И в обиходной, и в публичной речи мы часто используем слова и выражения, смысл которых, вроде бы, очевиден, но на самом деле от всех ускользает. Одно из таких красивых и эффектных выражений - «свобода слова», но что за этим стоит - не всегда ясно. Некоторые используют в популистских целях преимущества размытого смысла этого понятия, а для других оно является просто пустым звуком. На самом деле это выражение очень важное. Вопрос только – к кому оно относится, кто является обладателем этой самой свободы слова? Журналист, бизнес, власть или общество - обладатель и распорядитель свободы слова? И нужно ли современному российскому обществу множество источников информации или оно будет довольствоваться надвигающимся господством «эры Регины Дубовицкой»? Об этом и многом другом – Александр Архангельский, заместитель главного редактора газеты «Известия».

Журналист

Как известно, в Издательском доме «Коммерсант» выражение «свобода слова» относится к числу запрещенных. Как и во многих редакциях есть список запрещенных выражений, и если это выражение проскакивает в печатный текст, то на автора и редактора налагается штраф . Бывший шеф-редактор «Коммерсанта» Андрей Васильев принял участие в программе Шустера «Свобода слова» и вынужден был употреблять это выражение - он сам себя оштрафовал за нарушение внутреннего соглашения.

С моей точки зрения, журналист никогда, ни при каком социальном, политическом или экономическом устройстве – ни при советской власти, ни в абсолютно свободные 90-е годы, ни на Западе, ни на Востоке не распоряжался свободой слова. Потому что он всегда является наемным работником, и его деятельность по определению ограничена целым рядом устных, письменных и прочих соглашений, как оговоренных, так и подразумевающихся. Журналист всегда зависим. Предел его мечтаний – это когда закон четко прописывает, где он свободен по отношению к нанимателю, где не свободен, где он свободен в том, какую информацию подавать, а где не свободен. Мы должны бороться не за то, чтобы журналист обладал свободой слова, а за то, чтобы была предельно уменьшена степень его зависимости. Но существует воля журналистского сообщества. В России нам пока об этом слышать непривычно, но любой крупный западный менеджер знает о том, что он рано или поздно может наткнуться на сопротивление (тайное или явное) журналистов, работающих в корпорации. Так происходило на последних украинских выборах, когда телевидение, принадлежавшее донецким сталеварам, в какой-то момент вышло из подчинения – журналисты сказали: «Стоп, не можем больше!». И владелец не мог сделать ничего.

Государство

Определенные договоренности между крупными медийными корпорациями и власть предержащими будут всегда. Это не значит, что везде есть свое Политбюро или Администрация Президента. Но это значит, что всегда есть формальные и неформальные соглашения между владельцами СМИ и государством. Они есть и в Соединенных Штатах – самой либеральной стране мира, в стране, где в отличие от европейского законодательства любое покушение на свободу слова действительно воспринимается как преступление. Даже там эти неформальные отношения имеют место. Другое дело, как решаются конфликты, возникающие в таком случае. Один из самых ярких примеров последних лет, когда некий фильм, который был заказан журналистом корпорации CNN, не был поставлен в эфирную сетку по просьбе администрации Буша. Но в таком случае с авторами заключили соглашение, выплатили им отступные в размере ,5 млн. и закрыли дело. Это предмет финансовой договоренности. Но это тоже ограничение, хотя и цивилизованное.

Собственник

Под владельцем мы понимаем любого: это может быть государство, это может быть частный бизнес, это могут быть сами журналисты, если они учредили данное издание. Его тоже нельзя назвать распорядителем свободы слова.

Во-первых, ограничение ставит потребитель, которому нужно продавать продукт. Совсем недавно мы были свидетелями довольно забавной истории, как Тэд Тернер, основатель корпорации CNN, встречался с журналистским коллективом. Он говорил о том, какую чудовищную информационную политику они проводят - четыре прямых репортажа в день с процесса Майкла Джексона, с подробностями на несколько часов. А о том, что происходит в Верхней Вольте и в Урунде, не знает никто. На следующий день после этой встречи переменилось ли что-нибудь в информационной политике CNN? Ничего. Потому что и журналисты CNN, и Тэд Тернер - создатель этой корпорации находятся в одной ловушке - они должны продавать информацию, которую требует потребитель. Они могут пожертвовать частью этой пошлой, глупой, тупой информации «о жизни уродов», как выразился Тэд Тернер. Но они не могут ее закрыть, потому что CNN – рыночная корпорация. Соотношение всегда будет не в пользу объективной картины, а в пользу рыночного запроса.

Общество

Тогда вопрос: кому же принадлежит эта самая, желаемая нами, свобода слова? Она принадлежит обществу. В том смысле, что общество должно иметь множество источников информации, каждое из которых ограничено и внутренне не до конца свободно, хотя стремится к тому, чтобы расширить пределы этой свободы. Но из этих потоков информации можно сконструировать свой собственный образ реальности..

Когда говорят, что журналистика отражает реальность – это глупость. Она всего лишь создает образ реальности. Жизнь состоит из бесконечного потока фактов, и, выбирая нужные для освещения, мы занимаемся конструкцией. Все претензии, которые предъявляются к российскому телевидению сегодня, сводятся к его необъективности. Но не будем себя тешить иллюзией, объективной картина не может быть никогда. Она может быть адекватной или неадекватной. Российское телевидение не адекватно. Потому что второстепенно в нашей жизни, оказывается первостепенным на телевидении. То, что обсуждается всеми, не обсуждается на телевидении. И картина возникает неадекватная. В 90-е годы общество имело доступ к свободе слова? Имело. Хотя каждый отдельный журналист скажет, что он в 90-е годы был предельно несвободен в тех корпорациях, внутри которых он работал. Владельцы были несвободны по отношению к экономическим обстоятельствам, договоренностям с властью. Но общество имело доступ к разной информации и могло все-таки сконструировать тот образ, который был адекватен существующей реальности.

