За последние семь лет государственная дума четыре раза рассматривала различные проекты федерального закона, предписывающего создание на территории российских регионов независимых наблюдательных комиссий, осуществляющих контроль за правами человека в местах принудительного содержания. Недавно стало известно, что последний проект закона будет рассмотрен во втором и окончательном чтении в течение ближайшего месяца.

«Какова судьба закона с длинным названием «Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии общественных объединений в их деятельности» и «Кому нужен этот закон»? На эти вопросы ответил один из его разработчиков, Председатель Общественного совета при Министерстве юстиции РФ Валерий Борщев, встретившийся с корреспондентом «БГ» на прошлой неделе, в Клубе региональной журналистики в Москве.

- Валерий Васильевич, какие изменения ожидаются с принятием закона об общественном контроле и кого они коснутся?

- Закон касается контроля над всеми структурами - и милицией, и тюрьмами, и Минобороны, то есть над всеми местами принудительного содержания.

Если он будет принят, то в каждом регионе будут созданы наблюдательные комиссии, которые будут беспрепятственно, без предупреждения в любое время посещать тюрьмы, колонии, отделения милиции, гауптвахты - все места принудительного содержания.

Формироваться эти наблюдательные комиссии будут общественными объединениями, занимающимися правозащитной деятельностью.

Не обязательно, что в такие комиссии будут включать членов общественных объединений. Туда могут включить любого достойного, компетентного человека, который может заниматься этими проблемами. Но право выдвижения - за общественными объединениями.

Каждая такая организация сможет выдвинуть до пяти человек. Затем список посылается Уполномоченному по правам человека, и он его утверждает. Утвержденный таким образом состав избирает председателя комиссии и действует согласно закону.

- Какова цель этого закона?

- Необходимость законного общественного контроля за закрытыми учреждениями обсуждается давно, а история этого проекта насчитывает уже более семи лет.

Цель его – обеспечить доступ общественности в колонии, следственные изоляторы, и, прежде всего, в отделения милиции, места содержания задержанных.

- Что произошло за эти семь лет? И с чего все началось?

- В 1997 году я был в Англии и познакомился с действующей там системой общественного контроля. Этот контроль там существует более ста лет.

Там есть структура «Совет визитеров». То есть, при каждой тюрьме объединяются простые граждане города: учителя, врачи, пенсионеры, предприниматели - самые разные люди.

У них на бедре - связка ключей. Они входят в любое время дня и ночи в тюрьму, открывают любые помещения, кроме камер (это на особом режиме), и общаются с любым заключенным один на один. Мы сами были свидетелями - система работает.

Насмотревшись этого, я решил предложить подобный закон у нас. Как ни странно, закон этот был подготовлен довольно быстро. В его подготовке участвовали наши известные юристы Сергей Анатольевич Пашин, Сергей Ефимович Вицин, правозащитник Абрамкин и другие.

Закон даже был принят Думой в трех чтениях конституционным большинством. Это был 1999 год. Но правительство активно воспрепятствовало принятию закона и через Совет федерации заблокировало его. Тогда мы подготовили новый вариант законопроекта. Конечно, с серьезными уступками.

Кроме этого мы стали возить наших тюремщиков, в том числе руководителей ГУИН, в Англию и показывать им, как действует этот контроль. Должен сказать, что это самое эффективное средство убеждения. В итоге мы добились положительного заключения правительства.

Повозив наших тюремщиков, мы добились того, что Минюст сказал: «Да. Мы - за. Мы не против». Долго сопротивлялось МВД. И вот подготовились к первому чтению закона, получили положительное заключение правительства. Мои друзья из думы говорят: «Закон стоит в плане, но имей в виду: «Единая Россия» приняла решение голосовать «против» (это при положительном заключении правительства!). Понятно. Как известно, Борис Грызлов - бывший министр внутренних дел, и лоббирование интересов МВД очевидно (МВД - это та структура, которая более всего сопротивляется общественному контролю).

Мы, естественно, всполошились.

Потом пришла новая Дума и МВД заявило: «Мы просим исключить МВД из этой системы контроля». Тюрьма, колонии - ладно, а вот милиция - ни в коем случае. Это нельзя, это будет разбивать дела и т. д.

Элла Александровна Панфилова взяла наше письмо и пошла к Путину говорить насчет этого закона. Путин подписал: «Прошу поддержать и доработать». Это письмо у нас лежит. Письмо передали и, действительно, после этого приняли законопроект в первом чтении. Но не впадайте в эйфорию - это было в 2003 году. До сих пор мы никак не добьемся второго чтения.

