В своей первой посленовогодней передаче "Дежурный по стране" писатель-сатирик Михаил Жванецкий произнес своеобразный тост: "Хочу, чтобы в новом году слова Свобода и Демократия перестали быть ругательствами в России".

Известный литератор и историк Мариэтта Чудакова считает, что такое отношение к двум главным человеческим ценностям в России формируется из-за нежелания знать историю своей страны.

- Еще в 1996 году, когда не было никаких социологических расчетов, я, руководствуясь исключительно своей социальной интуицией, пришла к выводу, что не менее 40% людей, живущих в России, вообще ничего не читают, тем более газет, а по телевидению не смотрят мало-мальски осмысленные передачи, а, в лучшем случае, смотрят сериалы.

Наши соотечественники в массе своей в советское время свято верили написанному, в первую очередь - в газетах. А в постсоветское время произошла, на мой взгляд, двухступенчатая метаморфоза. Сначала, в конце 80-х годов наше народонаселение узнало, что в советских газетах ему лгали, и было ошарашено: люди поверили новым газетам и поняли, что старые им врали. Но затем они перестали верить и новым газетам. Теперь они думают, что именно эти газеты, и вообще средства массовой информации, лгали и про советское время, а оно было хорошее. На наших с вами глазах выстроилась конструкция авторитетного прошлого, более значимого, чем настоящее. Сегодня она господствует, не дает людям возможности вглядеться в настоящее. Ценность текущего дня исчезала. Это базируется на многолетнем действии советской власти, которая всеми возможными способами уводила от текущего дня, перенося все в конец пятилетки, в момент, когда наступит "исторический съезд", и так далее.

Безусловно, сегодня мы откатились назад: мы должны были с конца 80-х годов двигаться дальше и дальше в постижении истории ХХ века, а мы даже не подвели его итоги. Нельзя сидеть за столом с объедками вчерашнего обеда - это дезорганизует, даже в жизни. А мы все время сидим за этим столом, не убрав его. И наши знания о ХХ веке замусориваются, обрастают мифами.

Если не обращаться к истории, то мы ничего не сделаем, не сможем идти вперед. И дело даже не в том только, чтобы рассказать, какая была историческая канва советского времени, а обязательно показать, как люди это воспринимали. Ведь кроме революции, Сталина, ГУЛАГа и прочих ужасов, история России ХХ века дала потрясающее количество замечательных личностей: при сильнейшем давлении государства активность отдельных людей, даже попадавших в ссылку, их аура, их духовная атмосфера, их попытки пробить цензуру и победить систему давали поразительный эффект.

Честь - в том, чтобы быть честными (а не в том, чтобы беспрерывно требовать этого от других). В том, чтобы не делать вида, что история страны непрерывна, не хуже, чем у иных-прочих, а в том, чтобы сказать полную правду о нашем трагическом ХХ веке. И не без торжественности объявить - мы это осуждаем, сегодня мы - другие, Россия не будет больше ни пугалом, ни посмешищем для соседей по планете. Мы никуда не двинемся, если не сделаем этого и не расскажем полную, не принаряженную правду о Ленине, Сталине и советском периоде истории.

- C чем, по-вашему, связано отсутствие интереса не только к истории страны, но и вообще к происходящему? Почему слова свобода и демократия стали носить негативный оттенок?

- Я всегда удивляюсь, как живуч миф, что вымрут эти поколения, а новые сами построят демократическое правовое общество и будут прекрасно приспособлены к тому, чтобы жить в нем. Если мы не будем прикладывать для этого определенных усилий, то этому абсолютно неоткуда взяться. Потому что подростки воспитываются родителями. Взрослые настолько заняты личными делами, настолько апатичны, что мечтают лишь о том, чтобы их оставили в покое. Президент все за всех делает - и хорошо. Можно на выборы не ходить. Я убеждена: большинство не желает пальцем шевельнуть ради общественного блага. И я поняла, что ровно это же они внушают своим детям. Они находятся сейчас под колпаком нескольких постулатов: все куплено, все продано, дальше будет только хуже, от тебя ничего не зависит, сделать ничего нельзя. Для того, чтобы новое поколение было с демократическим сознанием, его надо воспитывать соответствующим образом. А если ребенок, подросток дома слышат, как все ужасно, какие все воры и как от нас ничего не зависит, он с детства начинает думать, что и от него ничего не зависит. И предпочитает приспособиться. И становится совершенно негодным человеком для демократического общества.

