В обществе все больше распространяются пессимистические настроения и звучат предположения о том, что по всем признакам нынешняя экономическая ситуация в стране напоминает предкризисные периоды новейшей истории. Но Россия уже давно живет с другой экономикой, пользуясь плодами либеральных реформ 90-х, в условиях благоприятствования на мировом рынке и обострившихся отношений между государством и частным бизнесом внутри страны. Так считает научный руководитель Высшей школы экономики профессор Евгений Ясин.

– Евгений Григорьевич, как вы прокомментируете недавнее заявление Германа Грефа о том, что не все гладко в экономике нашей страны в этом году: инфляция выше, чем планировалась, темпы экономического роста в стране снижаются?

– Правительством было допущено ослабление бюджетной политики. Следовательно, в значительной степени утрачен контроль с его стороны в результате давления парламента и общественности с требованиями потратить стабилизационный фонд, дать больше денег на все. Этому очень сильно поспособствовала монетизация льгот, в результате которой вместо ранее планировавшейся суммы в 50 млрд. рублей пришлось заплатить около 500 млрд. В связи с происходящим Греф предложил приостановить реформы (пенсионную, реформы образования и здравоохранения), перенести их на три или пять лет. В части ограничительных мер господин Кудрин его поддержал, поскольку он уже «измочален» постоянными требованиями дать денег. В общем, бюджет впервые за длительное время ослаблен, что неизменно ведет к усилению инфляции.

Недавно я слушал выступление председателя комитета Госдумы по промышленности Мартина Шаккума. Он сказал, что депутаты от «Единой России» недовольны политикой правительства и разрабатывают свою программу: «Мы получаем большие деньги – давайте их тратить. Политика правительства совершенно неудовлетворительна и непонятна». Это, кстати, не только Мартин Шаккум не понимает, не понимает и большинство российского населения. Но населению это простительно, а председателю комитета по промышленности нужно было бы проявить несколько большую осведомленность в сути происходящих в экономике процессах.

– И что же в действительности происходит с экономикой?

– Первое, что я хочу сказать, у нас нет никаких оснований для паники, для ожидания кризиса. Я об этом говорю потому, что для российского сознания (в особенности в последние 15 лет) апокалиптичность и катастрофичность является характерной чертой. Вчера меня журналисты спрашивали, не похожа ли складывающаяся ситуация на ту, которая была у нас в 1996 или 1997 году, когда тоже была высокая инфляция, падение производства и т.д. Но производство не падает. Снижаются темпы экономического роста. Самый минимальный прогноз на этот год – 5,2% – дан Европейским банком реконструкции и развития. Я лично думаю, что будет меньше. Поживем – увидим. Но и это не такие плохие темпы. Это меньше, чем ожидал президент Путин, или меньше, чем нужно, чтобы достигнуть удвоения ВВП в установленные сроки. Но 5% это, в общем, неплохой рост. Главная проблема в том, что мы могли бы иметь и в два раза больше, потому что ситуация для России настолько благоприятна (я имею в виду внешние обстоятельства прежде всего), что грех было бы не воспользоваться.

– А что лежало в основе этого позитивного эффекта?

– Основой этого роста была монетизация. Уровень насыщения деньгами экономики вырос к концу 2003 года до 25% (напомню, начинали в 1998 году с 14%). Экономика воспринимала эти деньги. Инфляция падала начиная с 1998 года, когда она составляла 84%: в 1999 году – 36%, в 2000-м – 20%, 18%, 16,5%. В 2003 году – 13%. При этом денежное предложение или денежная масса выросла на 52% : 12% отняла инфляция, а 40% было впитано экономикой и ушло в рост, который достиг 7,3% – очень приличный показатель. Если бы мы шли с этими показателями, то удвоение ВВП в намеченные сроки было бы обеспечено. Я думаю, что у нас были и более высокие возможности роста, потому что граница насыщения экономики деньгами довольно далека. Есть еще резервы, чтобы расти, насыщать экономику деньгами, давать ссуды, коммерческие кредиты. Потом наступает насыщение и оказывается, что дальнейшее увеличение денежной массы начинает вести к росту инфляции. В 2003 году у нас было 12% роста инфляции и 7,3% роста ВВП, я бы сказал так – это нормальная плата за высокие темпы экономического роста.

