственный показатель - стоимость одного метра жилья на первичном рынке, то есть одного метра новой квартиры. Так вот, в 2001 году на взятку среднего размера можно было купить в среднем по России квартиру в тридцать метров. В 2005 году можно купить квартиру в 209 метров за взятку среднего размера. Сумма взятки выросла в семь раз! Теперь перейдем к относительному сопоставлению объема рынка. Здесь мы поступали по-другому. Мы брали годовой доход федерального бюджета (не общего, консолидированного, а только федерального) и соотносили его с объемом деловой коррупции. Если взять за единицу годовой доход федерального бюджета, то в 2001 году объем рынка был меньше 0,66% от доходов бюджета, а в 2005 - 2,66%. В четыре раза! Правда, надо сказать, что динамика роста бюджета была в основном обусловлена динамикой роста цен, но мы закрываем глаза на эти обстоятельства. Все равно рост коррупции опережает рост доходов федерального бюджета.

- Не исследовали, сколько коррупционных денег на долю власти перепадает?

- Естественно, часть этих средств (в триста с чем-то миллиардов) перепадает разным ветвям власти. Оказалось, львиная доля - 87,4% - приходится на исполнительную власть, а на долю законодательной и судебной приходится, соответственно, семь и пять с половиной процентов. В основном все забирает исполнительная власть. Это индикатор двух свойств нашей политической и экономической системы. Первое - это то, что исполнительная власть подмяла все остальные. Кому платят деньги? Тому, кто решает проблемы. Второе - это то, что экономика фантастически зарегулирована. Причем, зарегулирована не столько законом, сколько инструкциями, ограничениями исполнительной власти.

Еще немного вернемся к установкам респондентов. Прежде всего, почему нужно мерить не только практику, но и отношение людей? В социологии есть теорема Томаса (кстати, единственное социологическое утверждение, которое получило звание теоремы). Смысл ее в том, что "Убеждения людей материальны по своим последствиям". Гениальная формула! Она абсолютно соответствует жизни. Поэтому мнения людей нужно изучать точно так же.

Вот эта характеристика - оценка уровня коррупции людьми - это результат не частоты ответа на конкретный вопрос, это некая сложная переменная, которая строится по ответам на разные вопросы. Строится такая типология - люди, которые считают, что в стране высокий, средний и низкий уровень коррупции. Мы с вами видим, что доля людей, которые считают, что в стране высокий уровень коррупции, выросла весьма существенно - с 29,2% до 49,7%, почти в два раза. Несколько меньше рост у предпринимателей - с 27,6% до 40,6%.

Как это проявляется в ответах на конкретные вопросы, чтобы было понятно. Например: "Когда, на ваш взгляд, были больше распространены коррупция, взяточничество, хищение государственных средств, кумовство?": "до революции", "при Сталине", "при Брежневе", "при Горбачеве" и так далее. Можно было выбрать два ответа, а не один. Так вот, если в 2001 году ответ "в период президентства Путина" дали всего 14,3% граждан, то сейчас - уже 43,1%.

Мы на некоторых предшествующих исследованиях выяснили, что оценка коррупции тесно связана с отношением к власти вообще, с доверием к власти. Чем больше в глазах людей власть коррумпирована, тем меньше ей доверяют. Эти цифры, на самом деле, одновременный индикатор падения доверия к режиму Путина в целом, и к нему, в частности.

