Советник Президента Андрей ИЛЛАРИОНОВ - о том, как России слезть с нефтяной иглы.

В № 54 "Нашей газеты" советник Президента РФ по экономическим вопросам Андрей Илларионов рассказывал о том, почему наша экономика болеет "венесуэльской болезнью" и называется петро-экономикой, к чему приводит "раскулачивание" олигархов и свертывание экономической свободы в России. Сегодня - продолжение интервью.

- Андрей Николаевич, получается, что мы как нефтяная страна обречены идти по венесуэльскому пути? А есть ли другие варианты?

- Конечно. Есть, собственно говоря, две группы стран, которые довольно радикально отличаются по своему отношению к нефтяному сектору. Если Венесуэла, Саудовская Аравия, Иран, Сирия, Ирак, Ливия, Нигерия и другие национализировали нефтяную промышленность, то США, Канада, Великобритания, Голландия, Австралия сохранили ее в частной собственности.

Но мы-то особые. А вот пример нашего соседа - Казахстана. У нас много общего, за исключением одного - экономической политики, которая проводилась в последние 10 лет. В чем же отличие?

Уровень государственных доходов от доли ВВП. Собственно, это показывают размеры налоговой нагрузки: в Казахстане - 20% ВВП, в России за последнее десятилетие - 36,5%. В результате этого и благодаря этому уровень государственных расходов в Казахстане - 22%, в России - 39%. Соответственно, бремя государства в Казахстане существенно ниже, чем в России. Прямые иностранные инвестиции, естественно, реагируют на размеры бремени. В Казахстане они оказались в 8 раз (как доля ВВП) больше, чем в России.

Изменение реального эффективного валютного курса. По этому поводу идет активная дискуссия. Целый ряд уважаемых коллег, включая занимающих высокие должности в российском правительстве и в Центральном банке, утверждают, что повышение реального валютного курса абсолютно неизбежно. Справиться с этим невозможно и не нужно. Надо наоборот его повышать, потому что это будет способствовать экономическому росту. В Казахстане придерживаются другой точки зрения. Там динамика реального эффективного валютного курса является предметом внимания не только национальных экономических властей, но и президента страны. Мне приходилось обсуждать с господином Назарбаевым эту тему, он рассказывал: "Смотрим за поведением тенге чуть ли не ежедневно. Если начинаются какие-то тенденции к росту, анализируем, почему это происходит, и не допускаем его". То есть не случайность, а вполне осознанный подход к динамике тенге. За последние 6 лет у нас рост реального эффективного курса национальной валюты составил 50%, а тенге даже снизился при той же самой "голландской" болезни, при том же самом гигантском притоке валюты в страну. Оказывается, если есть желание, можно и с этим бороться.

И вот результаты проведения разной экономической политики в Казахстане и у нас: среднегодовые темпы прироста ВВП за последние 7 лет в Казахстане - 10,6%, в России - 6,6%. Разница - 60%. Кумулятивный прирост ВВП в Казахстане - 83%, в России - 56%. При сохранении таких темпов роста (а ничто не говорит, что они не будут сохраняться) в Казахстане произойдет удвоение ВВП за 8 лет, а не 10, как у нас.

Самое интересное заключается даже не в общих темпах экономического роста, а в структурных изменениях национальной экономики. За 6 лет кумулятивный прирост производства в нефтедобывающей промышленности России составил 53%, а в Казахстане - 133%! В машиностроении России кумулятивный прирост за 6 лет составил 76%. А в Казахстане? Ведь там воздействие "голландской" болезни должно было бы быть более значительным, поскольку удельный вес нефти в ВВП больше, чем у нас. А там производство продукции машиностроения увеличилось на 503%, то есть в 6 раз! Это является ярким подтверждением того, что, когда проводится более ответственная экономическая политика, без повышения реального курса национальной валюты, то есть без повышения издержек ведения экономической деятельности страны, без повышения издержек ведения бизнеса, в стране, оказывается, растет и нефтяная отрасль, и машиностроение.

В 2005 году казахстанский ВВП на душу населения уже достиг 77% от российского показателя. Причем, надо сказать, что некоторые регионы Казахстана уже сегодня имеют душевые доходы в реальном измерении выше, чем в России. Средний уровень денежных доходов, например, жителей Астаны по паритету покупательной способности, то есть с учетом разницы в уровне цен, оказывается выше, чем в Москве. Представить себе такое 10 лет назад было невозможно никому. Сейчас это факт жизни: ни один столичный город СНГ сегодня не имеет уровня жизни выше, чем Астана. Астана на первом месте, Москва - на втором.

- Получается, что у нас вся беда от реального валютного курса? То есть мы не можем изменить внешнюю конъюнктуру, не можем повлиять на мировые цены на нефть, а они влияют на нас очень сильно?

- Воздействовать на мировую экономическую конъюнктуру, скажем так, достаточно сложно. Ни одна самая крупная страна не является достаточно крупной для того, чтобы существенно влиять на мировую экономическую конъюнктуру. И, конечно, если на что и можно влиять, так это на уровень издержек внутри страны, то есть на уровень реального валютного курса.

