Сегодняшний гость нашей редакции - заместитель главного редактора интернет-версии «Еженедельного журнала» Александр ГОЛЬЦ. Александр Матвеевич много лет занимается российской военной реформой. Изучая ее достоинства, недостатки и перспективы, он задался вопросом: а зачем вообще нужна армия? Для того, говорят теоретики, чтобы обеспечить оборону страны от всех возможных недругов во всех возможных конфликтах. Но какие конфликты ждут нас и могут случиться в ближайшем и отдаленном будущем? Какие войны нас ждут? На западе этим вопросом сегодня занимается огромное количество людей, существует много литературы, в которой обсуждаются проблемы войн будущего. А как обстоит дело у нас? Готовы ли мы к возможным войнам? Слово - эксперту.

- Консерватизм, конформизм - вещи малоприятные в любой сфере. Мы с нашим советским опытом хорошо знаем, куда это ведет, чем оборачивается застой. Но именно в военной среде косность и конформизм оборачиваются национальным унижением и огромными потерями. Неспособность руководства страны, военных лидеров, военного командования увидеть нарождающуюся революцию в военном деле, неспособность воспользоваться плодами этой революции оборачивается тяжелым, унизительным поражением, которое лечится иногда десятилетиями. Вспомним Севастополь. На самом деле тогда англо-франко-турецкая группировка войск пошла на чудовищную авантюру: она высадила десант в стране, которая априори обладала колоссальным человеческим ресурсом, которая просто должна была задавить этот десант. Ничего не получилось, потому что англичане руководили операцией. Они правильно просчитали, что Россия не сможет осуществить переброску войск - не было железных дорог. Прошло двадцать лет, и такую же трагедию национального унижения пережила Франция. Она не поняла, в отличие от ее противников - немцев, что развитие железных дорог дает колоссальный выигрыш для быстрой массовой мобилизации войск. Уже не надо содержать огромную армию все время. Можно перейти на другой способ комплектования войск, облегчить государственные расходы, иметь подготовленный резерв. В момент «Ч», когда вам понадобится увеличить армию в десять раз, вы объявляете массовую мобилизацию. Благодаря этим железным дорогам мгновенно в вашем распоряжении оказывается колоссальный военный кулак. Такое же унижение пережила Европа, и в первый год Великой Отечественной войны - Советский Союз. Никто в Европе, и советские военачальники тоже, не понимали смысла моторизованных пехотных частей и танковых корпусов, которые создали немцы. Поняли только тогда, когда немецкие танковые колонны, как нож в масло, проходили любую линию обороны, окружали войска противника и громили их. Нет такой сферы человеческой деятельности, которая так напрямую зависела бы от развития науки и техники, как военная. Сегодня мы находимся на очередной фазе революции в военной области. Она определяется тем, что кроме космоса, воздушного пространства, земли и водных просторов образовалась новая сфера боевых действий - информационная. У нас в России смешивают две вещи: психологическая война и информационная война. Между тем, психологическая война - это использование средств массовой информации, иных способов для воздействия на сознание противника, а информационная война - это способность, используя современные достижения в информационной области, обеспечить эффективную разведку, обнаружение противника, выяснение всех его планов инструментальным, а не агентурным путем: с помощью спутников, многочисленных сенсоров, беспилотных самолетов-разведчиков. Это способность обеспечить уничтожение врага за счет высокоточного оружия, которое способно действовать с боевых платформ. Сама платформа может находиться за десятки, а то и сотни километров от того места, куда ударит запущенная ею ракета. Еще один очень важный элемент - это мобильность. Сейчас за счет высочайшей мобильности, которая достигается благодаря транспортной авиации, способности разместить временные штабы в любом месте, способности быстрой переброски войск, необходимость захватывать большие территории отпадает. Гораздо важнее скорость, с которой осуществляется операция. Американцы, имея в Ираке на земле меньше ста тысяч войск, разнесли иракскую пятисоттысячную армию. В классической войне нельзя проводить наступательную операцию, настолько уступая противнику в численности войск, но в той операции, которую проводили американцы, перевес сил не имел большого значения.

