Кажется, свершилось. Обычно такие выражения пишутся с придыханием, мол, наконец-то! С совсем иным настроем вырвалась у меня эта фраза, когда в предновогодье главный бузотер Кремля советник президента России по экономическим вопросам Андрей Илларионов объявил о своей отставке. Мало ли отставок мы пережили!? Но эта особенная – знаковая. Что бы не вытворял Кремль на политико-экономическом поле, этот персонаж с завидным упорством говорил о провалах и просчетах своего босса, будь то катастрофа «Юкоса», монетизация или вступление в ВТО. Илларионов все эти годы, как по Стивенсону, был этаким доктором Джекилом, который каялся за проделки своего антипода мистера Хайда, у которого ныне окончательно развязаны руки.

Тем более ценно перечитывать тезисы ноябрьского выступления Андрея Николаевича на семинаре «Клуба региональной журналистики». Выступления, перед которым внешне Илларионов показался мне человеком, уставшим донельзя. Сам же его четкий экономический экскурс раскрывал термин: Петроэкономика, не имеющий к преобразованиям Петра Великого ничего общего. Слово первоисточнику.

- На первый взгляд, нынешнее состояние российской экономики достаточно хорошее. Вы наверняка слышите о них регулярно: продолжение экономического роста, хотя и более медленного, чем ранее. Рост доходов компаний, бюджета. Рост потребительских расходов населения. Рост инвестиций, накопление валютных резервов, наполнение стабилизационного фонда, выплата внешнего долга. Все замечательно?

Все это не отменяет, а может быть, даже подчеркивает ключевую особенность российской экономики – изобилие ресурсов. В 90-е годы цены на нефть были стабильно низкими, менялись между 12 долл. и 20 долл. за баррель. В 1999-2002 годах шаги новой власти по отношению к ресурсному сектору, и, прежде всего, по отношению к нефтяной промышленности были достаточно обнадеживающими.

Тогда подход властей к ресурсному сектору состоял из нескольких основных элементов. Снижение налогообложения, продолжение приватизации, в том числе, и приватизации в нефтяной промышленности, стимулирование конкуренции, устранение препятствий для разведки, добычи и транспортировки, экспорта нефти и нефтепродуктов, привлечение национальных инвестиций. Форсированной интеграции России в мировую экономику, казалось, не миновать.

Однако с весны 1999 года цены на нефть начали быстро расти, и к концу нынешнего года они выросли примерно вчетверо. Вместе с высокими ценами на нашу землю пришла болезнь, которая часто называется «голландской». Некоторых это даже не пугает. Они говорят: «Слава богу, это голландская болезнь», то есть болезнь «приличной страны».

Все это, то есть действие «голландской болезни», которому не оказывается необходимое сопротивление (болезнь не лечится), приводит к тому, что российская экономика начинает превращаться в так называемую «петроэкономику» – экономику с преобладанием нефтяного, газового, топливно-энергетического – какого угодно, но исключительно ресурсного сектора, в которой обрабатывающие отрасли достаточно быстро теряют свои позиции. В этом мы приближаемся к показателям других известных «петрогосударств», таких как Саудовская Аравия, Иран, Ирак, Венесуэла и так далее. Не самый завидный списочек.

Можно много говорить о том, что делалось властью по различным направлениям структурной политики. А можно посмотреть на результаты проведения этой структурной политики. Они оказались абсолютно предсказуемыми, такими, как это описано в учебниках экономики.

Когда происходит перераспределение с помощью государственных инструментов финансовых ресурсов от отраслей, производящих добавленную стоимость, в отрасли, не производящие добавленной стоимости, общие темпы экономического роста снижаются. Потому что работает эффект структуры. Перераспределение ресурсов от эффективных частей к менее эффективным приводит к общему снижению эффективности деятельности того или иного субъекта. Поскольку «нефтянкой» власти занимались долго и интенсивно, то результаты впечатляющие. Среднегодовые темпы прироста добычи нефти упали с 9,5% до 2,2% в этом году. Но интересно, что даже те средства, которые были изъяты из нефтяной отрасли и направлены в машиностроение, не привели там к повышению темпов экономического роста. Они там снизились. Пусть немного, но все равно снизились. В итоге среднегодовые темпы промышленного производства снизились почти вдвое – с 6,3% в течение периода 1999-2004 годов до 3,9% в 2005 году.

Всех с этим поздравляем. Таким образом, приемлемая, хотя, прямо скажем, далеко не самая эффективная экономическая политика стала превращаться в то, что называется «петрополитикой».

Существенные структурные сдвиги в экономической и политической сферах привели к появлению теперь уже не только «голландской», но еще одной болезни – «венесуэльской болезни». Под ней понимается нарастание массированного государственного вмешательства в экономику.

