Программа реформирования электроэнергетики – это перевод ситуации из катастрофы в двигатель, который раскручивает мощнейшие процессы экономического роста внутри страны.

Около пяти лет назад началась реформа в области электроэнергетики. Сказать, что началась она со скандала – значит, не сказать ничего. До сих пор в новейшей российской истории, пожалуй, еще ни в одной сфере даже не сама реформа, а лишь только намерение ее провести, не встречало столь негативной реакции. Причем, и далеко не в последнюю очередь, категорическое неприятие реформы было обусловлено уже тем, что реформировать электроэнергетику намеревался Анатолий Чубайс, который возглавил тогда РАО «ЕЭС России».

«Любовь» к нему в нашей стране общеизвестна, в силу чего, что бы он ни делал, это априори вызывает недовольство. А еще бы! Ведь было же сказано однажды, что во всем виноват Чубайс – значит, так оно и есть. Ну, да хоть кто-то несет у нас ответственность. Причем за все сразу. Как говорится, на то он и Чубайс.

Но как бы то ни было, реформа электроэнергетики идет уже почти пять лет. В Хакасии она отмечена скандалом между правительством республики и руководством РАО «ЕЭС России» вокруг деприватизации Саяно-Шушенской ГЭС. Несмотря на амбиции и всю свою харизму председатель правительства Алексей Лебедь в этом споре Чубайсу проиграл. В чем, впрочем, нет ничего удивительного, так как помимо вышеупомянутых амбиций, сдобренных оригинальностью словесных дефиниций, противопоставить что-то иное Алексей Иванович Анатолию Борисовичу не смог. Но это, так сказать, наш местечковый интерес. А что уже удалось сделать Чубайсу и возглавляемой им корпорации за прошедшие с начала отсчета реформы годы? Кстати, если память не изменяет, то по первоначальному плану реформирования системы электроэнергетики как раз в текущем, 2006, году компания РАО «ЕЭС России» должна была прекратить свое существование за ненадобностью. Так как к этому времени в стране уже вовсю должен был заработать рынок энергетики, которому дополнительная административная крыша в принципе не нужна.

Что удалось сделать за эти годы на практике – речь об этом шла на встрече с председателем РАО «ЕЭС России» господином Чубайсом в Клубе региональной журналистики.

ЧУБАЙСОВ КРЕСТ

- Реформа началась с довольно бурных политических страстей, противостояний, споров, криков, стонов, драк, которые продолжались не менее трех лет, а закончились с принятием в 2003 году пяти законов, зафиксировавших суть стратегии преобразований в сфере электроэнергетики.

То, что заложено в этих законах, не является чем-то новым, не является российским изобретением. Суть сводится к утверждениям следующего рода. Долгое время считалось, что электроэнергетика – монопольная сфера. А раз она монопольная, то рынок там невозможен, частная собственность мало осмысленна, в этой сфере необходимо госрегулирование и, скорее всего, государственная собственность. Именно это представление было преодолено в мире в начале 1990-х годов, а у нас – в 2003 году. Вместо прежнего сформировалось другое представление. Внутри электроэнергетики, как технологического комплекса, есть часть, которая является монопольной и достаточно долго будет таковой оставаться, а есть часть, которая таковой не является.

Монопольная часть – сетевой комплекс, а в наших условиях еще и диспетчирование. Конкурентная часть – генерация, собственно производство электроэнергии.

Каков результат? Мы получаем сети, контролируемые государством. У государства ясная тарифная политика, которая дает ясный ответ, как рассчитываются тарифы за передачу электроэнергии в сетях. А вся генерация – в частных руках, в конкурирующих генерирующих компаниях, которые конкурируют между собой на рынке за доступ к потребителю. Вот такая конструкция была заложена в этих законах. Исходя из нее, мы начали преобразования.

Но как раз в эти годы в некоторых регионах страны все более остро стал ощущаться дефицит электроэнергии. К 2004 году стало ясно, с энергией в стране – напряженка. «А не потому ли, что главный враг государства окопался как раз в сфере энергетики, которую в силу своих вредных привычек приватизирует, разбазаривая национальное достояние, и плоды этой очередной прихватизации мы уже начинаем пожинать?» - такие вопросы звучали вовсе даже не на кухнях коммунальных квартир, а с трибуны Государственной думы.

Сам Анатолий Борисович объясняет все более усугубляющийся энергетический кризис следующим.

- Так случилось, что в 1990-е годы в стране существенно сократился спрос на электроэнергию, и значительная часть мощностей простаивала. Но ясно, что ВВП растет, может, когда-нибудь и удвоится. А это означает, что рано или поздно мы столкнемся с необходимостью существенно наращивать мощности. Об этом энергетики говорили еще в 1999-2000 годах. Если не начать это делать своевременно, то нам будет угрожать дефицит электроэнергии. Мы нарисовали график, который включал в себя кривую роста спроса на мощность, и вторую кривую – фактическую мощность. Этот график пересекался крестом, который добрые журналисты назвали «крестом Чубайса», году в 2007 или 2008. Мы говорили, что если не проведем реформу, то у нас будут острейшие вопросы. В ответ скептически усмехались и говорили: «Вы умеете напугать, лишь бы что-нибудь реформировать». Но если быть честными до конца, то мы и сами немножко отстраненно относились к этой проблеме. И просчитались.