- «Переварит» ли российский бизнес увеличивающуюся денежную массу?

– Бизнес в России почувствовал возможности – он находил все новые и новые ниши, проекты, в которые можно было вкладывать, получать доход, затем снова инвестировать, создавать рабочие места и т.д. Я сейчас являюсь членом совета директоров компании «Открытые инвестиции». Это дочерняя компания «Интерроса», хозяин которого Потанин с Прохоровым. Молодые ребята, очень энергичные, моторные. Я их спрашиваю, не ожидают ли они каких-то неприятностей. Они мне говорят: «Евгений Григорьевич, возможностей для того, чтобы зарабатывать и вкладывать, так много, что мы не успеваем. Единственное, что нас останавливает, это рост рисков. Каждый раз у нашего хозяина какие-то проблемы: то он в Куршавель неудачно съездил, то прокуратура предъявила претензии, то пронесся слух, что к нему приходили и производили выемку документов и уже, по слухам, он оказался за границей. Это единственное, что нас ограничивает, мы видим колоссальные возможности». Надо сказать, что те люди, которые бизнесом не занимаются, не видят этих возможностей.

В отличие от периода, когда большой приток доходов от продажи нефти попадал на рынок (я имею в виду валютный рынок, финансовые рынки и т.д.) и частично скупался Центральным банком для обеспечения резервов, сейчас эти деньги идут в стабилизационный фонд или профицит бюджета: они там просто оседают, их не тратят, никакой эмиссии рублей не происходит. Это нам объясняют разными причинами: стабфонд нужен на тот случай, если упадут цены на нефть, чтобы мы не попали в ту же ситуацию, в которой были в 1998 году. На самом деле это мощный «стерилизатор» избыточных денег, способ борьбы с инфляцией. Потому что те суммы, которые приходят к нам и которые не находят спроса со стороны бизнеса, уходят в инфляцию.

Еще один способ использования избыточных денег – отложить их или вывезти. Кстати, высокий вывоз капитала за рубеж является не только результатом страха бизнесменов. Это еще и избыток, который они не в состоянии использовать здесь. В результате этого складывается некий баланс. Досрочный возврат российских долгов и т.д. – все это для того, чтобы убрать «лишние» деньги.

Да, я хочу сказать, что в некотором отношении был прав Илларионов – автор идеи об удвоении ВВП, и сегодня я его поддерживаю. Действительно, мы могли бы получить высокие темпы экономического роста, если бы способствовали реальному улучшению инвестиционного делового климата, стимулировали бы активность бизнеса, который только и мог поглотить те доходы, которые поступают к нам от экспорта. Если вы создаете дополнительные риски и деловая активность падает – сокращается денежный спрос и начинает расти инфляция. Только тогда симптомы «голландской болезни» переходят в настоящий недуг.

– Насколько реальна возможность искусственного сдерживания роста курса рубля?

– Предположим, вы сейчас хотите снизить курс рубля, что привело бы к повышению конкурентоспособности российской промышленности без улучшения качества, без обновления продукции. Вопрос: насколько это полезно для страны и какой ценой это достанется? В конце концов, оказывается, что мы должны выпускать больше денег и допустить более высокую инфляцию. Да, это может дать определенный выигрыш российским производителям, но и нанесет удар по нашим потребителям. Прежде всего, по бедным. Надо выбирать.

Конечно, денежная политика может играть определенную роль. Но сейчас, когда все кидаются на правительство, его возможности очень ограничены, так же как у Центрального банка. Обрушить доллар нельзя. Обратите внимание: выступил Игнатьев и заявил: «Мы боремся только с инфляцией, мы курс рубля не поддерживаем». Значит, можно было ожидать, что теперь курс доллара начнет падать. Рубль будет укрепляться. А он не укрепляется, и доллар растет. Почему? Да потому что это не во власти Игнатьева, потому что начал падать евро, и соответственно доллар относительно других мировых валют поднимается. Рынок реагирует и платит, мы наблюдаем реализацию политики ослабления рубля.