Когда-то, в далекие годы, в 25 лет я испытала духовный кризис огромной силы. Я тогда уже была сложившейся внутри антисоветчицей. На площади не выходила, но не могла я после доклада Хрущева смириться с тем, что за какую-то идею можно отдать миллионы жизней, и для меня доверие к советской власти было утрачено. И вдруг я поняла, что мне свобода ужасно нужна, а моему народу - нет… Мы жили в Сокольниках, я ходила по Стромынке, туда-сюда, туда-сюда, и я была в каком-то ужасе. Я не хотела быть отщепенкой, я хотела быть со своим народом. А потом пришло понимание, что тяготение к свободе - врожденное в человеке, но подавлено огромным давлением. И я думаю, что дело тех, для которых абсолютно ясно, что им свобода нужна, пояснять тем, которые до этого не дотумкали, что она им нужна не меньше.

Я видела наше общество в самых разных проявлениях. Лучшие минуты моей жизни - когда я стояла у Белого дома, с незнакомыми людьми - всю ночь, до шести утра. Это были незнакомые мне люди, но я чувствовала ежесекундно, ежеминутно, что такое соотечественники, сближенные единой мыслью, единой целью.

- Что, по-вашему, явилось причиной такого разворота общества? Почему все чаще можно слышать, что Сталин был не тираном, но спасителем России?

- Началось это понемногу еще в 90-х. Но стартовый пистолет выстрелил в момент возвращения советского гимна. Многие тогда говорили, что это не так страшно. Но дело в том, что у наших людей бессознательно выстроилась цепочка: "Так, возвращен гимн. Президент был инициатором. Значит, он неплохо относится к советскому времени, к Сталину". Давнее, теплое чувство к вождю-отцу-учителю могло никогда не выявиться, если бы не инспирированная самолично президентом, причем в буквальном смысле слова на ровном месте (никакого запроса на это в обществе не было!), история с гимном.

Именно эта история, а вслед за ней обнародуемые в широкой печати и даже по телевидению результаты социологических опросов вывели дремавшие чувства в область осознанного, а затем и в сферу публичного действия. В 1994 году с положительными чувствами (восхищение, уважение, симпатия) относились к Сталину 26% опрошенных, а в 2001-м - уже 39%. Тем более что президент сказал, что мрачные страницы есть в истории каждой страны. Это абсолютно неверное применение общих сентенций к нашему ХХ веку. Тоталитаризм был только в двух странах: 12 лет в Германии и много лет у нас. Это совершенно особое социальное устройство. Мы ничего об этом до конца не сказали, поэтому и пребываем в какой-то сумятице до сегодняшнего дня. Не только разрушено представление об историческом знании, но одновременно смещаются контуры недавней истории. Хочется задать вопрос: откуда же возьмутся здравомыслящие новые поколения? Все постепенно переходят с нормального языка рассудка, здравого смысла, аналитического рассуждения об исторических обстоятельствах на неряшливый, приблизительный язык, в котором фрагменты политтехнологии, все больше заполняющие пространство средств массовой информации, перемешаны с ошметками мифов в винегрет.

Вот недавно, смотрю, в книжном киоске стоят два бестселлера. Первый - "Убийцы Иосифа Сталина". На переплете - несколько строк содержания: "Как Россию лишили будущего". То есть, убили Сталина и лишили Россию будущего. Там, видимо, рассказывается, как Сталина убили. Рядом - "Неизвестный Гитлер". Их поставили рядом вопреки тому, что президент заявил в Германии, что нельзя ставить Гитлера и Сталина на одну доску. Как нельзя? Можно. Разница только в том, что Гитлер был больше сосредоточен на чужих нациях, а Сталин убивал своих. Вот разница. Другой я не вижу.

Я заговорила с продавщицей, молодой женщиной, лет 40-45. Я говорю: "Что еще надо сделать с нашим народом, чтобы он понял что-то про Сталина?" И она мне отвечает: "Бабушка мне рассказывала, как мой дедушка попал в плен во время войны, бежал с большим трудом и прибежал в свою деревню. Он не хотел возвращаться на войну и три года скрывался". Я спрашиваю: "Что же с ним потом было?". Она говорит: "Вы знаете, особисты много раз приходили, его не нашли, никто не выдал. А после войны его не тронули... Понимаете, книжкам (обвела рукой свое хозяйство), газетам я не верю, написать можно что угодно. А вот что в моей семье было - это я точно знаю: при Сталине все нормально у него было. Не пошел в армию, и его никто не тронул". Я ее спросила, знает ли она о тотальном голоде в деревнях, о массовых казнях и репрессиях. Оказалось, знает, но это ее в отношении к Сталину, к тому, чтобы не верить тому, что пишут, нисколько не поколебало.

Только люди, совершенно безразличные к страданиям других людей, даже если это были их дедушка или бабушка, не говорю уж про родителей, могут сегодня называть Сталина в ряду "положительных фигур ХХ века". Это называется - меня лично не тронул, и спасибо ему. Сегодня в России нет семьи - я уверена в этом - где не назвали бы по имени-отчеству пусть дальнего, но, повторю, известного в семье родственника, который или погиб, или был сослан, или отбыл каторгу в каком-нибудь лагере при Сталине, и совсем безвинно. И при этом до 52% взрослых людей называют его положительной фигурой!.. Я часто спрашиваю себя: что еще надо сделать с моим народом, чтоб у него в голове прояснилось?