Мы меряем также такую характеристику, как понимание коррупции - насколько люди понимают этот феномен, что такое коррупция, ее возможные истоки и возможные эффекты, следствия и т.д. Самый высокий уровень понимания был назван системным пониманием. Мы видим, что доля людей с системным пониманием коррупции в обществе растет. Это корреспондируется с тем, что люди одновременно понимают, как решать проблемы без коррупции. Помните, мы видели, что растет доля людей, которые могут решать свои проблемы без взяток. Это некий сопряженный эффект, взаимосвязанный. Интересна взаимосвязь между практикой и установками, которая существует, но часто носит обратный эффект. По данным 2005 года здесь вот что. Есть люди, которые оценивают средний уровень коррупции как высокий. Теперь в этой группе мы меряем интенсивность коррупции, средний размер взятки и общегодовую выплату взяток и принимаем ее за единицу. Во второй группе тоже меряем средний размер взятки, интенсивность и среднегодовую выплату, но в отношении к тем, кто оценивает средний уровень коррупции как средний. Получается, что граждане, которые чаще и больше платят взятки, оценивают уровень коррупции в стране как высокий. То есть собственная коррупционная практика и ее как бы нагрузка влияют на оценку граждан. Стало быть, выстраивается такая цепочка: чем больше усиливается коррупционное давление на граждан (что, естественно, меняет их практику, меняет их установки, в том числе об уровне коррупции в стране), тем больше людей оценивают уровень коррупции как высокий. А это в свою очередь взаимосвязано с доверием к власти.

- Георгий Александрович, на ваш взгляд, насколько возможно принятие в России антикоррупционного закона? Каковы могли бы быть механизмы его реализации?

- Вы знаете, наверно, что попытки принять этот закон имеют довольно длительную историю. Первые попытки были еще, по-моему, даже до 1993 года. По крайней мере, разработка началась еще тогда. Были длительные "бодания" между Думой и президентом вокруг этого закона. В том числе, я лично как помощник президента прикладывал руку к тому, чтобы отклонить один из вариантов закона, который присылали Ельцину. Это был некачественный закон. Там было много противоречий с Гражданским кодексом, он просто был плохо сделан. Потом, уже вернувшись в ИНДЕМ после работы в Кремле, занявшись плотно этой темой, я понял вот какую вещь - антикоррупционные меры должны пронизывать все законодательство вообще. Один закон очень мало что решает. Был бы полезен закон, регламентирующий и запускающий проведение антикоррупционной политики в стране. Не против коррупции, а закон, обязывающий власть заниматься антикоррупционной политикой.

- Как Вы думаете, почему начали видимую борьбу с коррупцией именно с органов внутренних дел? Это что - фарс?

- То, что фарс - это бесспорно. Я сейчас чуть-чуть на этом фарсе остановлюсь. Тот бизнес по искусственному заведению и ликвидации уголовных дел, который был разоблачен - это бизнес по природе сетевой. Он невозможен в одиночестве, его невозможно исполнять только милиционерами, потому что санкцию на арест дает прокурор, вердикт выносит судья. Бизнес очень старый. Мы о нем писали еще в 1998 году. Это бизнес именно сетевой, когда организуются такие группы в составе МВД, прокуратуры, суда, могут подключаться какие-то другие структуры. Когда в этом бизнесе разоблачается только МВД - это действительно фарс. На мой взгляд, это было действительно связано с тем, что пришел как бы новый "проницательный" руководитель - Грызлов, вот тут-то начали наводить порядок в МВД. А то, что параллельно росло фантастическое давление со стороны МВД на бизнес, что творилось... Особенно малый бизнес просто стонет от милиции - это враг номер один.

- Какова реакция властей на исследования фонда?

- В прошлый раз история была такая. Поскольку это был контракт, то мы очень долго не оглашали наши данные, пока Всемирный банк не принял наши результаты. Плюс там была серьезная экспертиза наших методов. Ждали, пока дадут "добро". В результате мы обнародовали наши данные только весной 2002 года, хотя исследование было в 2001. Это совпало по времени с визитом Буша. Как человек вежливый, я позвонил в администрацию президента и предупредил, что мы собираемся провести пресс-конференцию по результатам исследования. Нам ответили, что проблем нет. Мы провели пресс-конференцию, и эффект нас поразил. Информационная волна от этой пресс-конференции покрыла волну от визита Буша, включая и наши СМИ, и зарубежные. Что-то фантастическое было! Волна от нынешних исследований меньше, потому что ее искусственно уменьшают - это совершенно ясно. Что касается реакции власти, то она крайне неоднородна. Дело в том, что во власти практически везде есть совершенно разные люди. В том числе, есть люди, которым не нравится нынешняя ситуация, которые совершенно искренне хотели бы ее менять. Они есть и в Минэкономики, они есть даже в администрации Президента, даже в Думе попадаются отдельные экземпляры. Им эти материалы нужны, им это будет интересно. Но стратегической реакции нет и , я думаю, не будет. То есть реакции "Ой, смотрите, что творится, пора браться за дело" я от этого режима ее не ожидаю.

