Корреспондент нашей газеты Сергей Макиенко принял участие в работе клуба региональной журналистики «Из первых уст», встретился с людьми, чьи имена на слуху у многих.

Александр Аузан – один из них. Доктор экономических наук, профессор, завкафедрой МГУ, президент института национального проекта.

– Александр Александрович, по вашему мнению, на каком историческом этапе развития находится сегодня наше общество?

– Как человек, изучающий экономические процессы, могу сказать, что мы вышли из периода стабильной нестабильности - так остроумные политологи называли первый период правления президента, и вступили (это уже мой термин) в период турбулентности. Как в самолете - трясет, сильно тошнит, а надеешься только на то, что крылья не отвалятся. Сегодня многие говорят о переходе к авторитаризму и даже тоталитаризму в России.

– Вперед, в прошлое?

– Есть такое направление науки - новая политическая экономия, которая, используя методы экономического анализа, объясняет политические процессы. Авторитарный режим может быть устойчив далеко не всегда. Да, у нас есть тенденции к его образованию, но только два с половиной варианта, когда этот режим устойчив.

Никакая власть не существует на том, что лишь забирает, она обязательно что-то отдает. Если это авторитарный режим, то действует вертикальный контракт, где власть гарантирует права собственности, при этом забирая значительную часть гражданско-политических прав и проводя болезненные либеральные экономические реформы под лозунгом: «Потерпите немного - дальше будет лучше». А кто не хочет потерпеть, к тому применяется сила. Это пиночетовский вариант, о котором некоторые экономисты и деятели правого крыла мечтали в 2000-2001 году.

Думаю, мы можем оставить это воспоминание в покое. Определило это дело ЮКОСА. Вряд ли можно говорить о том, что наш авторитарный режим основан на гарантии прав собственности.

При втором варианте объектом гарантии становятся социальные права. В этом случае власть активно перераспределяет собственность в пользу групп населения, действует под лозунгом «Справедливость - выше собственности!» и применяет силу, тоже ограничивая гражданские политические права, против, скажем, имущих группировок. Казалось, что у нас формируется именно такой вариант авторитаризма.

Но так казалось только до января 2005 года, до монетизации льгот. Теперь уже не кажется. Этот вариант тоже не складывается. Есть еще один суррогатный вариант авторитарного режима, когда власть инвестирует средства в силовые службы. И мы этот процесс наблюдаем. Бюджет МВД в 2002 году вырос на тридцать процентов, растет ежегодно. С этим и связаны опасения создания авторитаризма.

То, что в силовые службы вкладываются деньги, вовсе не означает, что они эффективны. Президент после Беслана обещал провести реформу силовых структур, но нелегко реформировать пол, на котором стоишь.

И еще: не может быть тоталитарного режима в стране с необорудованными границами. Чтобы давить на народ, нужно его в консервную банку поместить.

– За прошедшие 15 лет я много слышал о долгосрочных и краткосрочных концепциях развития страны. Различных программ принято немало, но на реальной жизни граждан они отражаются очень незаметно. Неужели во властных структурах мозгов не хватило, советники неправильные?

– Нет, объяснение другое. Я общался с разными властями в разное время и могу сказать, что там работают разные люди. Гораздо сильнее влияет на характер власти интерес. Почему авторитарный режим, так и не сложившись, начинает рассыпаться? Потому что на власть решающее воздействие сегодня имеют группы интересов со шкурными перераспределительными целями.

Победившая армия требует город на разграбление, она говорит, что политическая победа, конечно, должна достаться первому лицу, а доходы где? Посмотрите на монетизацию, там много всяких проблем, но есть один сектор, поразительно успешный. Все уполномоченные фармацевтические компании получили государственный гарантированный рынок с ценами выше рыночных. Опять свои сто миллионов с разрушенных пятидесяти миллиардов. Поэтому когда мои коллеги экономисты дискуссии ведут, остановятся реформы или нет, меня больше беспокоит третья возможность - что реформы пойдут с разбойничьим посвистом. Потому что с каждой реформы много можно снять – опять же свои сто миллионов с разрушения ста пятидесяти миллиардов. И вот эти группы решающим образом влияют на власть, на то, как проходят реформы, потому что все они, начиная с марта 2004-го, у нас провальные. Я участник разработки административной, руководил подгруппой в правительственной комиссии, которая делала эту реформу. Утверждаю, что административная реформа, как корабль, плыть не может. Я его строил. Он на двадцать процентов готов. Закон о местном самоуправлении, как мы ни бились за его коррекцию, запустили. Как он будет работать, увидите впоследствии.