Вряд ли именно президент стимулирует ресталинизацию. Нет, яды ходят по организму самого общества. Путь к счастью через тюрьмы и лагеря представляется естественным. Миллионам убийств отыскивается непостижимое для разумного человека оправдание. Во всех рассуждениях о Сталине и его роли в Великой Отечественной войне подтекст всегда такой: не важно, какой ценой, важно, что мы победили. А ведь достаточно только представить, сколько было людей к началу войны в лагерях по всей Сибири. Честнейших людей, которые все четыре года войны рвались на фронт, и многие были готовы погибнуть за Россию, а их не выпустили. А если мысленно представить себе количество охранников в лагерях, которые были полны сил, с хорошей кормежкой и сидели в тылу. А вместо них пошли воевать 18-летние мальчики, вместо этих, извините, мордатых охранников! Это что, великий государственный ум сделал? Скажите, что надо еще сделать с народом, чтобы он не молился на человека, который доставил страдание каждой отдельной семье?!

- Однако, нередко можно слышать противоположное мнение: "Народ устал от рассказов о прежнем времени. Тем более что это не рассказы, а сплошное очернительство. Ведь было много хорошего и в советское время: сильное государство, которое все уважали, дешевая колбаса, уважение к старшим, дружба народов и т.д."…

- Сегодня явно реставрируется советская власть. А люди не осознают, что происходит, и думают: "Вот, хорошо! Правильно! У богатых отнять. Нечего, они все наворовали!". Они не понимают, что суть действий власти не в том, чтобы отнять и поделить, а совершенно в другом. На глазах распухает миф о величии государства, который был важнейшим в сталинское время. Почему он так легко возрождается? Почему на наших глазах все соединяется в одну точку, точку государства? Разделения властей сегодня практически не существует. Не было бы сегодня многочисленных разговоров о том, что "да, конечно, нашими сырьевыми ресурсами государство должно управлять, а не Ходорковский", если бы мы сумели потратить правильно, вовремя объяснить людям, что права личности, права человека на жизнь преимущественны перед государством, что государство должно обеспечивать нам это. Суть тоталитарного государства: не будь независимым, не работай помимо меня. Вот этот миф государства раздувается на наших глазах. Я никогда не сомневалась в наличии именно этой идеи у советской власти - согни спину, быдло! Пролетарское, рабоче-крестьянское, колхозное, армейское, профессорское - всякое - согнись пред властью!

Но очень важно, показывая душегубскую суть советского устройства, в то же время воспитывать толерантность к людям, жившим в это время. Тогда не будут говорить наши люди, которые как-то нервно реагируют сегодня: "Да что ж такое? Вроде, жили. Жизнь прошла у моих родителей, а все был один сплошной ужас?". Вот это сочетание: показывать чудовищность социального устройства и поразительные примеры - десятки тысяч - замечательного поведения людей.

Другой вопрос, что власть не должна тупо следовать за людскими приятными, сентиментальными воспоминаниями. Если власть решила очистить, она должна это сделать. "Что мы знаем о том времени, если не жили в нем?" - слова непростительные, на мой взгляд. Я считаю, что нормальный просвещенный человек не должен уподобляться продавщице в книжном киоске. У меня ставить дома некуда тома документов, которые я покупаю, которые издаются об этом времени. В документах все так ясно, что яснее сказать невозможно. Читать надо, хоть и с валокордином под рукой.

У нас, к сожалению, не сделано то, что было сделано в Германии. Сверху, от правительства - я глубоко в этом убеждена - должно быть сказано: был преступный режим. Что народ себя так проявлял патриотично - это совершенно другое дело, но был до какого-то момента преступный режим. Мы признаем эти преступления, мы от них отгораживаемся. Мы живем теперь в свободной России, другой стране, мы считаем, что мы никогда не повторим этих преступлений, и живем дальше. Наша власть же говорит, что у нас были лишь отдельные мрачные страницы. Это неверно. Надо назвать вещи своими именами, и тогда будет намного лучше. Я глубоко убеждена, что мы залезаем в тупик. Мы сейчас с Польшей завязли совершенно, с Катынью. Просто сидим и показываем себя бесстыдной совершенно страной, отказывая Польше. Закончено 183 дела. Обещали отдать им все, потому что до этого работали вместе. Выпустили замечательные тома о Катыни совместно с поляками, а теперь говорим: "Отдадим только 67 дел, а 120 дел - секретные". Какие могут быть секреты у страны, которая 22 тысячи офицеров в затылок расстреляла в течение месяца? Должны быть законодательно верифицированные тома о том, что произошло в ХХ веке, в чем итоги наши. Так как этого нет, все на уровне эмоций остается: одни кричат "да", другие кричат "нет". Это все несолидно, несерьезно для такой страны. Мы все время опускаемся все ниже и ниже. Посмотрите, до чего мы дошли. Мы, которые в 1991 году были впереди, на нас все смотрели - "Советский Союз рванулся к демократии". И действительно, Россия стала демократической страной. Теперь без нас все приграничные страны собираются в объединения стран демократического выбора. И крыть нечем. Сколько бы мы ни начинали ругаться по этому поводу, крыть нечем. Просто позор. Просто стыдно. Но заслуженный стыд, на мой взгляд. Они дают нам понять, что "вы от демократического выбора отказались". Да, "чудо демократии как-то не задалось". Но если кто-то огорчается, вспоминая время, когда "нас уважал или, во всяком случае, боялся весь мир", то я, мягко говоря, огорчаюсь, представляя, как же над нами будут потешаться: "Посмотрите - они по-новой пошли!.. Им мало было".

