В сентябре один из ведущих российских экономистов Евгений Ясин подвел итоги развития России за последний год. За год президентской политической реформы (отказ выборов губернаторов населением, переход к пропорциональной системе выборов, учреждение Общественной палаты). Выводы научного руководителя Высшей школы экономики неутешительны. «Те шаги, которые осуществлялись нашим руководством в последние несколько лет, по существу, на мой взгляд, во многих отношениях, нас вернули назад», - считает Ясин, который, впрочем, видит и повод для оптимизма.

- Евгений Григорьевич, президент Путин выступил со своими инициативами на волне очередного всплеска антитеррористической волны в обществе. Какие же, на ваш взгляд, основные цели преследовала власть?

- Совершенно очевидно, что политическая реформа никакого отношения не имела к укреплению безопасности России и к усилению или содействию преодоления терроризма. После 11 сентября в США больше не было террористических актов, прежде всего, потому, что была выработана определенная программа действий, она была иногда неприятной для авиапассажиров, для других людей, но, тем не менее, ничего похожего больше не наблюдалось. У нас террористические акты продолжаются, стрельба продолжается, и совершенно ясно, что эти меры никак не могли содействовать борьбе с терроризмом. Единственный вывод, который напрашивается из наблюдений и оценок: «Это было сделано для укрепления позиций у власти тех людей, которые сегодня эту власть осуществляют». Я даже не берусь утверждать, что это лично президент Путин. Может быть, это какие-то люди из его окружения, которые ему предложили определенную программу. Реальные аргументы, которые выдвигаются властью таковы. Первое, Россия находится в состоянии войны с терроризмом. Есть скрытые враги, и единство страны под угрозой. Поэтому нужны какие-то чрезвычайные меры, какая-то чрезвычайная система. Президент Путин в своем выступлении 13 сентября прошлого года после Беслана сказал, что политическая система страны не соответствует реалиям нашей страны. Подтекст такой, что в нынешней ситуации Россия не созрела для демократии. Мы не можем позволить себе слишком больших вольностей, просто потому, что мы такие. У нас нет традиций, у нас нет соответствующих привычек, мы народ пассивный, мы готовы терпеть все что угодно. В качестве губернаторов выбираем черти кого. Поэтому нужен бдительный надзор со стороны государства (Кремля). По существу, вопрос ставится так: «А, вообще, русские пригодны для демократии? Демократия для русских людей пригодна? Или мы так устроены, что это не для нас?». Как к этому относится? Я, по крайней мере, не стал бы утверждать, что русские не способны к самоорганизации. Я думаю, что сторонам российского национального характера был нанесен большой урон коммунизмом, потому что нам так задолбили голову коллективизмом и прочим, что у людей было одно желание, куда-нибудь спрятаться, и чтобы их никто не трогал. Поэтому сегодня в России очень развит, даже не индивидуализм, а атомизация. Люди очень мало склонны к совместным действиям. Ну, это сегодня так, а завтра будет иначе.

- Каковы последствия нововведений в рамках политической реформы?

- Для стадии быстрого развития мы можем еще какое-то время соглашаться на то состояние, в котором мы находимся. А потом это будет для нас уже ограничением роста. Просто потому, что такая система организации политической власти ограничивает возможности использования человеческого интеллекта. Ограничивает свободу, ограничивает творчество. А это в новом веке для такой страны как Россия является существеннейшим ограничением развития. Но мы можем констатировать, что, то, что в стране происходит, подавляющему большинству граждан России нравится. Нравится это, прежде всего, потому, что существующая власть отвечает каким-то традиционным представлениям о том, каким должно быть государство. Путин каким-то образом угадывает, что нравится людям, и он придерживается такой политики «хвостизма», чего, на самом деле, власть делать не должна. Она должна учить людей, она должна продвигать их вперед, а не просто поддерживать рейтинг посредством обращения к таким, я бы сказал, низменным инстинктам, как, например, разжигание ненависти к богатым.

- А каковы экономические предпосылки для развития демократии в России?

- Говорят, что демократия будет просто мешать экономическому развитию, потому что демократия – это беспорядки, это хаос, это плохая организация. Мотив очень важный во всем этом деле – это низкая эффективность государственной системы, и что государство должно действовать более эффективно, поэтому нам нужна единая воля, единая государственная власть и так далее. Я должен сказать, что в отдельных случаях действительно это и так. Демократия проигрывает технократии и бюрократии, когда может идти речь о каких-то конкретных действиях в конкретных ситуациях. Просто потому, что решения принимаются быстрее, не всегда эффективно, не всегда с учетом общественного мнения, потом через какое-то время мы сталкиваемся с неприятностями, но, тем не менее, это противоречивый процесс, где нет однозначного решения. Но, тем не менее, я уже говорил, что общий итог развития в течение многих лет во всех развитых странах таков, что это страны демократические. Там, где демократия сворачивалась, или где государство наступало, там наступали и негативные изменения в экономике.

