Мы привыкли говорить про выборы так: «Кто за либералов, кто за коммунистов, кто за националистов и т.д.». И, соответственно, электоральная география рассматривается как зона поддержки тех или иных идей. Но еще более важная составляющая выборного процесса скрыта за этими данными: как понимают в разных регионах страны сам институт выборов и как он реализуется. Эта сложная, необычная ситуация впервые изучена руководителем аналитической группы «Меркатор» (г. Москва) Дмитрием Орешкиным.

Особая культура

«Десятилетний опыт детальных исследований электоральных кампаний позволяет посмотреть на проблему совершенно с другой стороны, - говорит Дмитрий Борисович. - Нам кажется, что там кто-то жульничает, добивается определенных электоральных результатов. И если бы нас допустили к власти, то все было бы справедливо и честно. Когда работаешь с данными, зафиксированными в цифрах, получаешь картинку, которая вступает в противоречие с неосознанными представлениями о благе, справедливости и честности выборов. И в этом большое преимущество фактологической эмпирической работы. Потому что реальность отличается от того, что должно быть реальностью. Я прошел через шок этих открытий».

Мы знаем, что со стопроцентной поддержкой выборы завершались в сталинском Советском Союзе. В зависимости от наших психологических установок мы интерпретируем эту ситуацию так: «заставили», или «эти цифры нарисовали», или «весь народ так единодушно любит товарища Сталина». «100%» - это официально зафиксированная, без каких-либо национальных окрасок данность. Демократически мыслящие люди обычно кричат о том, что имеет место фальсификация. Вам скажут: «Извините, у вас есть доказательства? Нет. У вас есть сомнение и не более того».

Если взять советский опыт, то Сталина поддерживало абсолютное большинство населения и рыдало, когда он умер. Но это не значит, что все выборы автоматически фальсифицировались. Это значит, что в стране была создана такая культура: люди действительно верили, что это вождь и без него жить нельзя и т.д. У исследователей появилась следующая гипотеза: есть у нас в стране субъекты федерации, где систематически наблюдаются некие электоральные странности. В связи с этим они вводят понятие «особой электоральной культуры».

Вот стандартный набор показателей: отрыв победителя от ближайшего преследователя; сумма, оставшаяся на долю всех преследователей лидера; слишком большая доля бюллетеней «против всех», избирателей, проголосовавших досрочно и недействительных бюллетеней.

Не пытаясь обидеть избирательные комиссии какими-то обвинениями в фальсификации, исследователи проанализировали, какие из них ведут себя, не как все. Что значит «недействительный бюллетень»? Если местным властям очень не хочется, чтобы кандидат был избран, берется бюллетень и ставится еще одна галочка на строке с каким-нибудь другим кандидатом. Бюллетень, на котором две отметки, считается недействительным. В Татарстане в 1995 году на выборах в местное законодательное собрание по одному из одномандатных округов баллотировался коммунист Салий. В том округе, где он шел (а за него проголосовало большинство избирателей), неожиданно появляется 17,5% недействительных избирательных бюллетеней.

Этот округ исследователи поместили в зону электоральных странностей, или особой электоральной культуры. Никогда не бывает в нормальных условиях, чтобы каждый пятый избиратель ошибся с заполнением бюллетеней. Нормальная ситуация, когда недействительны 0,5-1,5% бюллетеней: одна бабушка из 100 не смогла правильно поставить галочку.

Феномен повышенной управляемости

По результатам последних выборов депутатов представительных органов местного самоуправления в Удмуртии зарегистрировано в целом 3,04% недействительных бюллетеней, а по Ижевску 2,49%, то есть чуть выше нормы. Однако могут быть немыслимые отскоки, и чем они выше, тем сильнее электоральная управляемость - способность электоральных элит добиваться тех результатов на выборах, которые их устраивают. Но даже «норма» весьма условна: и в среднем уровне заложена какая-то доля и фальсификации, и управляемости, и административного давления на избирателя.

Приличные цифры досрочного голосования 5-7%. Как правило, это характерно для территорий, где очень много стариков или инвалидов. По недавним выборам в Ижевске этот показатель равен приблизительно 1,2%.

Во время парламентских выборов в 1995 году сильнее всего отскок от среднего по стране был в Северной Осетии. На втором месте шел Дагестан, затем Кемеровская область, Ингушетия, Орловская область, Татарстан, Тува, Карачаево-Черкессия. В верхней части списка больше всего республик и меньше так называемых обычных субъектов федерации.

Десять лет назад региональные элиты находились в состоянии оторопи, они еще не не понимали, как себя вести, и часто работали против федеральной власти. В 1996 году они немного перестроились, и выборы президента по содержательной стороне распадались на две четкие позиции: синие - за Ельцина, красные - за Зюганова. Есть большое число сильно управляемых регионов, т.е. с повышенной монолитностью голосования, со странностями в явке, в количестве недействительных бюллетеней и т.д. В частности, повышенная электоральная управляемость наблюдалась в Москве. Питер голосовал более расхлябано: кто-то за Зюганова, кто-то за Явлинского. В целом, степень вмешательства региональных элит везде одинакова. Ельцину давали свои голоса наиболее управляемые территории: Тува, Дагестан, Северная Осетия.

Республики – дело тонкое

1999 год – выборы в Госдуму РФ: управляемость снизилась, голоса расходились по разным корзинам. По мнению экспертов, это был пик электоральной демократии. Выделились лишь Тува, Башкортостан и Татарстан: избирательным комиссиям была сделана выволочка, чтобы они обеспечили определенный режим. А, скажем, в Красноярском крае люди голосовали так, как считали нужным. «Отечество - Вся Россия» был блоком всех региональных начальников, которые на него работали. В суммарной поддержке «ОВР» 63% голосов приходилось на территории с максимальной электоральной управляемостью.

