Лучший российский ВУЗ занимает 69 место в мире! Что уж говорить о «нелучших».

Положите для начала руку куда угодно и ответьте: когда вы были студентами, вы списывали? Лично я не смог этого сделать только на одном предмете за все пять лет очного образования! Тогда это было предметом даже какой-то особой гордости перед студентами-неумехами. А 10 лет спустя, отданные любимому, но совсем непрофильному делу, как-то стыдно за такое. В меня вложено было уйма сил и средств! Я оказался в итоге никому не нужен со своим «списанным» дипломом инженера-строителя. Ну а теперь о других.

А теперь попробуйте угадать если не конкретный вуз, то хотя бы страну, где существует вот такая штуковина. В этом университете кодекс чести немудрен: студент обещает, что не будет списывать. Мало ли кто чему пообещает? Не скажите! Преподаватель во время экзамена не имеет права находиться в аудитории, потому что своим присутствием он выказывает недоверие к студенту. Когда каким-то образом возникает списывание, человека не просто исключают из этого вуза, но у него и в карьере будут огромные сложности. Отношение к шпаргалкам до крайности брезгливое: списывать – это все равно, что воровать. Минуту на раздумья давать? Принстонский университет, США. У нас такого, увы, и быть не может.

А вот еще одна «очевидно-невероятная» история из той же страны. Один из преподавателей, нанятый на международном рынке труда, азербайджанец, один раз опоздал на семинар на 15 минут, при этом студентов отпустил на 10 минут раньше. После второго такого совершенно обычного для нас случая в деканат ушла телега от студентов. От всей группы! «Тиграм в зоопарке не докладывают мяса» – а по-американски, нам не дают достаточного количества знаний. Его выгнали. И не потому, что он к студенткам пристает, а потому что он отпускает раньше и приходит позже! Просто студенты воспринимают образование как ценнейший капитал, от качества которого зависит их будущая карьера и достаток, и успешность!

Но давайте о нас – любимых. Выкладкам и выводам ректора Российской Экономической Школы Сергея Гуриева, прозвучавшим на семинаре клуба региональной журналистики (МОО «Открытая Россия»), нет причин не доверять.

С одной стороны, с ВУЗами в стране все выглядит благополучно. Количество ВУЗов за последние 10 лет удвоилось. Количество студентов выросло в 2,5 раза. В итоге школа сейчас выпускает меньше выпускников, чем поступает в ВУЗы.

С другой стороны, качество вышки падает на глазах, как курс рубля в начале 90-х. Половина выпускников работает не по специальности. Есть целые ВУЗы, которые выпускают специальности, в принципе не востребованные рынком.

Есть еще такое измерение, как отдача от образования. В Америке, если вы учились лишний год, вам это приносит 10% зарплаты. Если вы учились 4 года, то ваша зарплата примерно в полтора раза больше, чем зарплата у людей без высшего образования. В России эта величина составляет не 10% за год образования, а примерно 5%. Это показывает, что что-то с нашим образованием что-то не так. В конце концов, это означает, что мы учим не тому. Мы тратим на образование огромные деньги, а для экономики в целом и для человека, который получает образование, счастья нет.

Нельзя сказать, что система высшего образования совсем бедная. Деньги идут не только от государства, но и от платных студентов. Таких платных студентов больше, чем бесплатных. Сейчас речь идет о 56% студентов, за которых не государство, а кто-то еще полностью заплатил все издержки обучения.

Основа российского образования – это государственные ВУЗы. Некоторые платят взятки с тем, чтобы не платить официальную цену за обучение, а поступить на бесплатное место, что по сути почти одно и то же. Практически во все ВУЗы, если вы готовы платить деньги, можете поступить практически без экзаменов. И такой менталитет уже сложился: если вы платите деньги, значит, вы не очень умный человек. Например, мы набираем студентов и говорим: «Вы платите деньги, но все равно вы должны сдавать экзамены». Это очень трудная мысль для понимания российского человека, но так работают все остальные ВУЗы в мире.

Надо сказать, что с преподавателями отдельная проблема. В России были очень хорошие преподаватели. Многие из них ушли в частный сектор, некоторые из них уехали продолжать научно-экономическую работу в западных университетах. На факультете экономики хорошего американского ВУЗа вы всегда найдете несколько российских профессоров. В этом смысле произошел очень серьезный отрицательный отбор.