Считается, что страна не готова к демократии, если валовой внутренний продукт на душу населения составляет меньше 5 тыс. долларов в год на человека. По расчетам Всемирного Банка 93-го года у нас душевой национальный доход составлял примерно 4200. По паритету покупательной способности (а здесь только расчеты по паритету имеют смысл) в настоящее время ВВП на душу населения в России составляет примерно 9000 – 9500 долларов. Я просто напоминаю, в 93-ем году был жесточайший кризис, кроме того, были большие подвешенности в методологии расчета. Сейчас 9 тыс., как минимум. Стало быть, по этому показателю, среднему, Россия вполне подходит для демократии. Говорят, также, что много бедных. В 1999-м году количество людей, которые считаются бедными (а бедными считаются люди, которые имеют душевой доход в семье меньше прожиточного минимума) составлял 40%. 1999-й год был самым тяжелым для населения. Жизненный уровень достиг абсолютного минимума против 1990-го года. В настоящее время таких людей 20%. И, когда говорят, что мы не получили ничего от реформ или от нефти, и так далее, это не совсем правда. Вы знаете, пару лет назад, может быть, год назад Президент Путин сказал, что мы должны еще вдвое сократить бедность. Хорошая цель, но просто это будет труднее сделать, чем в той нижней точке, причем получая и довольно хорошо используя нефтяные доходы. Дальше это будет делать труднее. Тем не менее, если растет экономика, а это не только нефтяной сектор, рост распространяется и на многие другие отрасли, бедность сокращается.

Или возьмем неравенство. Есть показатель, так называемый Фондовый коэффициент. Это отношение доходов 10% самых богатых к 10% самых бедных. В России в 99-м году этот коэффициент составлял 14,5 раз. То есть, самые богатые получали в 14,5 раз больше в среднем, чем самые бедные. Если мы сравним эти показатели с другими странами, то мы обнаружим. В США - в 15 раз. В Европе ниже: в 12 – 13 раз. В советское время этот коэффициент в России был 4,9. А сейчас стал 14,8. За годы правления Путина он повысился с 14,5 до 14,8. Не такое большое повышение, но оно может оказаться чувствительным для определенных слоев населения. Например, для пенсионеров и для бюджетников. Поэтому сказать, что у нас такой уровень неравенства, что он препятствует применению демократических правил игры, по объективным основаниям нельзя.

Говорят также, что демократия становится устойчивой в той стране, где существует развитый, большой средний класс. Средний класс по определению это люди с достатком, имеющие собственность, которым есть чего терять. Поэтому они ни на какие авантюры не идут и голосуют всегда так, что это обеспечивает устойчивость. Да, здесь есть проблемы. У нас европейским стандартам среднего класса отвечает примерно 7% населения. Это мало. Но, если мы будем исходить из того, что вообще-то в каждой стране свои стандарты, тогда мы должны все-таки несколько смягчить условия. Принимая во внимание эти обстоятельства, большинство исследователей сходятся на том, что признаками поведения, которые характерны, которые нужны для поддержания стабильной демократии, обладает примерно 20%. Это не совсем европейский средний класс, но это российский класс. Ну а, если брать людей, у которых доходы выше черты бедности, то таких примерно 50% населения. Это то же мало, но они могли бы поддерживать демократические нормы.

- И все же, каковы наши шансы?

- Как говорится в анекдоте ужас, но не ужас-ужас-ужас. Да, мы не совсем готовы к демократии. Но, мы уже прошли этап индустриализации. Мы уже не можем рассчитывать на энергию аграрно-индустриального перехода. Нам нужно искать какие-то другие источники энергии. Они определенным образом связаны со свободой, с творчеством и так далее. Если мы в опасении неготовности населения не будем ему давать возможности практиковаться, набираться социальной практики, самодеятельности и ответственности за свою жизнь, то мы и не имеем шансов добиться тех показателей, которые нужны формально для демократии. А если же мы предоставим, с этим будут связаны определенные риски. Но, с другой стороны, все-таки открытость экономики и вера в талант нашего народа, мне кажется, должны сыграть свою роль, и мы сможем развиваться и догонять другие страны.

Материал подготовлен при содействии Клуба региональной журналистики "Из первых уст» Фонда «Открытая Россия».

  

Татьяна ДУМЕНКО, г. Кемерово. Областная общественно-политическая газета «Край», 07 октября 2005 г.