Тем не менее, я бы сказал, маржинальное воздействие на мировую экономическую конъюнктуру такой страной, как Россия, может быть оказано. Для Казахстана это уже сложнее, потому что страна меньше. А Россия, все-таки, может оказывать влияние. Чем больше нефти поставляется на мировой рынок, тем, при прочих равных условиях - закон спроса и предложения, предложение больше - при том же спросе цены будут иметь тенденцию или к снижению, или, по крайней мере, не столь значительному росту. Поэтому, чем больше нефти поставляется на мировой рынок в этой ситуации, тем самым мы, объективно говоря, воздействуем на рынок в пользу снижения или не слишком быстрого роста цен энергоносителей. Но, конечно, основное внимание должно уделяться реальному валютному курсу.

- Но цены на нефть рано или поздно упадут. Как долго мы просидим на нефтяной игле? И что будем делать, когда запасы сырья закончатся?

- Чем больше нефти мы поставляем по высоким ценам, тем больше зарабатываем. Понятно, что сейчас это конъюнктурный всплеск, который длится необычайно долго. Рано или поздно цены упадут. Поэтому наиболее рациональным, разумным для страны в этой ситуации - как можно больше нефти поставить на мировой рынок сейчас, по этим ценам, чтобы заработать как можно больше средств, пока цена на нефть является максимальной. Это абсолютно рациональное поведение для любого производителя. И самый лучший способ для России слезть с нефтяной иглы - как можно быстрее эту нефть добывать, пока на нее сохраняется спрос. Не сдерживать добычу, а увеличивать! Когда цены упадут до 10-12 долларов за баррель, тогда доходы, получаемые от продажи нефти сегодня, будут несопоставимы с доходами, которые будут возможны при падении цен. Поэтому лучше поставлять нефть сейчас, когда цены максимальны, а не ждать того времени, когда останется только горделиво сидеть на "стратегических" месторождениях, которые будут никому не нужны.

В истории не было случая, чтобы запасы какого-либо ресурса заканчивались раньше, чем исчезал спрос на него. Каменный век закончился до того, как на Земле закончились камни. Собственно говоря, век дров закончился до того, как закончились дрова. Угольный век тоже заканчивается раньше, чем закончились месторождения угля. Возникает вопрос: а почему это правило не может быть применено к нефти? Рано или поздно мир перейдет на другие энергоносители.

- Вашу идею - хранить сверхдоходы бюджета в Стабилизационном фонде - многие считают ошибочной. Много споров и по поводу того, как и где тратить...

- Если мы эти средства будем тратить внутри страны сразу, то результатом будет повышение валютного курса не на 50, а на 150%. И тогда вся остальная экономика, кроме "нефтянки" и газовой отрасли, встанет. Потому что при таком уровне издержек нет таких отраслей, нет таких великих технологий, нет такого персонала, который смог бы производить продукцию, пользующуюся спросом внутри страны и за рубежом. Мы здесь не первые и не последние, В Голландии это было, когда доходы от продажи газа, поступившие в экономику, привели к повышению курса гульдена, и обрабатывающая промышленность страны встала. Не будем спорить, где уровень технической культуры выше - в Голландии или у нас. Тем не менее, Голландию это не спасло. Тем более необходимо защищать нашу национальную экономику, пока еще диверсифицированную, от повышения реального валютного курса и притока этого огромного количества валюты на внутренний рынок.

Самый лучший механизм для этого - Стабилизационный фонд, куда отчисляются средства от дополнительных доходов. Но сказать "в Стабилизационный фонд" - это даже не просто сказать, а нарисовать первую половину палочки от буквы "А". Потому что дальше встает ключевой вопрос: а какова цена отсечения в Стабилизационный фонд? То есть, с какого уровня цены на нефть туда отчисляются средства? Когда эта дискуссия началась, когда я предлагал создать Стабилизационный фонд, я говорил о том, что уровень должен быть точно не выше 17 долларов за баррель - это средняя цена на нефть за последние 140 лет. А еще лучше на уровне 12 долларов, на котором она была в 1998-1999 годах. Это означает, что в этом случае государственный бюджет оказывается абсолютно защищенным, с точки зрения любых конъюнктурных колебаний. Те программы, которые финансируются в стране при уровне 12 долларов за баррель, будут выполнены всегда, при любой конъюнктуре - благоприятной или неблагоприятной. Тогда у нас не будет необходимости сокращать расходы, сокращать пенсии, сокращать инвестиционные проекты - это гарантировано всегда.

Как вы знаете, цена отсечения Стабилизационного фонда была установлена правительством на уровне 20 долларов за баррель. И по этому году мы можем видеть, как эта цена отсечения работает. Темпы инфляции у нас не только не сократились до 8-8,5%, как прогнозировало правительство, но в ноябре они составили 11,3%. Если бы не было Стабфонда, они были бы минимум 20%. Из этого следует, это самый прямой вывод, что цена отсечения Стабилизационного фонда установлена на более высоком уровне, чем это необходимо для снижения темпов инфляции.

