Последнее время деловая пресса активно обсуждает проблему экономического роста в России, который начался в 1999 году и продолжается до настоящего времени. Казалось бы, есть рост, какие проблемы? Однако у аналитиков серьезные опасения вызывают его колебания. Экономический рост в постперестроечной России - дело непривычное, даже редкостное, кредитная история никакая, всего-то четыре года, поэтому относятся к нему столь же трепетно, как к потенции. Рост должен быть стабильно твердым, малейшие колебания приводят к сердечным приступам кабинетов: а вдруг, да совсем упадет. Считается, что подобное скачкообразное поведение дурно сказывается на инвестиционной привлекательности страны. Если учесть, что страна пребывает в томительном ожидании, что в нее вот - вот массово побегут инвесторы, тогда действительно есть, о чем переживать. Уникальную возможность узнать об особенностях поведения таинственного "экономического роста" получили региональные журналисты благодаря Фонду "Открытая Россия". На семинаре клуба "Из первых уст" после трехлетнего отказа от общения с представителями СМИ согласился выступить зачинатель рыночных реформ, Зигмунд Фрейд российской экономики, Егор Гайдар.

Призраки экономического роста.

Начиная реформы, правительство Гайдара сыграло роль политических камикадзе, пожертвовав карьерным ростом, имиджем, репутацией. Сегодня помимо политической деятельности Егор Гайдар возглавляет созданный в 1992 году Институт экономики переходного периода.

- В целом считаю, что мы сделали много важного и полезного. Сейчас, когда время прошло, все смотрят в основном на результат, забывая о задачах. В 1991 году мы не думали не о том, как в долгосрочной перспективе будет развиваться Россия, по какой модели пойдут рыночные реформы, у нас было две задачи: не допустить гражданской войны и голода в крупных городах. Ситуация 1991 года была аналогична ситуации 1917-го. Перестала работать старая административная система и еще не была налажена новая. Мы шли к голоду и гражданской войне, но избежали югославского сценария или сценария 1917-го года. Не пришлось посылать продотряды и удалось дожить до урожая 1992 года. Я считаю, это самое главное. Сегодня задачи другие.

Оценивая причины экономического роста в России, обычно приводятся две системы аргументации. Первая: экономический рост - это результат экономической политики нового президента. Вторая: рост связан с последствиями девальвации 1998 года, которая улучшила условия конкурентоспособности для отечественного производителя, и с относительно благоприятными ценами на нефть. На мой взгляд, обе эти системы аргументов либо не точны, либо не полны. На самом деле, позитивные процессы 1999 года в первую голову связаны с тем, что Россия начала выходить из стадии постсоциалистической рецессии. Во всех индустриальных социалистических странах начало реформ, связанное с радикальной ломкой экономических и социальных институтов, начинается с существенного снижения объемов производств. Мы знали по опыту Польши, Чехословакии, что вслед за развалом индустриального социализма будет спад, достаточно длительный этап рецессии. Возникло представление, что у этого периода есть своя протяженность - три года. Три года потерпели, а потом, если ты все делаешь правильно и с курса реформ не сбиваешься, наступает ожидаемый рост. Эта гипотеза о трех годах как о стандартном сроке постсоциалистической рецессии оказалась глубоко укорененной в экономическом мышлении, в том числе и тех, кто начинал экономические реформы в России. Это я могу сказать по себе. Да, мы знали, что будет тяжело, что будет падение, но мы ждали, что пройдет три года и все будет хорошо. Как мы не понимали, что на постсоветском пространстве, где период социализма был в два раза дольше, гражданское общество было задавлено гораздо сильнее, контакты с миром были ограничены больше, экономика была более милитаризована, чем в Восточной Европе, не может быть одинаково: в Польше - три года и у нас - три. Сейчас, когда начался экономический рост почти на всем пространстве бывшего Союза, за исключением Беларусии, понятно, что нужно было больше времени. Растет сегодня Россия, которая производит нефть, растет Украина, которая ее потребляет, просто потому что постепенно создались общественные и социальные институты, заработало право собственности, начались серьезные изменения в структуре менеджерской элиты - пришли люди другого поколения. Пришло время, когда объем отраслей, сумевших приспособиться к новым рыночным условиям, начал превышать объем производства, не сумевших это сделать. Пошел восстановительный рост. Но проблема в том, что сам по себе он практически неизбежно носит затухающий характер. Потому что ресурсы, которыми на сей момент обладала экономика, оказываются быстро исчерпанными. Дальнейший рост может быть обеспечен только крупными капитальными вложениями. А когда эти капитальные вложения начнутся в стране, где сравнительно высокая норма сбережения, относительно низкая норма инвестиций и традиционно разницу между тем и этим составляет вывоз капитала? Правительство Грефа, разрабатывая свою экономическую программу, главной задачей ставило улучшение инвестиционного климата, создание предпосылок для притока инвестиций. Как говорил один хороший экономист, люди реагируют на стимулы, все остальное подробности. Права собственности должны быть надежно защищены, судебная система должна гарантировать права собственника и выполнение контрактов, налоговая система должна быть простой и не обременительной и т.д. Это все есть во всех программах правительства, но между тем моментом, когда пишутся программы, и тем, когда на стимулы начинает реагировать инвестор, проходит время.