В частности, есть такая компания «ЮКОС» (пока еще есть такая компания), которая удвоила свой объем производства за 5 лет. То есть, не за 10 лет (то, о чем говорил президент в двух своих посланиях). Естественно, что увеличение объема производства при растущих ценах на нефть обеспечило очень быстрый рост доходов этой компании. Как вы знаете, эта компания осуществляла, в том числе, и инвестиции в так называемые политические активы: в политические партии, в организации гражданского общества, в средства массовой информации и так далее. Что из этого вышло – знают все.

Я не знаю примера ярче того, как государственная политика по отношению к той или иной компании приводит к столь впечатляющим результатам – потери стоимости компании на 97 % в год!

Из-за действия властей частные инвестиции в нефтяной сектор в 2004 году снизились на 20,3%, а годовые темпы роста добычи нефти упали с 11,8% в июне 2003 года до 0,8% в сентябре 2005 года. Добиться за 2 года такого радикального сокращения темпов добычи нефти, это прямая дорога в Книгу рекордов Гиннеса!

Основные элементы «венесуэлизации» России: прекращение налоговой реформы, последовательная квазинационализация.

Вот что у нас происходит в последние 5-6 лет. Внешнеэкономическая конъюнктура дает очень мощный приток финансовых ресурсов, который, при прочих равных условиях, обеспечил бы нам экономический рост на уровне 10%, 12%, а, может быть и 18%. Качество экономической политики идет в противоположном направлении, съедая большую часть того, что дает фактор внешнеэкономической конъюнктуры. Экономика продолжает расти: в этом году, видимо, будет рост порядка 6%. Это является результатом довольно благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры с потенциальным приростом доходов на 16% ВВП. То есть, на столько мог бы вырасти наш ВВП в том случае, если бы качество экономической политики в стране было бы хотя бы на уровне 1999 года. То есть, политика не США, Японии, Китая, Чили или даже Эстонии, а конкретное поведение власти, которая проводилась в 1999 году. В этом случае наши темпы экономического роста были бы порядка 16%.

Не удивительно, что в этих условиях растет экспорт капитала, который растет без устали – за последние 4 года он вырос примерно с 10 млрд. долларов в 2001 году до почти 40 млрд. долларов в этом году. Итого: фактический экономический рост оказывается ниже потенциального.

Происходит сокращение общественного спроса на независимый анализ, на деятельность негосударственных организаций, неофициальные средства массовой информации, оппозиционные политические организации – важной части жизни любого общества. Финансовая поддержка такой деятельности со стороны частного бизнеса, характерная для развитого гражданского общества, заметно снижается. Центральным элементом политического процесса в России становится не формирование благоприятных условий для наиболее быстрого создания новых стоимостей, а распределение и перераспределение монопольной ренты.

Не только политические элиты, но и общество в целом ускоряет свое движение к «петрообществу», в котором неэффективные субъекты требуют субсидий, часто получая и то, и другое. Наиболее талантливые, образованные, предприимчивые члены общества стремятся к занятию соответствующих мест, прежде всего, в госаппарате, к получению и перераспределению ренты. Национально-трудовая этика начинает эволюционировать в сторону «петроэтики».

Наконец, постоянно возрастающий приток финансовых ресурсов в страну делает ее внешнюю политику все более и более надменной, возникает неоимперский синдром.

Таким образом, ключевыми вызовами для арендоориентированной экономики являются: «петроэкономика», «петрогосударство», «петрополитика», «петроэлита», «петрополитический процесс», «петрообщество» и «петроэтика». Некоторые шутят, что это потому, что люди, которые это проводят, приехали из Петербурга. Я думаю, что это не связано, но тем не менее.

Есть ли перспективы у «петрообщества»? Обречены ли мы, как нефтяная страна, пойти по венесуэльскому пути? Конечно, есть другие пути. Есть, собственно говоря, две группы стран, которые довольно радикально отличаются по своему отношению к нефтяному сектору. Если страны ОПЕК национализировали нефтяную промышленность, то есть другая группа стран, богатых нефтяными ресурсами, которые ничего подобного не делали. Первую группу формируют Венесуэла, Саудовская Аравия, Иран, Ирак, Ливия, Сирия, Нигерия и так далее. Другую группу формируют Соединенные Штаты Америки, Канада, Великобритания, Голландия, Австралия, Норвегия. Вам нужно пояснять разницу между этими двумя группами? Нам изобретать велосипед не к лицу. Но пока, увы, к нашему лицу идти по первому пути.

Вместо P.S. Оставаясь в канве прямой речи экс-советника, приведу свой вопрос Андрею Илларионову и его ответ дословно:

- Знаком ли с вашими выводами о «петроэкономике», «петрополитике», «петроэлите» наш «петропрезидент», и что он думает по этому поводу?

Илларионов: В следующий раз, когда будет такая возможность, задайте ему этот вопрос напрямую, что сам он думает по этому поводу.

  

Сергей ГУБАНОВ, г. Балаково. Газета «Суть», № 52, декабрь 2005 г.