Что сделало наше правительство дальше, мы знаем: увеличило цену отсечения с 20 до 27 долларов за баррель, что уже заложено в бюджете 2006 года. Как будут вести себя инфляция в следующем году и курс национальной валюты? И какое будет воздействие на динамику экономического роста и на структуру российской экономики, на долгосрочные тенденции повышения уровня жизни российских граждан? Думаю, вы догадываетесь, какими будут результаты.

- Андрей Николаевич, многим непонятно, почему денег в стране становится все больше, а экономика развивается все медленнее? И почему не пустить деньги Стабфонда в народное хозяйство, инвестировать в высокие технологии?

- Если деньги Стабфонда потратить внутри страны, то неизбежен дополнительный рост цен, и люди станут беднее. А у предприятий вырастут издержки, многие станут нерентабельными, им придется сокращать производство, снижать зарплату, увольнять работников, закрываться.

Что касается инвестиций - они подобны питанию организма. Их нужно ровно столько, чтобы развитие было оптимальным. Как и человека, экономику опасно перекармливать. Вот сравним: в 2000 году, когда больших доходов у нас еще не было, промышленное производство в стране выросло на 11,9%. В 2003 году, когда денег стало уже прилично, рост производства снизился до 7%. Сейчас страна купается в нефтедолларах, а рост в промышленности - 3,9%. Инвестиций меньше не стало, их объем вырос вдвое. Но почему же темпы роста все ниже?

Потому что важнее не то, сколько инвестиций вложено, а то, какого они будут качества, какие товары от этих инвестиций получены, будут ли они пользоваться спросом у нас в стране и за рубежом.

У нас же растут издержки, темпы роста экономики у нас падают. Продолжение такой политики по законам экономики приводит к ликвидации всех других секторов, за исключением двух-трех, способных производить добавленную стоимость в этих условиях. После этого мы становимся очень похожими на Венесуэлу, на Саудовскую Аравию, где существуют две-три живые отрасли по добыче сырья с десятками миллионов безработных. То есть становимся не только экономически, но и политически совсем другой страной. Вы этого хотите? Тогда повышайте реальный курс рубля и тратьте Стабфонд.

- Вы предлагаете тратить деньги исключительно за рубежом, например, отдать внешний долг?

- Я с самого начала предлагал: в тех условиях, в которых мы находимся сейчас, средства Стабилизационного фонда могут использоваться исключительно за пределами страны. Каждый рубль Стабфонда, используемый внутри страны на что угодно, от повышения пенсий до инвестиционных проектов - это удар против национальной экономики, удар против экономического роста в стране в долгосрочной перспективе. Поэтому средства Стабфонда можно использовать только за пределами страны.

"Не было бы счастья, да несчастье помогло" - у нас есть государственный внешний долг. Поэтому до тех пор, пока он существует, особенно даже изобретать ничего не нужно, средства Стабилизационного фонда могут и должны быть использованы для того, чтобы его погасить и не платить достаточно приличные проценты. У нас сейчас накоплено порядка 40 млрд. долларов, а государственный внешний долг составляет 100 млрд. долларов. Но даже в том случае, когда будет погашен весь внешний долг, это, опять же, не основание для того, чтобы средства Стабфонда тратить внутри страны, чтобы иметь тот же результат - остановку экономического роста.

- Андрей Николаевич, вы советник Президента, почему же ваши советы так часто расходятся с тем, что принято считать государственными интересами? Почему все проблемы известны, а страна идет в обратную сторону?

- С государственными интересами расходятся не мои советы, а конкретные действия властей - касается ли это аферы с "ЮКОСОм", роста реального курса рубля, Стабфонда, реформы электроэнергетики. За каждую такую ошибку платит страна, платят ее граждане - банкротством компаний, сворачиванием производства, сокращением потребления, отключениями электричества. История все расставит по своим местам. И тогда выяснится, что же является настоящими государственными интересами, а что - их видимостью.

Как победить инфляцию?

1. Уменьшить цену отсечения в Стабилизационный фонд сверхдоходов от продажи нефти с нынешних 27 долларов до 17-18, а лучше до 12 долларов.

2. Прекратить рассмотрение каких-либо предложений по использованию средств Стабфонда, кроме как выплаты внешнего долга.

3. Отказаться от Инвестиционного фонда, создав вместо него Фонд будущих поколений.

4.Отменить решения о фактической национализации частных компаний, в частности, покупку "Сибнефти" "Газпромом".

5. Запретить госкомпаниям любые самостоятельные заимствования за рубежом.

6. Продолжить реформы естественных монополий, отменив госрегулирование тарифов.

7. Радикально сократить госрасходы, отказаться от ограничений на валютные операции капитального характера, отменить импортные квоты на мясо и государственные интервенции на зерновом рынке.

При поддержке Клуба региональной журналистики "Из первых уст" Фонда "Открытая Россия".

  

Ирина КОЖЕВНИКОВА, г. Кемерово. Газета «Наша газета», № 57, 23 декабря 2005 г.