Мы просчитались потому, что за этим большим крестом едва не потеряли реальное развитие событий. А это могло бы стоить и нам, и всей стране чрезвычайно дорого. Чего мы не увидели? Мы не увидели двух процессов. Первый – реальный темп роста энергопотребления в стране оказался намного выше, чем прогнозы, которые делали и мы, и правительство.

Вторая ошибка состояла в том, что мы жили в цифрах общероссийских, что категорически неправильно. Безусловно, в России вообще, а в энергетике особенно, такой анализ должен быть только по регионам. Мы посмотрели региональный срез укрупненно – по федеральным округам. Выяснилось, что в стране всего два округа, которым дефицит электроэнергии не грозит. Это Дальний Восток и Поволжье. Во всех остальных регионах дефицит наступает либо в течение 3-4 лет, либо еще быстрее. Мы говорим о сетевой мощности. Дефицит здесь не закроешь ни за год, ни за два. Такие временные параметры означают, что мы уже находимся в зоне острейшей опасности возникновения дефицита.

А если добраться до субъектов, до регионов, то картина просто душераздирающая. Выясняется, что в стране на сегодняшний день 14 регионов имеют объем электропотребления выше, чем советский максимум. Превышение в некоторых регионах составляет от 5 до 15%. А железо -- то же самое: те же самые станции, линии электропередачи, подстанции, трансформаторы, которые должны обеспечить новое, радикально возросшее потребление в регионах.

ТАК ЛИ СТРАШЕН ЭНЕРГОДЕФИЦИТ

Чем грозит регионам энергетический дефицит, и так ли уж страшен он, как утверждает Чубайс?

Главный энергетик страны говорит, что можно не замечать наметившихся тенденций, можно отмахиваться от проблемы, однако недооценка ее может очень дорого стоить всей стране.

- В регионе пиковых нагрузок происходит, как минимум, три очень болезненных процесса. Процесс первый: нельзя подключать новых потребителей. У нас есть карта Москвы, которая на 80% закрашена красным пятном. Это зоны, в которых нельзя подключать новых потребителей.

Подключать нельзя, но и не подключать нельзя. Например, гостиница «Москва», которая строится заново. Технические условия старой гостиницы – присоединенная мощность 2,4 МВт. Технические условия новой гостиницы – присоединенная мощность 24 МВт. Разница в 10 раз. Это я к тому, что подключать нельзя, но и не подключить этот объект тоже нельзя...

Второе. Зимой в регионах пиковых нагрузок имеющихся мощностей недостаточно для того, чтобы обеспечить все потребности.

Вы, наверняка, были свидетелями той дискуссии, которая накануне зимы была у меня с мэром Москвы Юрием Михайловичем Лужковым на эту тему. В октябре я сказал: «Все наши расчеты показывают, что если в Москве будет минус 25, то мы, впервые в истории Москвы, вынуждены будем ограничивать потребителей». В ответ я узнал, что, наконец-то, Чубайс признал свою полную профессиональную непригодность, доказал провал своего курса, а моя личная катастрофа подтверждает бессмысленность всей либеральной концепции, и нужно уже решить вопрос об избавлении от Чубайса.

Но эта дискуссия не отменила ни закон Ома, ни повысила температуру. Москва этой зимой, как и вся страна, попала в абсолютный пик. И когда мы вошли в эту ситуацию, тут уже было не до дискуссий. Я позвонил Юрию Михайловичу: «У меня есть предложение. Давайте хотя бы на неделю про все забудем. Сейчас не до наших личных отношений. Ситуация абсолютно запредельная. Дайте мне людей, и мы с завтрашнего дня обязаны начать ограничения по Москве, иначе будут массовые отключения, которые могут привести к эвакуации населения. На полном серьезе».

Что я услышал в ответ: «Анатолий Борисович, да, давно пора. Полностью поддерживаю. Правильное решение. Сколько можно? Особенно эти казино – мерзкие заведения. Давно пора их ограничить. Давай все сделаем в полном объеме».

И мы душа в душу с Юрием Михайловичем прошли всю зиму благодаря впервые примененным массовым ограничениям потребителей. Это было взаимодействие с городом, а не режим наезда, драки, мордобоя. Потребители (надо отдать им должное) отнеслись к этому очень мирно. Мы со своей стороны действовали не нахрапом, а в согласовательном режиме. Мы предупреждали заранее, не отключали полностью, а лишь ограничивали объем потребления так, чтобы можно было сохранить аварийную сигнализацию, непрерывно работающие системы, системы отопления и т. д. Что в итоге и позволило пройти без катастрофических последствий этот зимний пик в Москве.