У президента Путина были успешные реформы в первый период - по дебюрократизации, по снижению административных барьеров в бизнесе. Независимый мониторинг показал, что процентов на тридцать удалось снизить барьеры. Но деловой климат теперь портится по другим причинам.

– Нас ждет свертывание демократических программ?

– Начнем с роли гражданского общества в отношениях демократии и авторитаризма. Позиция власти сегодня: «Мы все девяностые годы строили демократию, не получилось. Давайте мы теперь построим гражданское общество». Оппозиция имеет другой подход: «Какое гражданское общество, если нет демократии, независимого суда, разделения властей, свободных выборов, борьбы партий? Когда все это будет, тогда и можно говорить о гражданском обществе». Два мифа. Гражданское общество - это предпосылки демократии. Вот давайте посмотрим, насколько это верно. Начнем с проблемы.

Президентское послание Федеральному собранию, которое было оглашено 25 апреля. Президент сказал, что развитие демократии - генеральная задача. В послании очень много точных слов и убийственно точных характеристик. И прекрасно это выразила газета «Коммерсант» в заголовке: «Глава государства осудил путинский режим».

Много точного в послании, именно по тупикам режима и по характеру. И цель - развитие демократии - поставлена, только не очень понятно, как это будет делаться.

Мне довелось слышать из уст президента достаточно откровенное объяснение. После парламентских выборов 2003 года прошло совещание членов комиссии по правам человека при президенте. Там он заявил, что люди не научились еще использовать демократические институты, вследствие этого криминал проходит во власть демократическим путем. Популисты легко перехватывают инициативу, денежные мешки давят на избирательный процесс.

Считаю, он прав и по первому, и по второму пункту, но не прав с выводом. Выходит, до тех пор, пока у нас не развито использование демократии населением, мы вынуждены корректировать демократические процессы? А это формула управляемой демократии.

Управляемая демократия - довольно дорогостоящий процесс. Отклонение от реальности, гашение обратного сигнала ведет к тому, что нужно тратить все больше и больше денег на управление процессом. И это очень важно для понимания того, что происходит. Я приведу пример.

В мае прошлого года президент летал на похороны Ахмада Кадырова. Тогда он сообщил стране потрясающий факт, что город Грозный, оказывается, разрушен. Это не единственный факт, когда президент неожиданно для себя узнал то, что вся страна знает. Обратная связь плохо работает в авторитарных системах.

Для меня история со 122-м законом отлилась в такой образ: это попытка сшить костюм по индивидуальному заказу на нестандартную фигуру, не встречаясь с заказчиком. В итоге возникает продукт, когда в самых интимных местах жмет до боли. Но это естественно - при отсутствии обратной связи многие реформы сделать невозможно. Возникает много вопросов, которые самые умные головы даже предвидеть не могут, не общаясь с заказчиком. То есть, с теми группами, на которые направлены эти реформы и это законодательство.

Еще одна причина, мешающая решению вопроса, - агентский интерес. Чиновники - это не винтики и не шпунтики, а люди со своими интересами, очень неглупые. Посмотрите, как эта штука сработала как раз на январском кризисе с социальными льготами. Ведь что было шоком для правительства? Никто не ожидал, что одновременно с введением закона так поднимутся тарифы за жилищно-коммунальные услуги. А это можно было предвидеть. Главное - природа этого процесса лежит не в экономике.

В ноябре 2004 года отменяются выборы губернаторов. Один из президентских полпредов сказал: «Мне теперь легко, у меня один избиратель, и я его знаю в лицо». Вот у каждого губернатора появляется один избиратель, которого он знает в лицо. И он начинает работать на него. Он правильно делает. Избиратель номер один хочет реформ - их надо делать быстрее, нужно бежать впереди паровоза, хоть на сто двадцать процентов оплаты коммунальных услуг. Это нормальное поведение, и ничего глупого в этом нет. Они начинают конкурировать, не задумываясь о последствиях.