Но этим далеко не исчерпывается понимание того, что представляет собой война будущего. Не обязательно иметь на вооружении те средства, которые позволяют иначе воевать - важно увидеть тенденцию. В этом смысле показателен пример германского вермахта. В 1939-1940 годах, когда весь мир дрожал в ужасе от их танковых армад, которые прорывались то к Парижу, то к Копенгагену, у немцев еще не было в полной мере танковых корпусов. У них еще существовали бронекавалерийские дивизии, а танков было не так много. Но у них была революционная стратегия ведения боевых действий. Следующий очень важный элемент - это состояние международной обстановки. Так сложилось, что после развала Советского Союза и завершения холодной войны на свете осталась одна сверхдержава - Соединенные Штаты Америки. Советский Союз сверхдержавой был, а Россия уже не является. В этих условиях весьма трудно предположить, что боевые действия развернутся между Россией и Европой, между Россией и Соединенными Штатами Америки. Наши генералы любят считать Америку главным противником, но я твердо убежден, что они не собираются воевать с Соединенными Штатами. Если бы стоял вопрос о необходимости противостояния, в вооруженных силах происходили бы серьезные изменения.

В современных условиях предполагаются скорее не войны, подобные второй мировой войне, а локальные конфликты. Здесь на сцену выходит то, что у нас принято называть международными террористами. Цивилизация, которую они отвергают, дала им в руки оружие. И они поняли, что пассажирский самолет можно использовать как крылатую ракету, что достаточно иметь несколько человек, готовых умереть, две комнаты и самое примитивное оборудование, чтобы начать массовое производство чумы. Что приказы по многочисленным террористическим операциям можно отдавать по интернету. Это странное сочетание отрицания цивилизации и использования ее достижений и породило то, что мы называем международным терроризмом. Понятно, что эта проблема нерешаема с помощью одной военной силы, но ситуация в мире такова, что современная армия должна рассматривать возможность такого конфликта.

Таким образом, в мире существуют три варианта войн будущего. Первый - это традиционные войны, приблизительно похожие на то, что мы знаем о Великой Отечественной войне. Второе - это войны, использующие достижения революции в военной области. Третья группа - это собственно не война, а если война, то антитеррористическая, партизанская.

- Александр Матвеевич, а нельзя ли привести пример того, какой может быть война будущего?

- Увидеть, как может выглядеть война будущего, позволяют две последние кампании, проведенные Соединенными Штатами Америки. Когда американцы начали бомбить Афганистан, наши генералы в один голос предрекали, какие ужасы ждут американцев в Афганистане и как неизбежен их провал. Через полторы недели они уже ничего не предсказывали и даже не могли прокомментировать ход этой кампании, потому что она была другая. Прежде всего американцы использовали возможности разведки, целеуказание, уничтожение цели. Как это происходит? Над районом конфликта находится спутниковая группировка, до шестидесяти спутников. Кстати, наши специалисты из космических войск говорят, что они легко могут предугадать начало любой американской операции, потому что американцы начинают операцию только тогда, когда над этой территорией собирается два этажа спутников - спутники разведки и спутники связи. Ниже находятся самолеты системы дальнего радиолокационного обнаружения плюс до десяти типов беспилотных самолетов. Каждый тип самолета предназначен для командира определенного ранга. Командир батальона получает на свой компьютер полную картину всего, что происходит в глубину его наступления. Целеуказание занимает до пяти минут. Американцы называют это системой систем. На эту общую командную систему контроля и разведки замыкаются все боевые элементы. Их самолеты, летавшие с авианосцев, находились в воздушном пространстве Афганистана не более пяти-десяти минут, и тем не менее американцы полностью контролировали не только воздушное, но и наземное пространство. Спутник фиксировал цель и определял, какой самолет находится к ней ближе всего. Он передавал сигнал на самолет, самолет запускал ракету. В итоге талибы побежали через две недели такой бомбежки. Эксперты это называют боевой шизофренией, когда появляется ощущение, что самолет охотится персонально за тобой. Российские генералы успокаивают себя тем, что в Ираке победа была куплена, что генералы республиканской армии продали американцам за большие деньги Саддама Хусейна и даже не пытались сопротивляться. Это неправда. По меньше мере, дважды республиканская гвардия Ирака пыталась нанести контрудар по американцам. Но их обнаруживали и уничтожали с воздуха еще до того, как им удавалось сгруппироваться. Вот такой представляется мне война будущего.

- А если говорить о партизанской войне?

- Это тоже можно продемонстрировать на примере американских кампаний в Ираке и Афганистане. Они легко одержали победу на поле боя, но, приняв неверное политическое и военное решение, попытались оккупировать эти страны. И мгновенно они лишились своих преимуществ: цивилизованная страна не может победить в партизанской войне цивилизованными методами. Победить в партизанской войне можно только перейдя к массовым акциям геноцида. Понятное дело, это невозможно для Соединенных Штатов. Американцы нанесли противнику удары издалека, уничтожили с воздуха его силы. Но поставили немыслимую цель - демократизировать с помощью военной силы страну, которая совершенно не хотела этой демократизации. И они получили полномасштабную партизанскую войну. Ясно, что в какой-то момент количество потерь заставит общественное мнение США потребовать вывода войск оттуда, и бог знает, что будет, если исламистские экстремисты решат, что они победили. В таком случае нас всех ждут не очень славные времена.