– Есть ли политическая причина для снижения темпов экономического роста и повышения уровня инфляции?

– Если говорить точно, она не повышается, но она перестала снижаться. В этом году за первые 5 месяцев инфляция составила уже 7,3%. Первоначальный план, заложенный в бюджет, был 8,5% в год. Сейчас очевидно, что меньше 12% не будет.

Снижение темпов экономического роста (при том, что цены на нефть в прошлом году выросли еще на 30%) и повышение инфляции – эти неприятные для экономики явления прямое следствие давления государства на бизнес. Я не буду снова рассказывать историю про ЮКОС, приведу один пример дня сегодняшнего: государство купило на рынке 10,7% акций «Газпрома», которые принадлежали его «дочкам». В общем, это такая операция перекладывания из кармана в карман. Но важно то, что доля государства в «Газпроме» с 38,7% увеличилась до 51% – значит, доля государственного сектора в экономике выросла. В Петербурге на экономическом форуме я встретился с представителями норвежской телекоммуникационной компании «Теленор», которая является совладельцем «Вымпелкома». Они сказали, что их попытки приобрести дополнительные пакеты акций натолкнулись на сопротивление чиновников. Им объяснили, что телекоммуникации теперь – тоже стратегическая отрасль. Еще один пример - отказ Интерросу продать акции компании «Силовые машины» немецкому концерну Siemens, который дал обязательство вложить 0 млн. на переоснащение заводов, на внедрение новых технологий. Опять-таки по стратегическим соображениям. После аварии 25 мая в Москве на электросетях нужно производить реконструкцию всей энергетической системы. Чубайс до аварии сказал, что те машины, которые производят у нас, он покупать не будет. Потому что они стоят дороже, а качество хуже.

При этом очень интересная картина наблюдалась на Петербургском экономическом форуме: либералы во главе с Грефом говорили, как нехорошо, когда государство вмешивается в экономику, и что у нас это приносит гораздо больший вред, чем в других странах, потому что такой уровень коррупции мало где найдешь. С другой стороны, говорят: «Ну, не хочет бизнес заниматься инвестициями, боится. Бог его знает, что с ним такое – настроение дурное. Они социально безответственны, они непатриотичны… Давайте мы будем через государство проводить государственные инвестиции». И вот уже господин Греф завел инвестиционный фонд, в котором в этом году будет 70 млрд рублей. Этот текст вы должны читать следующим образом: чиновники открыли для себя дополнительные кормушки. Величина «откатов» за время правления президента Путина (при том, что он жестко борется с социально безответственным бизнесом) возросла примерно в 2 раза, сейчас, по некоторым оценкам, она составляет 30%, еще год назад было 20%. В связи с этим возвращаемся к выступлению господина Шаккума. Я вчера слушал и думал: «Елки зеленые, у нас парламент – это просто зверинец. На самом деле я глубоко убежден, что мы все вместе должны внушать народу уважение к институтам представительной демократии, но с нашим парламентом это очень трудная задача, потому что, если такой Шаккум сидит и объясняет: «Давайте немедленно увеличим государственные вложения», то либо он дурак, либо надеется поживиться, либо и то и другое».

Несмотря ни на что, я повторю еще раз – мы сегодня не накануне кризиса. Пока мы получаем такие доходы, никаких кризисов не будет. Если кто-то прогнозирует кризис (я уже говорил об этом), то это просто провокация, которая предназначена для того, чтобы обмануть людей. «Ах! Опять кризис, опять какие-то ужасы! Нужны энергичные меры, нужно единство страны, надо проводить отмену выборов губернаторов, потому что мы же в чрезвычайном положении». Это не так. Но перспектива развития нашей страны, перспектива ее вхождения в семью цивилизованных народов, повышения ВВП до уровня развитых стран ставится под удар.

  

Наталья КУЗНЕЦОВА, г. Ижевск. Еженедельный журнал «Деловая Репутация», № 24, 11 июля 2005 г.