У нас новый праздник. Вместо Дня Примирения и Согласия, который отмечался на годовщину Октябрьской революции – или Октябрьского переворота, кому как угодно – властями предержащими определено справлять День национального Единства. Вообще-то есть в том резон: былое наименование как-то соглашательски звучало. И примиренченски. А вот Единство - предельно конкретно. И потом, если 25 октября (7 ноября) 1917 произошла смена общественного строя, что – как ни крути – в итоге привело к гражданской войне – то 4 ноября, если считать по новому стилю, 1612 года посрамлены были враги внешние. В московском Кремле капитулировали поляки. Пришедшие с запада. Где, по модной ныне геополитической концепции обретаются главные наши недруги. Да и само слово «единство» вызывает некоторые ассоциации с названием партии, имеющей крупнейшую фракцию а российском парламенте. Но вот кто-то кое-где у нас порой не то, чтобы выступает против единения - вообще сомневается в возможности данного всенародного акта.

Ни мышонок, ни лягушка…

Недавно на семинаре всероссийского Клуба Региональной Журналистики обсуждали с коллегами творения известного в прошлом политика, ныне – крупного бизнесмена и, безусловно, сильного публициста Альфреда Коха. Сам «герой торжества» на обсуждении присутствовал, на вопросы любезно отвечал, (даже любезнее, чем можно было предположить, услышав от организаторов о его репутации страстного полемиста). Наряду со статьями г-на Коха о чеченах и латышах «перетиралась» его лекция, прочитанная летом перед политически просвещенной публикой. На тему: европейская ли страна Россия, и соответственно, европейский ли мы народ.

Альфред Рейнгольдович считает, что народ мы – в большей своей части – не европейский. Во-первых, и сами европейцы нас за своих не считают. Турок вон зовут в Евросоюз, а россиян – ни фига. Во –вторых, означенные россияне лишены мобильности. Пример – кемеровские шахтеры, которым денег не платили, а они все равно в шахты лезли за углем. Воюем мы по-особому - не щадя ни себя, ни врагов, причем гражданское население так же яростно, как и военные. «Склонность к партизанщине, склонность к скифской войне, которая и называется скифской, потому что выдумана скифами, – она ещё Геродотом описана». Не то, что французы – тех немцы завоевали в 40 дней, и они быстрехонько адаптировались к «новому порядку». А главное – любят у нас добрых и сильных государей, а все неурядицы в державе списывают на злых и лукавых бояр.

Однако мы и не азиатская нация. Вот китайцы-азиаты дальше своей Великой Стены никуда не двигались. Тогда как храбрые россы склонны к экспансии. В общем, непонятно какой мы народ. «Ни мышонок, ни лягушка, а неведома зверушка».

Опосля вчерашнего и европейцам плохо…

С некоторыми аргументами г-на Коха можно поспорить. Например, не вполне ясно, как лишенный мобильности народ в то же время склонен к экспансии. И освоил территорию от Балтики до Тихого океана и от Таймыра до Памира. Что-то из сказки про Емелю, который свою печь использовал в качестве танка. Только вот о «щучьем двигателе» известно лишь из фольклора. Историческая наука про подобный способ передвижения умалчивает. Что же касается шахтеров, то их английские коллеги тоже не спешили покидать убыточные шахты. В правление г-жи Тэтчер устраивали забастовки, сопровождая их такими бесчинствами, что, читая о буйствах британских углекопов, проникался глубоким уважением к их российским коллегам, которым по определению полагалось быть бессмысленными и беспощадными. Однако же во время стачек 1989 года на кузбасских шахтах запрещено было употребление алкоголя. О загадках русской души, склонной и к самодисциплине!

Главное – есть ведь среди нас и те, кого тянет в Европу, Кто считает себя европейцем хоть не телом, но душой. И тут Кох делает «архиважную» оговорку. Да, такие есть. Но они составляют совершенно особый народ. С большинством россиян не имеющий ничего общего. Разве только язык. Да и тот будучи формально единым, по сути своей представляет собой две разные семантические системы. Два живущих в России народа не имеют ничего между собой общего и совершенно друг друга не понимают.