- Вы, пожалуй, самый известный литературовед, занимающийся творчеством Михаила Булгакова. Насколько актуальны сегодня его произведения, в частности, роман, "Мастер и Маргарита"?

- Сейчас вышло очередное издание "Мастера и Маргариты" петербургского издательства "Вита Нова" с иллюстрациями братьев Траугот. Перед этим вышло издание с иллюстрациями Калиновского, там были мои большие статьи комментаторского характера. В последнем издании я написала большую статью "Советский лексикон в романе Булгакова", где я анализирую тридцать слов, показываю контексты, которые Булгаков употребляет, так сказать, издеваясь над советизмами. Сегодняшние молодые люди без комментария увидеть этой игры слов не могут. Даже слово "разоблачение", "разоблачить" - это игра на том, что все "разоблачения" были несуществующие: разоблачали людей в том, в чем они не были виновны. Эти словесные игры при Сталине умели доводить до абсурда. Вождь с языком, что называется, очень много работал. У него в 1931 году было выступление, где он говорил: "Раньше была такая мода среди интеллигенции - на вредительство. Много было вредителей. Сейчас эта мода поутихла". "Мода" - можете себе представить?! Вот такой абсурд.

Надо сказать, что этот роман пропитан авторским отвращением к насилию над личностью, над свободным духом человека. И сколько бы людей, а сегодня в России их большинство, не спешили лечь ниц перед силой, прошлой - в лице Сталина и Гитлера - и настоящей, этого из романа не выветрить. А так как человек, несомненно, рождается свободным, а рабом становится потом - роман в России надолго останется злободневным.

У нас до людоедов еще далеко, но замечательно то, что никто еще не сказал "ложись", а уже люди лежат. Вот это - потрясающее свойство нашего общества. Будет ли произвол или нет - уже, во многом, зависит и от нас тоже. Потому что мы все - повторяю, я настаиваю на этом - граждане свободной России. И если мы скажем: "Да нет, что вы, мы уже не свободны", то это очень дорого обойдется нам всем.

СПРАВКА: Мариэтта Омаровна Чудакова. Родилась в Москве 2 января 1937 года, четвертый ребенок в многодетной семье московского инженера, выпускника Тимирязевской академии. Окончила московскую школу № 367, потом филфак МГУ. Преподавала русский язык и литературу в одной из московских школ, окончила аспирантуру на филфаке, защитила диссертацию.

С 1965 в течение 13 лет работала в Отделе рукописей Библиотеки имени Ленина. В 1980 г. защитила докторскую диссертацию в ГБЛ, 26 июня 1984 г. уволена из ГБЛ (не дотянула до Горбачева десяти месяцев!).

С 1985 г. преподает в Литературном институте. С 1988 года читает курсы в университетах США и Европы (Стэнфорд, Университет Южной Калифорнии, Ecole ormale Superieure и др.). Член Европейской академии (1991).

Круг научных интересов - история русской литературы советского времени, поэтика, история русской филологической науки, архивоведение, текстология, русская история ХХ века; на эту тему написано несколько книг и около трехсот статей.

В первое послесоветское десятилетие стала писать статьи по проблемам современной политической и социальной жизни России. В эти же годы была членом Президентского совета (1994-2000) в качестве независимого эксперта; работала в Комиссии по вопросам помилования при президенте России, членом которой была с 1994-го года до дня ее закрытия - 28 декабря 2001 г.

Председатель Булгаковского фонда, автор более 300 статей по истории литературы.

Интервью организовано при поддержке Клуба региональной журналистики "Из первых уст" фонда "Открытая Россия".

  

Елена СУРИКОВА, г. Кемерово. Газета «Наша газета», № 3 (1691), 20 января 2006 г.