- А как наша страна готовится к таким разным войнам будущего?

- В качестве ответа приведу пример. Может быть, кто-то помнит, как у нас в начале ноября прошлого года прошли сборы высшего командного состава. На этом ежегодном мероприятии выступили и министр обороны, и президент. И тот, и другой рассказали, как у нас все хорошо в вооруженных силах. Действительно, по сравнению с девяностыми годами все просто замечательно: проведены дивизионные, полковые, бригадные тактические учения. У нас даже появились горюче-смазочные материалы для того, чтобы тренировать армию. Но интересно, к какой войне тренируют нашу армию? Во всяком случае, это дивизионное учение проходило по сценарию «танковая дивизия в обороне». На сайте министерства обороны помещен любопытный документ - «Актуальные задачи развития вооруженных сил в Российской Федерации». Проанализировав его, вы поймете, что у нас очень серьезный разрыв между теорией и практикой. В аналогичном китайском документе, который называется «Белая книга Китая по вопросам обороны», сказано, что надо повышать качество человеческого материала в рамках революции в военной области. У нас по сей день нет ни одного директивного документа, где было бы сказано, что в России такая революция происходит. Судя по основным документам российских вооруженных сил, наши генералы, а за ними и политическое руководство страны, в случае войны намерены вести себя так, как вели во второй мировой войне. Благодаря всеобщей воинской обязанности в стране существует огромный мобилизационный резерв, который представляет собой практически все мужское население страны. Когда приходит день «Д», объявляется массовая мобилизация. И пока части регулярной армии отражают на границах внезапную атаку противника, по стране мобилизуются от шести до восьми миллионов человек. Дивизии двигают к линии фронта, перемалывают, меняют одни перемолотые дивизии другими. Во второй мировой войне не было другого выхода. Но похоже, иных планов ведения боевых действий нет и сегодня. По крайней мере, маневры, которые проводятся, рисуют такой сценарий.

После Югославии, когда вдруг выяснилось, что решить проблемы, вызвавшие войну, и получить капитуляцию противника можно без наземных операций, только с помощью воздушных ударов, наши военные вдруг поняли, что если всерьез готовиться к противодействию воздушной операции, то надо все менять в армии, кардинальным образом перестраивать вооруженные силы. Будучи реалистами, наши генералы понимают, что у нас обычно силы слабые, нанести столько потерь, сколько нужно, мы не можем. Поэтому следующим элементом стратегических учений у нас всегда является демонстрационный ядерный удар. Когда выясняется, что мы не можем сдержать страшного агрессора, поднимаются стратегические бомбардировщики, которые имитируют ядерную атаку по относительно малонаселенным районам Соединенных Штатов. Потом они летят в район Астрахани, на полигон Капустин Яр, там осуществляются настоящие пуски крылатых ракет. А если зловредный враг не остановился и после демонстрационного ядерного удара, то следует пуск наземной межконтинентальной баллистической ракеты. Это демонстрирует массивный ядерный удар и конец мира.

Вопрос о революции в военной области, в новой технологической войне у нас сведен к вопросу о наличии и отсутствии современной военной техники в вооруженных силах. «Дайте нам высокоточное оружие, электронное оборудование», - говорят военные. Но кто будет эту современную технику использовать? Американская доктрина нацелена на практически полную ликвидацию военных сил, останутся лишь подразделения специального назначения, которые будут тайно и заблаговременно высаживаться в зоне вероятного конфликта и наводить вышеозначенное высокоточное оружие. Они будут оснащены лазерными системами наведения и ноутбуками - они будут образованными людьми. Мы же, трепетно пестуя массовую мобилизацию войск, просто обречены на то, что две трети солдат в нашей армии не будут иметь даже среднего образования. Понятно, что в таком случае эффективное использование высокоточного оружия выглядит более чем сомнительным. Уже сейчас у американцев гораздо больше войск специального назначения, чем у нас - свыше шестидесяти тысяч. Мы не собираемся воевать с американцами, но нам нужен глобальный противник для того, чтобы как можно дольше сохранить косную, доставшуюся нам от прошлого века систему формирования вооруженных сил.