- Могли бы вы оценить с точки зрения коррупциогенности новую систему выборов в Госдуму?

- Мы этот рынок знаем плохо. Специально его пока не изучали. Честно говоря, боимся. Очень страшно с ними (и с журналистами) ссориться. Хотя, конечно, это дико интересно. На самом деле, это очень важно, это не менее важно по негативным последствиям, чем коррупция в вузах. Потому что, особенно в наше время, информационное влияние - это крайне важно. На отдельных примерах я знаю, сколько заплатили, скажем, за некий компромат против меня. Размещали компромат против Национального антикоррупционного комитета. Одни журналисты отказывались, потом с нами связывались и говорили, сколько им предлагали. А другие соглашались и размещали, и нам об этом не говорили.

Избирательных систем очень много, они отличаются различными нюансами, но можно эти нюансы свести в две ключевые характеристики избирательных систем. Вот что это за характеристики. Первая - зависимость избираемых от избирателей. Вторая - свобода выхода на политический рынок. То есть, насколько новому человеку, новой партии легко появиться и начать участвовать в политической конкуренции. Степень свободы доступа на политический рынок, как бы его немонополизм. Это вторая характеристика, она тоже может зависеть от особенностей избирательных систем. Так вот, закономерность, которая была выявлена этим исследованием, - чем меньше зависимость депутатов от избирателей, тем выше в стране коррупция. Чем труднее выход на политический рынок, тем выше коррупция в стране. Характеризовать новую избирательную систему вы можете и сами. Вы прекрасно понимаете, что она уменьшила зависимость депутатов от избирателей, и она увеличила трудность выхода на политический рынок. То есть создала дополнительные благоприятные условия для коррупции.

- В чем причина того, что коррупция вот так увеличивается из года в год? Ведь очевидно, что без чиновника нет коррупции. Пусть чиновники почаще отчитываются и о своих доходах, и о расходах.

- К сожалению, не существует одного простого средства от этой сложной болезни. То, что вы говорите - это некое ужесточение контроля за чиновниками. Обычно это приводит к тому, что они становятся хитрее - лучше прячутся, лучше выстраивают инструменты защиты. Это мировая практика. Что с этим делать, отдельный вопрос. Воруют в темноте. Безусловно, нужна прозрачность, она уменьшает шансы на коррупцию, но не решает проблему окончательно. Нужно работать одновременно по двум направлениям. Первое - ужесточение контроля. Одновременно с повышением стимулов, кстати. Потому что нищий чиновник - это потенциальный вор. А второе направление - уменьшение условий для коррупции. Государство должно регулировать только то, что оно может и должно регулировать. А у нас государство не занимается даже тем, чем оно обязано заниматься. Допустим, защитой частной собственности. Если государство не занимается эффективной защитой частной собственности, то чиновники начинают покупать представителей государства, чтобы они решали эти проблемы, а это уже коррупция. Государство должно обеспечивать эффективное выполнение контрактного права. Вот два первых условия для нормального рынка. У нас государство этого не делает. Оно в этом не заинтересовано. И население на него не давит. Граждане у нас не понимают, что их бедность напрямую связана с коррупцией. Коррупции отводится только девятое место в большом списке проблем. Сейчас уже десятое, на девятое вышел терроризм.

А неэффективное исполнение бюджета! Ведь примерно полгода назад, или чуть больше, журнал "Эксперт" опубликовал данные о том, что из денег, которые идут по бюджетной строке "НИОКР в военной сфере" раскрадывается 80%. Вы знаете, что из тех денег, которые по всем другим расходным статьям бюджета (это закупки, тендеры и так далее), раскрадывается минимум 50%. Это прямые потери! Это то, что не идет учителям. Это то, что не идет врачам. Это то, что не расходуется напрямую на то, чтобы у нас была эффективная армия. Вот об этом нужно говорить гражданам, чтобы они давили на власть. Рассчитывать на то, что придет мессия, который начнет бороться с коррупцией без нашего с вами давления на власть, безнадежно.

