Наталья Зубаревич, директор региональных программ Независимого института социальной политики.

Глобализация и индустриальная экономика. В конце концов, мы все стремимся попасть в ПОСТиндустриальную экономику. Каковы в них шансы у тех регионов, которых судьба обделила крупными ресурсами, которые можно вывозить, но которые плотно заселены, в них есть хорошо сформировавшиеся исторические города, в которых можно заниматься услугами?

Кто у нас реально УЖЕ в постиндустриальной экономике? Понятно, что по-настоящему это один единственный город – Москва. 84% ее валового регионального продукта – это сектор услуг. Настоящий, полноценный постиндустриальный город, который формировался таким еще раньше, но благодаря гигантской концентрации ресурсов всей страны смог в этом качестве резко продвинуться. Питер пока не тянет по той простой причине, что в 90-е годы денег не было и бизнес-услуги развивались слабовато. Может быть, Валентина Матвиенко сейчас перетащит еще дюжину федеральных монополистов и других компаний, и цифра изменится. Но пока такая схема.

Кто продвигается лучше? Города-миллионники. Новосибирская область – валовой региональный продукт 58%. Нижегородская область – 55%. Это областные показатели, поскольку по городам ВРП не считается. Но это такие города, у которых нет нефти и газа, которым надо выкручиваться. Они вытаскивают сервисные услуги как хоть какую-то альтернативу развития экономики. При этом у нас есть территории, где сектор услуг «не ночевал». 17-20-30% – это невероятно мало, однако это все основные сырьевые экспортеры России.

Вообще, должна с огорчением сказать, то, на чем мы сейчас выживаем – экспорт сырья – это мина отложенного действия не только потому, что это в принципе неправильно. Еще и потому, что в таких регионах очень замедляется трансформация экономики в постиндустриальном направлении. А что, все хорошо – деньги идут, скважина дает нефть. Эти регионы искусственно оказываются в состоянии сырьевого индустриального цикла развития. Что в наших регионах? Орловская область – ВРП 48%, Курская – 45%. Не то, не се. Где-то посерединке.

Итак, мы с вами постепенно выруливаем на проблему срединных регионов. Если взять, к примеру, простенькую модернизацию, как распространение сотовой связи, на центрально-черноземную Россию процесс постиндустриальных инноваций распространяется медленнее. Попробую объяснить, почему.

Во-первых, нельзя это объяснить только небольшими экономическими показателями. Только Москва, Ярославская и Липецкая области – территории, в которых душевой валовой региональный продукт несколько или очень заметно выше средне-российского. В центре есть две области, у которых совсем грустно – это Ивановская и Брянская области. У них примерно половина от средне-российского уровня. Все остальные различия принципиальными не являются. Это срединность.

Давайте померяем по людям, живущим в субъектах, и попробуем понять, где находится Курская и Орловская область. 8% населения страны живут в достаточно богатых регионах - тех, у которых в 2-5 раз выше среднедушевой валовой региональный продукт. Еще 18% населения живут в относительно благополучных регионах. Но основная часть страны – две трети – живут там, где от половины до единички. В этой зоне и Орловская, и Курская области. Только 7% населения страны живут в реально очень бедных регионах. Поэтому, когда мне приходится слышать сплошь и рядом, что страна развалится, я все время вспоминаю эти показатели. Две трети страны живут в примерно равных экономических условиях, от Калининграда до Хабаровского края, от Мурманской области до Краснодарского края. Конечно, внутри есть огромная дифференциация. Но эти территории для населения достаточно монотонны.

Итак, если говорить очень коротко по экономике страны, что мы с вами получили к концу переходного периода? Огромное, доминирующее воздействие наследованных факторов ресурсов и географического положения «центр-периферия». Крупные агломерации, ресурсно-экспортные и портовые регионы – в росте. Это уже глобализация. Примерно четверть населения страны почувствовала это позитивное воздействие, но только четверть. Самое главное, что экономическая дистанция между сильными и слабыми регионами продолжает расти. То есть, сильные растут быстрее, чем слабые регионы. Эта дистанция нарастает. Это картинка объективных тенденций пространственного развития в тех условиях, которые мы на сегодня имеем.

Теперь попробуем вписать во все это то, как живем мы с вами. Немножко поговорим о человеческой экономике, о том, что у нас реально есть: демография, занятость, доходы. Немножко о том, с чем у нас хуже всего – о нашем здоровье.

МИГРАЦИОННЫЙ ОТТОК. Первая и железная проблема, с которой столкнётся все Черноземье – это проблема усиленного миграционного оттока. В 90-е годы, в пик переходного периода, народ бежал с севера и оседал в центре и на юге. Для черноземного центра все было замечательно. При всех тех разрухах, центральные регионы дополнительно получали человеческий капитал: более молодое, более образованное, более городское население, что всегда в плюс для развития территории. Прошли эти годы. Тенденция последних 3-4 лет - миграционный отток. Население интересуют уже экономически притягательные территории, а не просто юг и центр. Это московская агломерация, питерская зона, некоторые регионы юга. Плюс, те, где до сих пор можно зарабатывать – нефтяные территории.