2000 год - выборы президента РФ. Путин по сравнению с Ельциным в городах проиграл, а в сельской местности, наоборот, приобрел. Если Ельцин был президентом горожан, то Путин стал в большей степени президентом периферии. И И не только потому, что люди действительно симпатизировали его идеологии, в большей степени президента поддерживала местная власть в районах.

2003 год – думские выборы. Питер выступает уже более консолидировано. И вот во главе списка Кавказ, Калмыкия, Башкортостан, Татарстан, Пензенская, Кемеровская области, Марий-Эл и Мордовия. Усть-Ордынский и Бурятский автономные округа тоже управляемые: местная власть сильно зависит от Москвы и обеспечивает тот результат, который ей нужен. То, что республики голосуют не так, как большинство субъектов федерации, экспертам было понятно еще с середины 90-х годов: здесь результаты голосования зависят от настроения элит, а не от настроения избирателей.

На карте рейтинга электоральной управляемости 2003 года впереди сплошь республики. Однако не все. Нет там, в частности, Удмуртии, Хакасии, Бурятии, Коми и Карелии. Исследователи полагают, что дело определяется не статусом, а какими-то более тонкими деталями. Так что не только Восток – дело тонкое! Речь идет о доли русскоязычного населения и о так называемых позициях титульной нации, об устойчивых поведенческих шаблонах в республиках и т.д.

2004 год – президентские выборы в России. Москва демонстрирует повышенную монолитность управляемости, а Питер ведет себя достаточно независимо.

Исследователи делают вывод: систематически за все 10 лет суперуправляемыми показали себя Татарстан, Башкортостан, Дагестан, Калмыкия и кусочки Тувы и Чукотского округа.

Нейтральные регионы - Рязань, Калуга, Курган, Кострома, Астрахань, Тула, Смоленск, Псков, Тверь, Кировская, Ивановская и Владимирская области. В этом же списке и Удмуртия. По мнению экспертов, это говорит о том, что управляемость там не выходит за рамки среднего уровня по стране, то есть просто нет явных признаков манипулирования.

Советизация выборов

Насколько предсказуемо поведение региональных элит – об этом наше интервью с Дмитрием Орешкиным.

- Дмитрий Борисович, как вы оцениваете электоральную культуру в Удмуртии?

- Когда приезжаешь в Удмуртию, нет ощущения, что находишься в национальной республике. У вас культура такая же, как, например, у соседней Пермской области. Примерно то же самое и в Коми. А в Карелии тем более. Если же приезжаешь в Дагестан, то понимаешь, что это немножко другая страна с особой системой ценностей, которая выражается и в манере голосования: избиратели часто, причем очень искренне, поддерживают «своего» по национальному признаку.

- Многие люди, не веря в честность выборов, просто не ходят голосовать…

- Мне известна такая ситуация: мол, зачем идти на выборы, все равно там все нарисуют. Я бы возразил: надо голосовать! Если ты не пошел, то бросят пустые бюллетени для увеличения явки или галочку поставят в нужную строку. Это, опять же, часть культуры - мы живем «по понятиям»: что допустимо, а что нет. В разных регионах свои «понятия». Есть такое ложное ощущение, что сидит кто-то в ЦИКе в темных очках, с наушниками и вводит те данные, которые нужно получить. Ситуация гораздо более печальная. На местах люди сами соображают, какие данные надо выводить. Им даже никто не дает ценных указаний. Им говорят: «Думайте». Люди думают. В результате получается то, что должно быть.

- Пойдет ли на спад зависимость от региональных элит?

- За эти десять лет электоральные процессы стали привычными. Региональные власти освоили их, перестали бояться, научились с ними справляться. И в целом, от выборов к выборам, средняя норма управляемости, которую мы считаем, поднимается. Я бы это назвал «советизацией выборов». Сейчас элита знает, что если она не поставит на «правильную лошадку» во время выборов, то ей будет плохо. В этом смысле выборы делаются все более предсказуемыми.

- Как воспринимает ситуацию центр?

- Он видит, что как минимум в 20 субъектах федерации результаты выборов напрямую зависят от региональной элиты. А ему, естественно, гораздо удобнее, когда результаты выборов зависят от центра. Федеральная власть рассматривает «вольницу» региональных элит как прямую угрозу целостности России. Если я правильно понимаю, интерпретируя ее логику, она мыслит примерно так: «Мы-то думали, что, создавая электоральную демократию, даем людям возможность контролировать власть. На самом деле, оказывается, что власть на местах перехватила у людей эту самую инициативу и добивается тех результатов, которых считает необходимым добиться. Тогда вполне естественно сделать так: если республиканское руководство не зависит от избирателей, пусть оно лучше зависит от Москвы».

По наблюдениям исследователей выборы – это не игра между властью и обществом, а в значительной степени игра между центральной властью и региональными властями. Центр выстроил региональные элиты, теперь они обеспечивают такое голосование, какое ему нужно. Выборы становятся формальной процедурой, как в советские времена. Общество начинает испытывать раздражение и избирательным процессом и властью понемножку. С точки зрения электоральной культуры в нашей стране выявились две «свободные вселенные». Первая - та, где человек выбирает того, кого он хочет выбрать. Вторая - та, где звучит голос региональных элит.

  

Валерия АЛЬБИНА, г. Ижевск. Газета «Московский комсомолец в Ижевске», 23 ноября 2005 г.