Вообще, сейчас произошло очень серьезное разделение между исследованиями и преподавательской деятельностью. В российских ВУЗах науки практически не осталось. Средний российский ВУЗ к науке не имеет практически никакого отношения. При этом на бумаге выглядит, что диссертации защищаются, диссертации пишутся, ученые советы работают, в аспирантуру огромный конкурс. Но реально происходит регионализация науки. Это означает: «У меня есть свой ученый совет. Диссертацию, которую можно защитить в этом ученом совете, в другом ученом совете защитить нельзя. Статьи, которые можно издать в журнале моего института, можно издать только в журнале моего института». Не то, что в Америке, их в другом городе-то издать нельзя!

Как работает хороший американский университет? Как правило, это действительно частный университет. Не потому, что он берет более высокую плату за обучение – ( государственные ВУЗы тоже имеют право брать высокую плату за обучение) – а потому, что у него есть большая гибкость в работе. Но главное отличие частного американского ВУЗа от российского заключается в том, что это некоммерческая организация. Если Гарвардский университет зарабатывает деньги, он не раздает их акционерам. Эти деньги потребляются на развитие самого Гарвардского университета.

Рынок труда американских преподавателей устроен так. Люди, которые заканчивают аспирантуру, получают степень доктора, выходят на рынок труда. На этот же рынок выходят все университеты. Они беседуют друг с другом, предлагают друг другу условия. В случае экономики это устроено действительно, как рынок. Каждый год все университеты съезжаются в одно место. Все выпускники съезжаются в то же место – на конференцию американской экономической ассоциации. Они интервьюируют друг друга.

Сначала человеку предлагается контракт «тениор-трэк» на 6-8 лет. По окончании этих 6-8 лет специальная комиссия решает, достоин ли этот человек пожизненного контракта и дает ему пожизненный контракт. Сейчас если американский профессор получает пожизненный контракт, то до тех пор, пока не закроют факультет, на котором существует этот контракт, его выгнать нельзя. Разве что он будет нарушать правила: пить на рабочем месте, не являться на лекции, приставать к студентам. Эти стимулы полностью переворачивают то, как должен работать преподаватель. Преподаватель, который получает такой контракт, знает, что через 6 лет он должен показать качество исследований. Он работает очень хорошо, особенно в молодые годы. Очень важно, что преподаватели в Америке больше всего работают в молодые годы. Это то время, когда производительность ученого выше. Эта система заставляет людей работать много и хорошо. Если поговорить о нобелевский лауреатах, то все их открытия в основном были сделаны, когда им было 30 лет.

Конкуренция за студентов идет по всему миру так же, как за преподавателей. Наши студенты уезжают в лучшие американские аспирантуры. Я как ректор получаю письма из лучших американских аспирантур, которые спрашивают: «Кто у вас лучший студент в этом году? Мы готовы дать ему такую-то стипендию». Студент получает предложение из нескольких ВУЗов. Иногда они даже торгуются. У нас была ситуация, когда студент несколько недель торговался с университетами Чикаго и Принстона. В конце концов, один из них повысил ему стипендию. Во многих науках американских студентов почти не осталось. Невероятно, но американцы не хотят заниматься науками. Они хотят быть докторами и юристами. Что касается экономики и бизнеса, тут уже пополам: половина американцев, половина иностранных студентов. Среди физиков и математиков иностранные студенты просто доминируют.

Теперь о стенаниях на тему: утечка мозгов. Мне кажется, что утечка мозгов – это то, что нас до сих пор спасало. Если бы утечку мозгов запретили, то у нас сейчас совсем не было бы шансов на будущее. Сейчас у нас есть шанс, потому что есть диаспора. Если бы не было утечки мозгов, если бы выездная виза запрещала людям выезжать в другие страны, то сейчас эти люди ушли бы в частный сектор, и у нас вообще не было бы российских ученых! Были бы люди с хорошим образованием, которые бы работали в частном секторе. Но этот человек уже никогда не станет ученым, никогда не станет преподавателем! Сейчас есть хоть какая-то надежда, ведь есть сотни людей в Америке, которые знают, как работает наука, некоторые из которых готовы вернуться. Мы учимся обращать вспять утечку мозгов. Раз год мы ездим на глобальную ВУЗовскую конференцию. На нашу одну или две позиции, которые мы предлагаем каждый год, есть 60 кандидатов со всего мира. Мы их интервьюируем. 10 человек приезжает к нам дать семинар. Из этих 10 мы делаем 5 предложений, двое их принимают. Люди собираются возвращаться назад в страну, если страна готова их принимать.