Кто еще в центре страны получает население? Белгородская, Московская области и Москва. Это зоны, которые остаются притягательными. Понятно, почему Белгородская область. Здесь идет уже цепной переток: те, кто осел, до сих пор могут передать информацию, что можно освоиться. Потом, мир слухами полнится, работает специальная миграционная программа и так далее. Для основной части центральных территорий, таких как Курской, Смоленской, Тульской, Брянской, Рязанской областей, идёт уже миграционный отток.

РЫНОК ТРУДА. Для центра и центрального Черноземья реально эта проблема серьезной никогда не была. Безработица здесь не достигала критических величин. Не так много монопрофильных городов, умирающих отраслей промышленности. Освоенная территория, чуть выше подвижность. Если взять последние данные, то и по Курской, и по Орловской областям показатели лучше средне-российского. Поэтому проблемы в таком обостренном виде, в котором она есть на севере и на отдельных территориях Урала, в центре нет. Я надеюсь, что и не будет.

БЕЗРАБОТИЦА. С 2001 года ситуация на рынке труда не улучшается в регионах почти никак. Первые два года, а мы говорим о переходном периоде, было резкое улучшение - восстановились рабочие места. Потом экономика росла в основном с такими ограничениями. Все сырьевые сектора оптимизировали занятость, потому что надо было снижать издержки. Все не сырьевые сектора тоже оптимизировали занятость. Появлялись деньги, они шли в модернизацию производства. Объем рабочих мест нарастал очень слабо. Поэтому современный экономический рост не дает устойчивого роста числа рабочих мест. Так происходит почти во всех регионах, за исключением Москвы и московской агломерации.

Не смотря на то, что Орловская область опустилась в промышленности, а Курская удержалась повыше, на доход это не оказало почти никакого влияния. Обе территории несколько не дотягивают до двукратного соотношения, то есть среднедушевые доходы чуть меньше, чем в 2 раза, превышают прожиточный минимум в том или ином регионе. У всех остальных регионов примерно поровну. Падает и умирает только Ивановская область. И то, я бы сказала, что система официального учета доходов Ивановской области неполна.

БЕДНОСТЬ. Если говорить о центральной России, то показатель уровня бедности неуклонно снижается. В последние годы даже немножко быстрее, что меня слегка настораживает. Возьмем с вами две территории. Курская область заметно выше средне-российского показателя, в последние два года неплохое снижение уровня бедности. В Орловской области практически то же самое, просто снижение началось немного раньше. У нас получается, что только в Белгородской и Липецкой областях тенденции бедности совпали со средне-российским трендом. Это не удивительно. Так происходит почти во всех развитых регионах с более высоким доходом. У всех остальных регионов, которые я называю срединными, ситуация заметно хуже средне-российского тренда. Это происходит потому, что в России чрезвычайно неравномерно распределены доходы населения. Как следствие, доходы неравномерно распределены и внутри региона. В результате мы получаем следующее: при росте доходов населения темп сокращения бедности заметно ниже, чем темп роста доходов населения, потому что доходы в первую очередь распределяются не в пользу бедных групп населения. Это просто автоматически работает по всем территориям страны. Таким образом, до сих пор уровень бедности не вернулся на додефолтные показатели по регионам. А по доходным характеристикам, при расчете на душу населения, он вернулся к додефолтным показателям в 2002 году.

ЗДОРОВЬЕ. Есть небольшое, но очень значимое преимущество. Здоровье населения черноземной зоны России лучше средне-российского. Хотя бы на немножечко. Если мы сравним средне-российские старые показатели, независимо от того, на полгода или несколько месяцев, в Черноземье мужчины живут дольше. Женщины живут тоже немного дольше. Это очень важно, потому что мы с вами – жители страны, которые пытаются (во всяком случае, мужчины) не доживать до пенсии. Да, жизнь тяжелая. Но в Черноземье климатические условия, структура питания позволяют людям чуть лучше поддерживать свое здоровье.

Если говорить о самых простых вещах, нам нужна очень продвинутая модернизация потребления. Ментальность, система ценностей – у меня нет иллюзий, это вопрос нескольких поколений. Что нужно для того, чтобы модернизация шла в регионы? Об этом в продолжение темы.

При содействии Клуба региональной политики "Из первых уст".

  

Екатерина ПЕНЬКОВА, г. Курск. Информационный портал «KURSKCiTY.RU», 30 ноября 2005 г.