Нужно ли бороться с «перепроизводством» экономистов и юристов?

Когда-то многие советские люди с гордостью носили на пиджаках синие «поплавки» - значки о высшем образовании. Это почти приравнивалось к медали. Сегодня впору награждать тех, кто высшего образования не имеет. Из 4,5 тысяч барнаульских выпускников 2005 года не продолжили учебу лишь 500 человек. А за четыре года число студентов в восьми алтайских вузов увеличилось на 50%. Причем лишь несколько десятков человек ежегодно уезжают за пределы края – в Москву, Новосибирск, Санкт-Петербург, Томск. И это при том, что на многие специальности вузов по-прежнему попасть непросто. Есть факультеты, где места бюджетного набора заполняются еще до начала официальных экзаменов – и речь идет не столько о взятках и «блате», сколько о многочисленных льготниках, победителях профильных олимпиад и конкурсов, квотах ректоратов и органов власти… Прирост студентов – за счет внебюджетного набора. За несколько лет доля «коммерческих» студентов составила 50-60 процентов от общего числа. Причем, у нас намного превышена норма бюджетной обеспеченности высшего образования. По закону в государственных ВУЗах Российской Федерации за счет бюджетных средств должны учиться не менее 170 студентов на 10 тысяч населения. Сейчас уже учатся 214 человек на 10 тысяч населения. Нагрузка на одного преподавателя ВУЗа за последние десять лет выросла в 2 раза по числу студентов – было 1 к 10, а стало 1 к 20. А рост количества ведет к потере качества.

Понятно, что стремление получить знания и специальность – далеко не единственный мотив. Заветные университеты стали своеобразным социальным сейфом, где пять лет «косят» от армии, общаются, развлекаются… Это как дискотека, куда люди приходят познакомиться, подраться, выяснить отношения. А заодно и потанцевать. Молодежь во многих регионах у нас просто некуда девать. Ее «сдают» в систему высшего образования, и там держат пять лет. Если ее оттуда выпустить раньше, то непонятно, что будет с социальной ситуацией в регионе. Чем дотационнее регион, тем больше там система высшего образования. Алтай – яркий тому пример. В 17 лет молодежь еще практически никуда не может мигрировать. Она не нужна в собственных регионах на рынке труда. Поэтому ее и заталкивают на пять лет в систему высшего образования. Через пять лет им 22-23. Они уже куда-то могут уезжать, либо заниматься самостоятельным трудом. Вот смысл этой системы.

А между тем, по прогнозам специалистов, через несколько лет на Алтае количество бюджетных мест в вузах будет равно числу выпускников школ. В вузы, с одной стороны, будет легко поступить, а с другой – качество подготовки снизится. Какой смысл готовиться к поступлению, если все равно зачислят? Исчезнет конкуренция и глубокая мотивация абитуриентов и студентов.

Президент и правительство объявили реформу образования в числе национальных приоритетов. Однако пока осязаемо это выливается в точечное финансирование по непонятным критериям и категорирование вузов, выборку «двадцатки» или «тридцатки» привилегированных, оставляемых на бюджетной «подкормке». Остальным пятистам вузов это грозит сокращением финансирования, урезанием ставок, часов и фонда оплаты труда…

«Наши реформы образования идут в основном по линии формальных изменений,- сетует Валерий Брюханов, ректор АГМУ и председатель совета ректоров Алтая. - Споры идут, сколько лет надо учиться в школе и вузе, о бакалавриате и магистратуре, какова должна быть система оценок и тестов. А нам надо менять содержание учебного процесса. И прежде всего – его гуманитарной составляющей...»

В России как нигде в мире велика унификация учебных программ. Государственные образовательные стандарты предполагают отступление лишь на 15 процентов – т.н.региональный компонент. В случае нарушений вуз может не пройти аттестацию и аккредитацию. Однако, с другой стороны, – высокая унификация программ облегчает перевод студентов из вуза в вуз, способствует мобильности студентов.

Что в рейтинге тебе моем?