Опять-таки, кое с чем можно согласиться, а кое с чем и поспорить. Вот насчет непонимания. Альфред Рейнгольдович позиционирует себя, судя по всему, как представителя «малого народа», то бишь европейца (сам его об этом спрашивал). В занятнейшей статье-новелле об Оксане Робски (размещенном на том же сайте polit.ru что и текст лекции о «европеизме») г-н Кох описывает тяжкое свое состояние в день встречи с этой модной описательницей нравов обитателей золотой «Рублевки». Накануне в баньке с приятелем поддали. Утром хворал. Сидел на заседании Совета директоров крупной компании, слушал умные речи олигархов, а «в голове вертелся только светлый образ кружки холодного пива». Ну и какой россиянин не поймет состояния болящего бизнесмена? Разве что совсем европеизированный. А нормальный – может и посочувствует. Мол – богатые тоже плачут… Уж во всяком случае фразу «морда красная, перегар, башка не варит» (описание г-ном Кохом своего явления перед г-жой Робски) нелегко адекватно перевести на какой-нибудь европейский язык.

Большевизм или эмиграция.

Концепция «двух народов» не нова – она даже слегка банальна. О «малом народе», оторвавшемся от почвы говорили еще националистически настроенные литераторы. Иногда «малый народ» отождествляли с евреями – хотя г-н Кох оговаривался – такая общность не имеет этнических границ, так же как «большой» и «малый» народы не разделяются по имущественному образовательному и прочим признакам. Просто одни европейцы другие – нет.

Но, в общем-то, банальность не означает ошибочность. Скорее наоборот. И, если Альфред Кох прав – а прав он нам кажется, во многом – то как же добиться этого самого национального единения. Или хотя бы мирного сосуществования «двух в одном»? Представители «малого народа» (назовем их «европороссами») в некотором унынии и замешательстве. Ирина Ясина, руководитель Клуба Региональной Журналистики и фонда «Открытая Россия» на том семинаре выразила сожаление, что «малый народ» не может выбрать свое собственное правительство. И что в стране нашей вообще существует всеобщее избирательное право. В общем-то, исходя из «коховского» расклада у «европороссов» два выбора: либо навязывать стране свой путь развития – не мытьем, так катаньем. Что нелегко технически и чревато осложнениями. Ведь, как сказал, Альфред Рейнгольдович «навязывание собственной модели большинству нации – это большевизм, который, как вы знаете, до добра не доводит, потому что навязать некие позитивные ценности с помощью негативных методов – это путь в никуда». Либо отправляться в эмиграцию – во внешнюю, за рубеж, либо во внутреннюю – на «кухонные форумы». С другой стороны, и «большому народу» «народа малого» будет не хватать. Ведь среди «европороссов» все же немалый процент составляют люди образованные, интеллектуально развитые, квалифицированные. Не говоря о том, что у нас существует культ интеллекта и образования ( американскую поговорку «если ты такой умный, отчего же ты не богатый» услышишь здесь разве что случайно), продвинутые граждане приносят обществу существеннейшую пользу.

Где же выход? Г-н Кох не скрывает, что он такового не видит. Общая национальная стратегия, исходя из его раскладов, невозможна. Во всяком случае, автору такой идеи бывший глава Госкомимущества готов поставить памятник. Между тем, как нам кажется, выход из сегодняшнего, действительно непростого положения, в котором оказалась страна, имеется. Выход достаточно простой. Найти его по силам не только «общероссийскому» большинству, но и «европеизированному» меньшинству. Этот выход – в создании европейской политической системы. Не демократических институтов и инструментов, которые, худо-бедно, у нас есть, а именно системы. Взаимоотношения политических сил, идеологий, их обоснованности и направленности.

  

Дмитрий КУСТАРЕВ, г. Брянск. Газета «Брянское время», № 32, 3 ноября 2005 г.