Нынешним темпам роста российской экономики могут позавидовать многие страны. «Но в условиях, когда цены на нефть достигли исторического максимума, мы могли бы развиваться гораздо быстрее», - уверен научный руководитель ГУ - Высшая Школа Экономики, доктор экономических наук, профессор Евгений Ясин. По его оценкам, потери России от изменения экономической политики измеряются десятками миллиардов долларов.

- Евгений Григорьевич, как вы оцениваете общее состояние российской экономики?

- В целом, положение неплохое. На сегодняшний день мы имеем приблизительно 5% экономического роста в год - немногие страны могут похвастаться такими результатами. Если посмотрим на финансовые показатели, здесь тоже есть основания для оптимизма. Судите сами: в 1998 г. валютные резервы России составляли ,8 млрд., а государственный внешний долг - 7,8 млрд. В 2004 г. валютные резервы выросли до 0,8 млрд. (к середине этого года почти до 0 млрд.), а государственный долг сократился до ,8 млрд. И хотя объем долгов российских компаний за это же время увеличился с млрд. до 4 млрд., относительные показатели изменились в лучшую сторону. Если соотнести объем внешнего долга (и государственного, и частного) с объемом валового внутреннего продукта, то в 1999 г. мы получаем 93,3%, в 2004 г. - уже 33,5%. Россия постепенно выбирается из долговой петли.

- А что при этом происходит с доходами населения?

- Сегодня можно услышать, что Россия не готова к демократии - нам якобы мешают бедность, огромное неравенство и отсутствие среднего класса. Но прежде чем делать скоропалительные выводы, нужно проанализировать объективные показатели.

Начнем с бедности. Ведущие западные аналитики утверждают, что страна не готова к демократии, когда ВВП на душу населения составляет менее тыс. в год. Если вести расчет по паритету покупательной способности (а только такие расчеты имеют смысл), то сейчас в России этот показатель приближается к -9,5 тыс. В 1999 г. доля людей, которые официально считались бедными (то есть имели душевой доход в семье ниже прожиточного минимума), в российском обществе составляла 40%, но за пять лет она сократилась вдвое - до 20%. Когда я слышу, что мы ничего не получили от экономических реформ и высоких цен на нефть, то всегда говорю: не нужно преувеличивать! Статистика - вещь упрямая. Вы можете с подозрением относиться к официальной государственной статистике, но сегодня в России проводятся и другие исследования (в том числе на деньги зарубежных фондов), и здесь мы можем увидеть те же самые результаты.

Для измерения неравенства существует несколько общепринятых показателей, и все они свидетельствуют, что Россия приближается к западным странам. Возьмем, к примеру, фондовый коэффициент - это отношение доходов 10% самых богатых людей к 10% самых бедных. В советское время этот коэффициент составлял 4,9 (то есть самые богатые люди в среднем получали в 4,9 раза больше, чем самые бедные). Надо признать, что за короткое время фондовый коэффициент в России резко возрос: в 1999 г. он достиг уже 14,5, сейчас - 14,8. Но если мы проведем сравнение с другими странами, то обнаружим, что в Западной Европе коэффициент в среднем 12-13, в США - 15.

Третий фактор - это наличие развитого среднего класса (в странах Запада он составляет 50-60% населения). Согласно европейским стандартам, есть три основных параметра, которые определяют принадлежность людей к среднему классу: реальные доходы, статусные показатели (образование, место жительства и пр.) и уровень самоидентификации (относит ли человек сам себя к среднему классу). В России европейским стандартам среднего класса отвечает примерно 7% населения. Разумеется, это мало, но стоит ли жестко придерживаться этих стандартов? Никто из нас не в состоянии оценить свое положение относительно американского или европейского обывателя - мы проводим сравнение с другими российскими гражданами, которые окружают нас именно там, где мы живем, и здесь возникает еще региональная составляющая.

С учетом российских условий мы можем смягчить требования. Экономист Татьяна Малева выдвинула такую теорию: те, кто обладает всеми тремя признаками, составляют ядро среднего класса (7%); те, кто отвечает двум заявленным параметрам - это полуядра (вместе с первой группой они дают уже 20%); если же мы возьмем всех, у кого есть хотя бы один признак, то получим 50% населения. Значит, потенциал роста имеется. И хотя третий фактор вызывает много вопросов, но если суммировать все объективные показатели, то утверждать, что Россия не готова к демократии, мы уже не сможем.

- Известно, что на Западе демократия опирается на класс собственников, прежде всего, мелких и средних, но у нас этот класс невелик. Во многих регионах России количество малых предпринимателей остается стабильным уже на протяжении нескольких лет. Что нужно сделать, чтобы стимулировать дальнейшее развитие малого бизнеса?