Эпоха «информационного зачехления»

Начиная с 1993 года, доступ к разной информации был обеспечен тем, что у олигархов были разные интересы. Поэтому у каналов и газет, которыми они владели, были разные картины реальности. Благодаря этому потребитель, то самое общество, переключая кнопки, получал разные образы, накладывал их друг на друга и делая выводы. Новая политическая элита пришла не в результате политической борьбы за власть, а за счет медийных ресурсов - на «информационных штыках». Первым делом новая власть эти «штыки» зачехляет, чтобы никто другой ими не смог воспользоваться. А сегодня мы имеем отсутствие свободы слова не для журналистов и не для владельцев, а для общества. То, что стало происходить, начиная с 2000 года, я называю «информационным зачехлением». Есть государственное телевидение, которое рассказывает нам, что государство думает о самом себе. Но мы не имеем информации о том, что думает о себе мелкий и средний бизнес, крупный капитал, гражданские институты, правозащитные организации и т.д. Представить себе невозможно, что у нас в стране все средства массовой информации принадлежали бы правозащитным организациям. Это был бы ужас и катастрофа. Потому что это образ мира, который адекватен как часть большого образа. Сегодня мы имеем государственные каналы, выполняющие свои задачи. Но частных каналов, которые были бы независимы от государства, не осталось. Поэтому никакой конкуренции образов нет и быть не может.

Всероссийский аншлаг кривого зеркала

СМИ, так или иначе, всегда балансируют между запросом потребителя («хлеба и зрелищ») и единой, общенациональной повесткой дня, сформулированной оппозиционными и правящими элитами.

Имеются ли сегодня такие вопросы, которые могут обсуждаться в любой точке страны, независимо от региональных, имущественных, культурных, религиозных, расовых и прочих различий людей, живущих в разных точках нашей страны? В 90-е годы это был выбор – демократия или авторитаризм, рыночная или социально управляемая экономика. Это те споры, которые в 90-е годы были актуальными, пока существовала открытая политическая журналистика. В качестве национальной идеи сегодня предлагается удвоение ВВП. Я не спорю, для экономики это очень важная политическая задача. Но удвоение ВВП по определению не может быть единой повесткой дня для страны. Во-первых, большая часть страны не понимает, что такое ВВП и почему эта задача так важна. Они знают «Владимир Владимирович Путин» – вот что такое ВВП. Им же не объяснили, что если не будет удвоения ВВП, то страна развалится. Какие программы смотрят по всей стране в любой ее точке? Криминал и развлечения. «Кривое зеркало» и «Аншлаг». Причем, руководители канала «Россия» обсуждали перспективы закрытия «Аншлага». Они посидели, посчитали и поняли, что если закроют «Аншлаг», то телеканал «Россия» тоже можно закрывать, так как эта программа - главный источник дохода.

В последний раз мы в нашей новейшей истории с такими обстоятельствами сталкивались в 70-е годы. Доверия к государственному телевидению не было никакого, а другого телевидения не было. Программу «Время» смотрели все, но… Главной политической информацией были прогноз погоды или сообщение о смерти высокопоставленного лица. Вторая программа, которую смотрела вся страна – это «Кабачок «13 стульев». Развлечение и погода – это то, что обсуждалось в любой точке страны поверх региональных, религиозных, имущественных и прочих различий. А в 1991 году, государство, не имеющее единой повестки дня, не нашедшее никаких точек информационного пересечения, объединяющих людей - развалилось. Информационное единство не менее важно, чем историческое, социальное и законодательное единство. Поэтому свобода слова, принадлежащая обществу, нужна, прежде всего, для сохранения страны. Только в дискуссии, только в постоянных открытых разговорах, без страха за то, что тебе «оторвут голову», возможно проявление этих болевых точек, которые едины для всех.

Заказ на правду

Мой любимый пример по поводу спроса и предложения. В 70-е годы было две корпорации на рынке. Одна была самая высокотехнологичная на тот момент – это «Ксерокс». А другая - производила резиновые сапоги и шины «Нокиа». Примерно в один и тот же год (1975-1976) менеджеры той и другой компании предложили своим акционерам взаимоисключающие решения. Менеджер компании «Ксерокс» собранию акционеров предложил избыточную прибыль направить на выплату дивидендов и не вкладывать в телекоммуникационные технологии, поскольку спроса нет. А компания «Нокиа», заработавшая колоссальные деньги на резине, предложила своим акционерам вложиться в телекоммуникационные технологии, поскольку это завтрашний день. Где теперь «Ксерокс»? А ведь 50 миллиардов было. И где теперь «Нокиа»? . Задача политических и иных элит - формировать запрос общества на правду. На самом деле и бизнес должен вкладывать деньги. Потому что пока люди хотят смотреть «Аншлаг» и прогноз погоды, им не важно, что делает их власть. А если нет заказа, то мы так и будем кроссворды печатать.

Материал подготовлен при содействии Клуба региональной журналистики «Из первых уст».

  

Анастасия ВЕЩИКОВА, г. Красноярск. Газета «Красноярские новости», 25 октября 2005 г.