Качество преподавания – это ключевой вопрос. Ему уделяется огромное внимание. Есть много методов отслеживания качества. Огромное внимание уделяется тому, чтобы студенты могли найти очень хорошую работу и получали правильное образование. Первые четыре года американцы получают базовое образование, как правило, без особой специализации. По сравнению с нашим дипломом специалиста или бакалавра по экономике или прикладной математике, человек по этой специальности не знает почти ничего. Он получает общее образование, ведь в 17 лет человек не очень хорошо себе представляет, в чем его способности. Другое дело, что есть степени магистра, доктора. В этом случае они могут стать учеными.

Еще одна важная вещь – это то, что Министерство образования не устанавливает стандартов. Главное – это диплом ВУЗа, уровень ВУЗа, репутация ВУЗа. В этом смысле важнейшую роль играет то, как рынок труда воспринимает данный, конкретный бренд ВУЗа. И ВУЗы очень хорошо это понимают.

Мой опыт работы в Америке показывает, что все там устроено вполне разумно. Если рынку надо что-то изменить, это будет изменено относительно быстро. Гибкость, наличие денег, возможность привлечь новые деньги – все это находится на очень высоком уровне.

Надо сказать, что мы по-прежнему считаем, что у нас лучшее образование. Объективные рейтинги показывают, что это не совсем так. Если проводить рейтинги российских университетов по критериям, по которым проводятся рейтинги американских университетов, то все российские ВУЗы будут находиться на уровне нуля. Ноль от нуля трудно отличить. Сколько публикаций было у преподавателей такого-то ВУЗа в международных лицензированных журналах? Сплошные нули! Отличить по этому критерию один ВУЗ от другого невозможно. Министерство очень переживает на эту тему, все время пытается кого-то озадачить рейтингами, чтоб раскрыть глаза ректорам на местах, что зарабатывать деньги – это замечательно, но и нести на себе бренд – ВУЗ – штука хлопотная и ответственная.

Есть ли светлые пятна на этой картине серых мазков? Конечно. Высшая Школа Экономики. То, что удалось построить такой большой ВУЗ с нуля за 13 лет, это сигнал для всех остальных, как много можно сделать.

Вы хотите практического совета для абитуриента, который жаждет получить максимум от ВУЗа чтоб потом быть на высоте в любой точке мира?

Я думаю, что нужно поступать в те науки, где в России до сих пор есть лидерство. Надо поступить в заочную физико-техническую школу при МФТИ. Ученик 10-11 класса может туда поступить. Это его подготовит к поступлению в МФТИ. Есть такая же школа на нескольких факультетах МГУ. Надо учиться там. И обязательно надо учить английский язык. И не нужно надеяться на то, что вас в ВУЗе обучат какой-то специальности, и вы придете на рынок труда, и с этой специальностью сразу заработаете много денег. Еще есть в России востребованные специальности. Институт Губкина готовит людей, которые в России в ближайшие десятилетия будут иметь работу. Будут качать нефть.

Система образования быстро разваливается. Как никто другой, я вам могу это сказать, потому что на мехмате лучшие 5% студентов уезжают учиться дальше в Америку. Их я не вижу. Я их видел в Принстоне на факультете математики. У них все нормально. А нынешняя поросль знает математику намного хуже, чем 10 лет назад. Это проблема.

Но есть надежда и есть план. Например, такой, чтобы разделить университеты на исследовательские и преподавательские. Я не думаю, что можно создать 100 университетов, но 20 исследовательских университетов можно создать на базе существующих, иногда с нуля. Эти университеты должны обладать двумя качествами. Во-первых, у них должен быть капитал. Есть частные деньги, которые можно трансформировать в капитал. Есть деньги и в государстве. Есть стабилизационный, инвестиционный фонды. Нет ничего лучше, для того чтобы использовать этот фонд на будущее страны. Надо сказать, что многие развивающиеся страны (самый яркий пример – Южная Корея) так и делали. Но, обращаю внимание на слово «развивающиеся». То есть те, кто стремится жить развитием. В первую очередь, развитием собственного научного и людского потенциала. Если национальные проекты, которые сейчас обсуждаются, не примут это во внимание, то эти попытки обречены на неудачу.

  

Сергей ГУБАНОВ, г. Балаково. Газета «Суть», № 5, 31 января 2006 г.