Реализация планов дифференциации вузов по категориям может еще сильнее усилить диспропорции в их развитии. К примеру, лидер всех рейтингов лучший вуз России МГУ «по определению» получает госфинансирование без ограничений, что позволяет ему вести большое строительство. И вуз автоматически лидирует уже по такому показателю, как объем учебных площадей. А еще вузы сравниваются по количеству кандидатов и докторов наук... Наш Алтайский госуниверситет долгое время был в первой тридцатке в рейтинге классических университетов страны, однако из-за ремонта химкорпуса изрядный объем площадей пока не используется, и вуз отступил в рейтинге на несколько позиций ниже. Сейчас он занимает 29-35 места из 75-ти. И вообще наши алтайские вузы – в крепких «середнячках»: «политех» в рейтинге технических вузов страны занимает 34-38 места из 160. Педуниверситет – на 17-20 месте из 74. Агроуниверситет - 16-17 из 40. Так что богатые станут еще богаче, а бедные…

Одним из способов укрепления системы образования многие видят укрупнение и объединение вузов. Пока, правда, ректоры и чиновники не могут договориться, кого объединять и с кем, какие ВУЗы у нас будут считаться ведущими, а какие нет. Идут попытки сделать национальные и системообразующие университеты. В эти национальные университеты хотели объединить несколько ВУЗов, чтобы там число студентов было за 25 тысяч. Пока у нас только 12 вузов имеют число студентов на очных отделениях свыше 12 тысяч человек.

Большинство ректоров негативно воспринимает идею возможного объединения университетов, руководствуясь девизом Юлия Цезаря - «лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме». Ректоры государственных вузов спорят, кто из них круче и учит студентов лучше, а ректоры негосударственных вузов вдобавок сетуют на предвзятость к ним министерских чиновников. Однако ряд специалистов видят в объединении плюсы.

«Если мы хотим делать реально конкурентов западным ВУЗам, где среднее число учащихся в хороших университетах достигает 40 тысяч человек, то нам придется объединять ВУЗы, – cказала, выступая на семинаре Клуба региональных журналистов «Открытой России» Татьяна Клячко, директор Центра экономики непрерывного образования. - Нужно создать такие национальные университеты с четкими критериями и требованиями к ним. Они должны повысить нашу долю на мировом рынке образования хотя бы до 5%. Они должны привлекать сюда иностранных студентов, учить их, чтобы слава про российское образование шла в мире. Это было бы оправдано. Сейчас, когда у нас все ВУЗы одинаковые, мы никакого представления о том, что творится в системе высшего образования, не имеем. При средней стоимости студента для бюджета 0, МГУ имеет свыше тыс. на студента. В шесть ли раз там лучше качество образования? Вряд ли.

Когда Китай откатегорировал свои ВУЗы, то профессор китайского университета в лучших ВУЗах Китая стал получать больше 1,5 тыс. долларов. Сколько получает наш профессор? Официально 5,5 тыс. руб. Если мы категорируем ВУЗы, то среднюю зарплату профессора можно поднять до 2 тыс. долларов».

Кого принимаем в вуз?

«Настораживает заявление министра Фурсенко, что вуз надо оценивать по доходам выпускников. А как тогда быть с доходами врачей и учителей? И разве вуз виноват, что они такие небольшие?» - спрашивает В. Брюханов.

Вузы, в том числе и алтайские, ожидает переход в некое пограничное состояние – автономные некоммерческие организации, ГАНО. Предполагается, что государство продаст (или передаст) им здания, технику, оборудование. И будет лишь финансировать заказ на определенное число специалистов. Все остальное вуз должен будет заработать сам. Как и в любом бизнесе не исключены и потери, банкротства, и даже продажа вуза. Это предполагает определенный риск - студенты, поступившие в вуз, могут обучение не закончить.