Если говорить о партизанской войне, на которую Россия обречена, и мы ее уже ведем, то, на мой взгляд, нет ничего более далекого от успеха в ведении противопартизанской войны, как массовая мобилизационная армия. Такая война, в основном, ведется мелкими группами. Она требует очень хорошо подготовленного солдата, который совмещает в себе функции не только солдата, но и полицейского, который может провести дознание, опросить местных жителей и так далее. А для этого нужны специальная подготовка и приличное образование. Такая война требует инициативного офицера. А мы в этом смысле уникальная армия: у нас инициатива наказуема. Массовой мобилизационной армии не нужна инициатива младшего офицера, от него нужно слепое повиновение. При такой армии не нужно тратиться на серьезную подготовку солдат - зачем, если ему суждено погибнуть в первом же бою?

- Известно, что с 2008 года наши призывники будут служить один год вместо двух. Аспиранты, молодые сельские учителя и врачи потеряют отсрочки. Как вы к этому относитесь?

- Если мы перейдем на один год службы, то один год каторги - это лучше, чем два. Я считаю, что призывники в российской армии находятся в состоянии бессловесных и беспомощных в правовом отношении рабов. Но это не приведет к кардинальным изменениям в вооруженных силах. За год механик-водитель будет водить свой танк или БМП раза три-четыре и два раза съездит на стрельбы. Никакой серьезной боевой подготовки за этот год не будет. Эта фикция нужна для того, чтобы сохранить планы обороны России за счет массовой мобилизации армии. Для этого нужно сохранение призыва. Отсрочки отменяют, потому что генералы в какой-то момент саботировали решение президента о создании частей и соединений постоянной готовности. Они полагали, что в 2007 году они придут к Путину и скажут: «Царь-батюшка, не получилось. Давай, как прежде, по призыву». Но выяснилось, что для Путина важна не контрактная армия. Для него важен политический момент. И было приказано перейти в 2008 году к годичному сроку службы. И пусть надо будет призывать в два раза больше людей. Сейчас у нас набирается в призыв триста десять тысяч человек. Военные говорят, что в 2008-м нужно будет призвать четыреста девяносто тысяч.

- Есть ли у России реальные планы ведения войны с террористами?

- Это не военная проблема. Кроме просвещения, причем проектов просвещения, которые должны стоить миллиарды и миллиарды долларов и тянуться десятилетиями, никаких других путей для решения этой проблемы нет. Я очень скептически отношусь ко всем заявлениям наших антитеррористов относительно того, что Россия воюет с международным терроризмом. Это довольно умилительно, когда у Басаева или у кого-то еще в очередной раз нашли чуть ли не план Парижа. Помнится, еще план подводной лодки находили. Есть ясное отличие чеченских террористов от Аль-Каиды, например. Чего они хотят? Аль-Каида хочет, чтобы американцы или презренный Запад не вмешивались в дела арабского мира. Цель неопределенная, нефиксируемая, странная. Что касается целей чеченского терроризма, то они абсолютно ясны. Они хотят отделения Чечни. Вполне ясная рациональная цель. Другой вопрос, что мы можем назвать ее антиконституционной. К противостоянию терроризму Россия не готова, даже такому. Для меня была шоком не только трагедия Беслана, но и то, как западные коллеги оценивали то, что увидели в Беслане. Они увидели бестолковую суетню людей с оружием в руках. Там были представители семи ведомств. Они не были готовы действовать совместно - у каждого был свой начальник. После трагедии в Беслане собирались принять закон об антитеррористической деятельности, создать некий единый орган, наделенный большими полномочиями, который бы замкнул на себя антитеррористическую деятельность. Что-то нет большого движения в этом направлении. Закон завис в госдуме.

- Как вы оцениваете состояние военного российского присутствия, уровень технического оснащения базы в Севастополе? Сохранит ли Россия свое военное присутствие как там, так и в дальнем зарубежье?