Есть третий фактор: мыши вокруг престола, которые то тут капусты нарубят, то здесь рыбы наловят… При демократической системе принятия решений эти группы интересов тоже действуют, но есть довольно много механизмов обратной связи, есть столкновение между этими группами, есть возможность вывести особо опасные проекты на критику общественности, а при закрытой авторитарной системе принимать решения такой возможности нет.

– Выходит, выборность во все структуры власти уходит в прошлое, наступила пора назначений сверху?

– Есть очень хорошая работа академика Полтеровича о спросе на демократию. Он фиксирует в России низкую потребность на нее по целому ряду данных. Можно посчитать, и экономисты считают, цену одного голоса. Это не означает, что каждому из нас дают деньги за участие в выборах. Но немалые средства выделяются на предвыборную кампанию. Так вот, в России очень дешев голос. Люди не знают, чего такого хорошего можно получить с выборов. Представьте себе, что всем раздали, как обещали в приватизацию, по два автомобиля, но умения вождения нет. Что будут делать люди с этими автомобилями? Продавать, как продавали ваучеры, с которыми тоже было непонятно, что делать. И дешево продавать. Либо за популистские обещания, либо за маленькие деньги. Прав президент насчет криминала, денежных мешков, популистов. И не мы первые проходим эту историю.

Во второй половине XIX века в США была такая же ситуация, всеобщее избирательное право тогда еще установилось. Там направо-налево торговали голосами, потому что не знали, что с ними делать. У американцев был низкий спрос на демократию, но судью и шерифа они избирали сами. Если бы кто-нибудь у них попробовал отнять тогда это право, дошло бы до большой стрельбы. Это очень важно. Если мы говорим о спросе на демократию, давайте поговорим еще о предложении демократии. Есть спрос - есть предложение. И тогда выясняется, что управляемая демократия, это попытка сократить предложение. Раз уж люди у нас не умеют водить автомобиль, давайте вообще запретим их производство.

Но кроме национальной и парламентской демократии есть муниципальная, акционерная, общественная в организациях, кооперативная и прочие. Я утверждаю, что развитие демократии и повышение спроса на нее идет через освоение разных ее продуктов, через развитие предложения. Это взаимосвязанные процессы.

Приведу еще пример. В середине XIX века в США произошел потрясающий исторический эксперимент. Калифорния, ныне крупнейший и процветающий штат, была присоединена в 1846 году в ходе войны с Мексиканским союзом. В этом же году было открыто золото в районе Сакраменто, началась калифорнийская золотая лихорадка. В итоге, в штате 18 лет не было вообще никакой власти. Присылали из Вашингтона губернатора с федеральными войсками, но через три дня войска разбегались мыть золото. Губернатор эти дня три управлял, потом сам шел мыть золото. Все эти годы штат жил без федеральной власти.

Все друг друга поубивали? Нет, образовались округа, которые были устроены по-разному, но там решались вопросы о правах собственности, преследовании преступности… Причем это были люди из разных этнических групп, разных социальных слоев. Они смогли договориться между собой по основополагающим направлениям. А это и есть демократия, достижение разными людьми договора о коллективных действиях.

– Выходит, за семьдесят лет жизни в Советском Союзе потребность в демократии у россиян атрофировалась?

– Знаете, где основы нашей национальной демократии находятся? Если в жилищном товариществе могут договориться со старушками по поводу установки домофона. Если в кредитном союзе потребители в состоянии согласовать ставку процента за кредит с малым бизнесом.

На днях ночью я видел автомобильную демонстрацию на Рублевском шоссе. Последние две недели усилилась активность автомобилистов, протестующих против политики поддержки автопрома, запрета автомобилей с правым рулем, безобразий с проездом правительственных кортежей: включив аварийную сигнализацию, они едут со скоростью 30 километров в час по правительственной трассе, в пробках иногда набирается по нескольку тысяч автомобилей. Что меня порадовало? Там были очень разные машины. От хаммеровских джипов до старых москвичей. Если рядом в одной протестной акции участвуют хаммеры, ржавые «копейки» и москвичи, - это зародыш национальной демократии. Это способность разных договориться о коллективных действиях. Так что не все атрофировалось. Семена взошли, теперь бы их не затоптали.

  

Сергей МАКИЕНКО, г. Курск. Городская общественно-политическая газета "Городские известия", № 118, 01 октября 2005 г.