- Итак, на правовом поле мы войну с коррупцией выиграем, похоже, очень не скоро, если выиграем когда-нибудь. Может быть, есть смысл задействовать какой-то моральный механизм? Может быть, есть смысл принять на законодательном уровне "Моральный кодекс чиновника", в конце концов?

- Побеждать коррупцию нужно только на правовом поле. Но я согласен с тем, что нужны дополнительные инструменты, в том числе этические, в том числе моральные. Более того, фонд ИНДЕМ буквально на днях сдает в МВД заказанную нам разработку "Этического кодекса правоохранительного служащего". Смешно? А каково было нам, когда мы получили от них этот заказ - писать этический кодекс правоохранительного служащего? Это все равно, что нам сказали бы, что нужно свалить вот этот вековой кедр и дали бы шкурку-нулевку для этого! Это сейчас делается для всех, это одна из разработок. Но, на самом деле, мы потом в рамках этой разработки проводили небольшой лабораторный эксперимент в Университете МВД и общались с правоохранительными служащими, со слушателями. Надо сказать, что они довольно близко к сердцу это принимают, как оказалось. Они прекрасно понимают, что это - "шкурка-нулевка", что проблема гораздо серьезнее. Мы так и написали: "Вот вам ребята этический кодекс, но вообще надо понимать его место в комплексе антикоррупционных мер". Но гораздо больше - это ваше влияние, я имею в виду журналистов. Во-первых - это объяснение, что такое действительно коррупция, каковы ее негативные последствия, каковы ее истоки, откуда она берется. Во-вторых, надо позитивные примеры на позитивных образцах рассказывать. Искать, рассказывать и так далее. Это известный из социальных технологий эффект - крайне важны положительные примеры и положительные образцы.

- Несколько лет назад был учрежден так называемый Национальный антикоррупционный комитет. В перспективе предлагалось создавать его региональные отделения. Какова судьба этой идеи?

- На региональных отделениях мы очень быстро обожглись. Ринулись их создавать, и тут выяснилось, что вокруг идеи образовалось очень много проходимцев, которые начали как бы торговать брендом и просто "цедить" деньги вульгарно. Мы тут же это прикрыли на несколько лет. Сейчас только где-то в двух или трех регионах есть наши официальные институциональные представители.

Что касается идеи экспертизы на коррупциогенность - идея пошла. Началось, правда, очень трудно. Первый опыт был такой публичный, серьезный - экспертиза Кодекса об административных правонарушениях, которую мы дали перед первым его чтением в Думе. Мы дали очень жесткую экспертизу, мы сказали, что его просто надо отзывать и переделывать. Реакция была нулевая везде - и в правительстве, и у президента, и в Думе. Потом, после принятия кодекса был зафиксирован ожидаемый нами рост бытовой коррупции в результате его принятия. Потому что закон был абсолютно коррупциогенный. Однако постепенно идея пошла в массы. Сначала Министерство экономики попросило разработать методику, мы им разработали. Потом Центр стратегических разработок, потом в Думе эта новая комиссия антикоррупционная, которую возглавляет Гришанков, взяли это на вооружение. Мы уже сделали несколько экспертиз по их заказу, и удалось притормозить или изменить несколько коррупционных инициатив. Мы гордимся, что впервые одно из решений Конституционного суда, причем очень серьезное решение, было принято, в том числе, и по результатам экспертизы на коррупциогенность. Оно было использовано как одно из оснований для принятия решения.

Кстати, мы выпустили учебник, где эта тема и эта методика присутствуют. Соответствующий курс читался в Московском университете и, возможно, скоро будет читаться в Высшей Школе экономики. Учебник называется "Антикоррупционная политика". Вообще, корни и последствия коррупции - это самое важное, это нужно понимать.

При поддержке клуба региональной журналистики "Из первых уст" фонда "Открытая Россия".

  

Марина БОРИСОВА, г. Кемерово. Газета "Наша газета", № 40, 02 августа 2005 г.