- Вообще-то база - вещь хорошая и полезная. Я еще скажу о потенциально нестабильной обстановке на рубежах России. Так вот, гораздо удобнее противодействовать этому, если есть возможность развернуть части быстрого реагирования, опершись на эту базу. Но в этом случае взгляды на российскую армию как на силу стабилизирующую и полезную должны разделять те, кто эту базу предоставляет. Это вопрос не военной политики, это вопрос политики. Например, я твердо убежден в том, что очень полезно было бы сохранить наши военные базы в Грузии. Но в силу ряда обстоятельств мы довели дело до такой стадии конфликта, что уход наш стал принципиальным, основным вопросом грузинской политики. Да, грузины действуют нерационально, может быть, вопреки своим национальным интересам, но они действуют так в результате неких неразумных действий российской власти. В перспективе то же самое видится и с базой на черноморском флоте в Севастополе. Мы заключили очень выгодный России договор по черноморскому флоту. Мы получили в аренду украинские объекты и не платим никаких живых денег за аренду, а с Украины списывается ее долг за нефть и газ. Но мы сказали: «Объекты наши», и запретили украинским комиссиям даже посещать их. Понятно, почему: Севастополь - хорошее место для того, чтобы сдать в субаренду какие-то причалы, емкости для горючего и так далее, в том числе и некоторое количество украинской собственности. Однако это не лучший способ построить нормальные отношения с государством, где у тебя находится база. Почему нет проблем с нашими базами в Таджикистане или в Армении? Потому что власти этих стран для себя определили, что эти базы существуют в их интересах. Во всех других местах, например, в Азербайджане или в Белоруссии, военные объекты России являются предметом торга. Если нужна база для обороны России, значит, надо устраивать отношения с государством, на территории которого находится эта база.

- Как вы считаете, кто или что может угрожать России в будущем?

- У нас много военных угроз. Со всех сторон нас окружают очень неспокойные соседи. Первое - это Средняя Азия. Как вы знаете, не существует границы, которая отделяла бы Россию от этого региона. Этой границы просто нет. Ее только предстоит создать. На это уйдет пять-семь лет. Никто точно не говорит и не знает, когда это произойдет. Там правят авторитарные режимы, там чудовищная нищета. Эта смесь рождает по-пулярность исламского экст-ремизма. Другой вопрос, что нынешнее российское руководство взяло курс на поддержку этих режимов. Это может быть чревато тем, что мы можем оказаться вовлеченными в какую-нибудь гражданскую войну. Я был в Таджикистане, когда там происходила гражданская война. Я хорошо помню эти эшелоны беженцев, которые стояли в полупустыне. Эти беззащитные эшелоны никуда нельзя было протолкнуть. Одна банда налетела, обобрала, поубивала, изнасиловала, потом другая банда. Так происходит гражданская война в том регионе. Я бы не хотел, чтобы Россия каким-то образом ввязалась в такой конфликт. У нас довольно сложные соседи на Кавказе. В Грузии режим не очень стабилен. Там не сегодня-завтра могут быть попытки силой восстановить суверенитет Грузии над Абхазией и Южной Осетией либо могут быть какие-то провокационные действия сепаратистов. Там, может быть, понадобится наша военная сила, чтобы все это остановить. Дремлющий конфликт между Арменией и Азербайджаном - тоже ничего хорошего. Наконец, наши соседи на западе - Украина и Белоруссия. И в той, и в другой стране могут произойти очень бурные события. Давайте не будем забывать, что относительное благополучие России рождено только и исключительно нефтепроводом и газопроводом, которые проходят по территории Украины и Белоруссии. В случае кризиса внутри этих стран нельзя исключать, что нам придется обеспечивать безопасность этих артерий, которые несут России золото. Я не отношусь к тем, кто считает возможной военную экспансию Китая против России. Китайское руководство проводит модернизацию вооруженных сил, но эта модернизация имеет очень ограниченный характер. Да и неудобно китайцам вторгаться в Россию: на Дальнем Востоке не развита дорожная сеть. А если наступление будет вестись по нескольким основным транспортным магистралям, то его очень удобно остановить, используя тактическое ядерное оружие. Эти соображения, на мой взгляд, исключают разговор о возможной китайской агрессии. Абсолютно невероятной я считаю возможность агрессии со стороны НАТО, которая сегодня переживает самый тяжелый кризис в своей истории. Пытаясь выйти из кризиса, там принимают все новые и новые страны и снижают тем самым военную эффективность. Ни к каким наступательным действиям в отношении России НАТО по определению не готова. Но угрозы, повторяю, остаются.

Как военное и политическое руководство России готовит российскую армию к войнам будущего, мы видим: ее готовят к войнам прошлого века. Я очень не хочу, чтобы мы снова наступили на те же грабли. Но по-другому в России, к сожалению, не бывает. У нас грабли - это инструмент познания действительности. Мне бы очень не хотелось, чтобы свое отставание - не столько в области техники, сколько в сфере организации вооруженных сил - российская армия осознала на поле боя.

  

Галина САВЕНКОВА, г. Ломоносов. Газета «Балтийский луч», 10 марта 2006 г.