Россия очень регионализованная страна, в которой многое зависит от того, какую политику проводят региональные органы власти. Наш институт занимается исследованиями региональных политик. Мы пытались проследить нетривиальные корреляции, оценивая уровень политической свободы в регионе и инвестиции на душу населения. Смотрели уровень свободы судебной системы по наличию или отсутствию исков против администрации региона. Приток инвестиций в регион напрямую зависит от того, как государство в лице региональных властей сочетает в своей работе функции регулятора и субъекта рынка, заставляя людей играть в футбол, когда одна команда одновременно и судит. Если экономика региона продвигается по пути создания разумной системы институтов, благоприятной к инвесторам, то у региона есть будущее.

Мал золотник, да дорог.

Возможно, картина дня не отвечает ожиданиям. Пришел президент, начал реформы, темпы роста - вниз. Сразу возникают вопросы, может, что-то делаем не так, подправить, пока не поздно? Однако попытки подстегнуть экономический рост чреваты опасными последствиями. И когда Касьянов весной 2002 года, открыто полемизируя с Путиным, сказал "прорывов не будет", он был абсолютно прав. Он сказал: мы не пойдем ни на какие экономические авантюры, чтобы искусственно подстегнуть экономический рост. Меня, честно говоря, разговоры о колебаниях экономического роста - 3%, 4%, 4,5% - вообще не волнуют. Важно создать набор институтов, которые позволят нам иметь темпы роста, превышающие 2% в год на душу населения на ближайшие 30 лет. Россия унаследовала от социализма и от тяжелого переходного периода колоссальный набор серьезнейших структурных проблем, но в целом, то что сделало правительство между 2000-2002 годами превосходит всякие разумные ожидания. Любой экономически грамотный человек, которому сказали бы, что за два года можно провести глубокие налоговую и пенсионную реформы, реформу системы трудовых отношений, существенно изменить законодательство, связанное с вопросами собственности и земли, обозначить контуры военной реформы, сказал бы: это невозможно. Я, конечно, могу привести сейчас столь же длинный список тех совершенно необходимых для дальнейшего роста шагов, которые не были сделаны: реформа банковской сферы, создание системы финансового посредничества, регулирование бюджетных расходов, я уж не говорю, что у нас остался огромнейший, плохо оплачиваемый, насквозь коррумпированный государственный аппарат, который является важнейшим препятствием на пути к экономическому росту. Но в структурных реформах самое главное - это определиться с приоритетами и обеспечить необходимую концентрацию сил. Страна сделала много, а как эти усилия оценивает наш и зарубежный инвесторы? Достаточно ли это для них, чтобы вкладывать в страну деньги? Видимо, нет. Единственное, что мы можем сделать сейчас, это как можно быстрее выполнить свои домашние задания. Мы, разумеется, ничего не сделаем в этот оставшийся до выборов год. Потому что в это время труднее всего проводить реформы. Каждый раз перед выборами экономика приносит жертвы. Но предельно важно, чтобы в тот момент, когда откроется окно политических возможностей, то есть в мае 2004 года, мы распорядились им не менее эффективно, чем в 2000 году. От того, насколько умело это будет сделано, зависят перспективы долгосрочного развития России на ближайшие десять лет.  

Ольга ПРОТАСОВА, Саратов. "Новые времена", ноябрь-декабрь.