- Могу сказать, чего не надо делать. Не надо, чтобы правительство вмешивалось и предлагало свою помощь. Я считаю, что предприниматель, которому начинают оказывать помощь, утрачивает качества нормального бизнесмена.

Теперь о цифрах. Согласно официальной статистике, в России 8 млн. людей, занятых на малых предприятиях, еще 5 млн. человек составляют ПБОЮЛы. Около 20 млн. человек - это так называемые самозанятые (люди, которые формально не числятся ни на какой работе, они не платят налоги, за них никто не делает взносы в Пенсионный фонд и т.д.) Кто эти люди? За счет чего они живут? Я уверен, что в большинстве своем они тоже относятся к сфере малого бизнеса. По моим оценкам, малый бизнес сегодня на 80% находится в тени, и эти люди не хотят выходить «на свет» - слишком много препятствий! Вместе с коллегами мы подсчитали, что малые предприниматели сегодня зарабатывают «черным налом» примерно 35-40%, ведь у них есть много таких расходов, которые оплачиваются только наличными.

Вы говорите, что в других странах малый бизнес составляет основу экономики, но нельзя забывать о том, что в России в течение длительного времени искореняли и чуть было не искоренили саму мысль, склонность к тому, чтобы заниматься бизнесом вообще.

- Есть ли, на ваш взгляд, у руководства страны внятная экономическая стратегия? Со стороны действия правительства часто выглядят так: здесь залатали дыры, там залатали, начали делать одно - переключились на другое, шагнули вперед - отступили назад…

- Сказать, что у нас нет экономической стратегии, было бы неверно. Думаю, проблема в другом: сегодня в руководстве страны нет единства относительно государственной политики. В правительстве есть экономический блок, который проводит политику, одобренную президентом, и эта политика по своим основным принципам является либеральной и способствует развитию экономики. Но на практике оказывается, что многие решения относительно той же экономики принимаются другими людьми (например, судебные органы, налоговая и таможенная службы работают независимо от решений правительства). Поэтому мы находимся в странном положении - говорим одно, а делаем другое, и это давняя российская традиция. Если обратиться к истории, то мы увидим, что всегда была официально утвержденная политика, были люди, которые формально несут за нее ответственность (сегодня эту роль играют Греф, Зурабов и Кудрин), но в то же время в руководстве страны всегда присутствовала группировка (к примеру, императорский двор), которая ни за что не отвечает, но принимает решения.

- Какие экономические показатели сегодня вызывают у вас беспокойство?

- Прежде всего, это рост инфляции, сокращение инвестиций и снижение темпов экономического роста. В столь благоприятной для нас ситуации, когда цены на нефть достигли исторического максимума, мы могли бы двигаться намного быстрее, если бы предоставили бизнесу благоприятные условия для развития. С 2000 г. мы имели высокие темпы роста, и вскоре по предложению Андрея Илларионова была принята задача удвоения ВВП за 10 лет. Если бы мы сохранили темпы 2003 г. (7,3%), то это была бы реальная задача. Но, начиная со второй половины 2004 г., темпы экономического роста стали падать, и сегодня снизились уже на два процентных пункта (до 5% в год). Государство решило увеличить свою долю в экономике, свое влияние и стало оказывать чрезмерное давление на бизнес. А в результате мы упустили шанс быстрого развития.

Я произвел простой расчет относительно динамики роста ВВП. Обозначил первый вариант, исходя из среднего показателя 7% роста (то, что мы потеряли), а второй - исходя из 5% (то, что мы имеем сейчас). Если сравнить эти варианты, то мы увидим, что потери ВВП от изменения экономической политики в 2003 г. составят за период до 2008 г. примерно 0 млрд. Я думаю, это минимальная оценка - поверьте, я не пытаюсь сгустить краски и усугубить ситуацию.

Можно ли сейчас восстановить доверие бизнеса, инвестиционный климат и снова создать благоприятные условия для развития? Разумеется, можно, но это будет не так просто. Представьте, что вы едете по дороге, набрали скорость, ведь у вас хороший автомобиль, и вдруг попадаете в ДТП: вы в шоке, машина разбита… Конечно, ее можно отремонтировать, но это будет дорого стоить.

Когда я выступаю за границей, меня часто спрашивают: «В России снова будет кризис?». Я отвечаю: «Никакого кризиса - только упущенные возможности».

Материал подготовлен при содействии Клуба региональной журналистики «Из первых уст».

  

Елена ВОЛКОВА, г. Нижний Новгород. Журнал «Деловая неделя», № 19, октябрь 2005 г.