В 2000 году мы перешли рубеж. Число принятых в ВУЗы превысило число тех, кто были выпущены из средних школ. Сейчас этот разрыв – 260 тысяч человек, и он нарастает. «Возникает вопрос: кого мы берем в высшую школу, если у нас уже нет человеческого материала? – Спрашивает Т. Клячко. - Мы берем туда уже практически всех, кого можем взять. У меня иногда складывается впечатление, что по улице бегают представители высшей школы, и отлавливают всех, кого они могут отловить, и кто еще хоть чего-нибудь соображает. Туда идут вернувшиеся из армии, туда идут те, кто может учиться, из выпускников начального профобразования, среднего профобразования. Здесь есть два процесса реального расширения сферы образования и некоторой имитации высшего образования. Очень многие не учатся, а получают диплом».

Высшее образование перестает быть элитным. Оно становится обыденным. Не иметь высшего образования скоро в развитых странах станет примерно так же, как выйти на улицу с немытой шеей. Многие выпускники школ это уже осознают. Третий по рейтингу ответ на вопрос «Зачем вы пошли в ВУЗ?» – «Потому что так принято, потому что это считается нормальным». Плюс колоссальное давление окружающей среды и родителей. По опросу в мае примерно 89% старшеклассников собирались идти в ВУЗ. Но были 11%, которые не хотели идти в ВУЗ. При повторном опросе в конце сентября все они были в ВУЗе. Никому из них шанса заняться чем-то другим, кроме как учиться в высшей школе, дано не было.

Руками работать не хотят

Еще одна тенденция – на Алтае сокращается число неквалифицированных рабочих, для которых есть свободные рабочие места и высокими темпами растет число невостребованных узкопрофильных специалистов. По мнению ректора АГМУ председателя Совета ректоров Алтая Валерия Брюханова, в будущем такая ситуация может привести к социальной напряженности. Подавляющее большинство абитуриентов хочет быть бизнесменами, юристами и программистами, специалистами по информационным технологиям. За несколько лет очень сильно вырос врач – с 3% до 21%. В обществе идет осознание, что есть некие вечные профессии, которые всегда будут востребованы. Немного подрос престиж учителя и инженера. Но низкой осталась позиция рабочего – 6% и даже ниже. Вот эти позиции тоже очень четко показывают предпочтения нашего населения – руками работать не хотят. Как «бороться» с обилием невостребованных юристов и экономистов? Председатель совета ректоров Алтая считает, что надо закрыть прием на эти специальности по внебюджетному набору, оставив только бюджет. Но это может привести к тому, что диплом юриста станет недоступным для большинства желающих, у вузов исчезнет изрядный источник дохода, а у абитуриентов – право и возможность выбора.

Сейчас Россия по экспорту образовательных услуг, или по доле на мировом образовательном рынке занимает одно из последних мест – 0,3%. Соединенные Штаты держат 30%. Европа и Австралия - по 30%. Сейчас начал формироваться азиатский образовательный центр: Китай и Япония быстро наращивают экспорт образования. Для нас сейчас проблемой является не болонский процесс, а в становлении рядом с нами мощных китайских университетов.

Для года назад Китай провел рейтинг мировых университетов. Из России туда реально попал один университет – Московский Государственный. После этого правительство Китая перестало поддерживать китайских студентов, уехавших получать образование в Россию. Столь же стремительно мы утрачиваем сейчас позиции в странах СНГ.

Все меняется. Когда-то ценились люди, окончившие церковно-приходскую школу - они умели читать и считать. Потом их ценность резко упала и возросла ценность людей, имевших среднее образование. Потом и она резко упала. Возросла ценность людей, имевших высшее образование. Она сейчас снижается, а растут «акции» специалистов, имеющих еще какое-то образование, которые получили второй диплом – например, MBA или курсы повышения квалификации – т.н. «президентская программа». Это нормальный процесс. На дворе – даже не информационный век, а век знаний и навыков. То, что было вчера подвигом, сегодня стало нормой, а уже завтра будет позором.

«Да, ожидания многих будут обмануты, - считает Т. Клячко. – Люди с высшим образованием вдруг обнаружат, что дорвались совсем не до того…».

«Этот золотой шар реализует твои истинные желания, а не то, о чем ты его просишь», - это уже цитата из романа «Сталкер».

Но что является вашим истинным желанием? Это уже совсем другая тема…

  

Олег КУПЧИНСКИЙ, г. Барнаул. Журнал «Автограф», декабрь 2005 г.