На март-апрель запланировали второе, решающе, чтение закона. Я, честно говоря, надеюсь, что он будет принят. Сейчас идут дискуссии с правовым управлением президента, но, вроде бы, вопросы решены.

- В чем суть противоречий между госдумой, МВД и разработчиками закона?

- Правительство, устами вице-премьера Христенко, тогда заявило, что общественный контроль могут осуществлять только государственные общественные объединения, что-то типа ДОСААФ. То есть, сначала надо создать такие структуры, а тогда уж осуществлять общественный контроль. И вообще, по их мнению, общественный контроль - это вмешательство общественных объединений в деятельность государственных органов, что запрещено.

Когда мы создавали закон, для нас одним из принципиальных моментов было то, чтобы этих государственных общественных объединений не было и в помине, поскольку это профанация. И, в общем-то, добились своего - такого в законе нет.

Долго мы бились. Наконец, словосочетание «общественный контроль» в некоторые анафемские головы вошло, и это стало общепринятым термином. Вы, наверное, слышали, как употреблял это слово Чекалин, замминистра внутренних дел, да и президент неоднократно упоминал об общественном контроле.

МВД было против того, что, по нашему закону, общественных инспекторов утверждает наблюдательная комиссия, а не министр внутренних дел, не Минюст, не Минобороны.

Сейчас бьются за поправку к закону об уполномоченном, что именно уполномоченный должен утверждать комиссии. Но поскольку альтернативы не предлагается, я думаю, что мы пробьем эту норму.

- В случае, если закон примут, найдутся ли желающие ходить по тюрьмам? Ведь этот труд, насколько я понимаю, оплачиваться не будет?

- Вопрос резонный. Заниматься этим не так уж много желающих. Ходить по тюрьмам и колониям - это не самое лучшее времяпрепровождение. Я как-то пошел в Бутырку, а потом пришлось обливаться керосином, поскольку получил педикулез. Сейчас Любовь Васильевна (Любовь Волкова, Президент Фонда «Социальное партнерство» - «БГ») со мной ходит, но, как женщина, после каждого посещения она впадает в депрессию на неделю. Поэтому немногие хотят. Тем не менее, такие люди есть, слава Богу.

- Вы считаете, что общественный контроль будет эффективнее, чем надзор прокуратуры?

- На прокуратуру надежд мало. Хотя в Генеральной прокуратуре Яковлев, Лысягин ведут себя достаточно жестко, но на местах прокуратура, зачастую, дружит с тюремщиками и контроль должным образом не осуществляет.

- Как принимаемый закон смотрит на то, чтобы в общественном контроле за тюрьмами принимали участие бывшие зэки?

- Я в законе отстоял позицию, что общественными инспекторами могут быть и те, кто ранее сидели. Против этого активно возражали наши оппоненты, тем не менее, если судимость снята, человек может быть инспектором. Здесь никаких препятствий нет, закон это предусматривает. Бывшие заключенные могут и должны участвовать в благотоворительности. Например, Валера Абрамкин, бывший политзаключенный, блестящий специалист, знающий ситуацию. Равных ему я не знаю.

- Почему вас, как правозащитника, волнует ситуация в тюрьмах? Будут ли обсуждаться подобные законы, препятствующие нарушению прав граждан, например, при взаимодействии с правоохранительными органами?

- Мы начали работу с тюрем и колоний, потому что в УИКе (Уголовно-исполнительный кодекс РФ – «БГ») есть правовая основа: там сказано, что общественное объединение имеет право контроля в соответствии с законодательством. В законе о милиции такой нормы нет, но и запрета нет. Тем более нет нормы, касающейся спецслужб.

Поэтому если мы «пробьем» этот закон, то дальше будем готовить закон об общественном контроле над армией. Он давно пылится, но «пробить» его сложнее. Готовится закон об общественном контроле за детскими учреждениями. Там - я имею в виду детские дома - ситуация не лучше, чем в лагерях, там царит жуткий произвол.

Дальше будем работать с психиатрическими заведениями, поскольку идет постепенное возвращение к карательной психиатрии.

Есть один факт: Институт имени Сербского потребовал, чтобы только он обладал правом экспертизы, а все остальные психиатры были отодвинуты. Репутация Института имени Сербского известна.

Поэтому для нас чрезвычайно важно этот закон «пробить» и утвердить систему общественного контроля. И без вас, журналистов, мы этого не сделаем.

  

Алексей ПАНИН, г. Пенза. Газета «Пензенская губернская биржевая газета», 15 марта 2006 г.