ВРЕЗКА

Даже в самые драматические моменты главная мысль, которая у меня в голове сидела, была о том, что, собственно, будет дальше. Да, мы начинаем вводы, да мы в чрезвычайной программе запускаем новые станции. При этом мы понимаем, что ближайший новый ввод – это первый квартал 2008 года. А что произойдет в зиму 2006-2007, 2007-2008 годов?

Третий пункт. Может быть, самый тяжелый и опасный. Дело в том, что когда энергосистема в целом работает в предельном режиме, когда резервы нулевые, что категорически запрещено всеми техническими требованиями - вероятность аварии неизбежно возрастает в разы.

Энергосистема – это сложнейший механизм со своими узлами, воздушными или кабельными линиями, трансформаторами, конденсаторами, с коммуникационными устройствами. В целом ряде узлов внутри системы происходит неизбежный выход на режим работы сверх всех установленных пределов. В целом вся система может быть в пределе, а внутри – подстанция, на которой будет трансформатор, работающий в режиме за всяким пределом. И изменить это невозможно, по крайней мере, в период работы. Это означает, что режим управления системой будет настолько запредельный, что вероятность аварии увеличивается кратно. Причем, авария в такой системе, когда нет никаких резервов, неизбежно приведет к массовым отключениям потребителей.

Что такое массовое отключение потребителей при минус 30, причем аварийное отключение? Под него неизбежно попадает не только население, но и детские дома, школы, больницы, насосные станции, канализация, котельные, тепловые пункты и т.д. Это техногенная катастрофа с последствиями, которые трудно представить. В Москве мы их ощутили, что называется, в полном объеме.

Но это не только лишь московская особенность. Таких регионов сейчас 14. А до зимы было 8. Следующей зимой их может оказаться уже 20 или 30, в зависимости от температуры. И через эту зону пика, так или иначе, более или менее травматично, пройдет вся страна. Какую ее часть мы сможем вывести из этой зоны высочайших рисков, определяется тем, насколько быстро мы сумеем развернуть экстраординарные объемы инвестиций в энергетику страны.

Инвестиции нужны немедленно

В 2000-2001 году Приморье буквально лихорадило от отключений электроэнергии. Во Владивостоке еду готовили на кострах. И это в 21 веке. Но те отключения были вызваны не дефицитом электроэнергии, то был результат массовых неплатежей. Энергетики не получали денег от потребителей, соответственно, не могли оплачивать поставки топлива. В конце концов, угольщики тоже оказывались не в состоянии поставлять топливо для станций. Запасы его постепенно снижались. Плюс к этому выдалась морозная зима. В результате имевшийся минимум запасов был быстро израсходован. Как следствие – катастрофическая ситуация.

Тогда, после вмешательства президента Путина, уголь для Владивостока собирали буквально по всей стране. Но проблему решили.

В нынешней ситуации кризиса мощностей электроэнергетики проблема таким образом не решается по определению. Можно много говорить о том, кто виноват и что надо было делать, но электростанцию за две недели не построишь. К сожалению, и это надо воспринимать как свершившийся факт, свободных мощностей в электроэнергетике нет. В лучшем случае что-то может появиться за три года. И явление это настолько чудовищно значимо, что требует таких же масштабных и радикальных действий.

- Мы долго обсуждали, долго думали, долго спорили, и сейчас уже понятно - не успеваем вводить новые мощности, точно не успеваем. Инвестиции нужны немедленно. И теперь мы делаем вот что. Инвестиции, которые и были целью реформы, начнем разворачивать не после реформы, а в ходе ее завершающей стадии. В чем суть логики? Она проста и прямо следует из того, с чего я начинал.

Как уже я и говорил выше, в энергетике есть сетевой, монопольный, комплекс, а есть конкурирующие генерирующие компании. Практически сетевой монопольный комплекс уже выделен, уже консолидирован, уже обособлен, структурирован в юридическое лицо.

Теперь генерация. Мы создали 20 генерирующих компаний. Вернее, завершаем их создание. Первые практически сформированы, активы консолидированы. В них созданы управленческие команды, они вышли на фондовый рынок, котируются там, имеют хорошую капитализацию.

Такая генерирующая компания, способна максимально быстро выйти на фондовый рынок, провести дополнительную эмиссию и получить масштабные частные инвестиции. Мы ясно понимаем, что на них есть колоссальный спрос. Мы ясно понимаем, что рынок их ждет. Причем на этом рынке мы не просто предъявим допэмиссию, а выстроим логику, когда средства, полученные от допэмиссии, поступают на инвестиционный проект. Это очень важно. Если он окупается, то дальше можно выстроить банковское и другое финансирование.

К большому сожалению, у нас это не работает. Не работает, потому что тарифы неправильные. Приведу наглядный пример. Если я приду к инвесторам и скажу, что московской ТЭЦ-27 нужна электроэнергия, а то я тут зимой чуть всех не поотключал, вот новый блок 450 МВт. Цена блока 380 млн. долларов. Вложите и получите собственность в этой станции. Что мне скажет нормальный инвестор? Нормальный инвестор скажет: «Я с большим уважением отношусь к твоим проблемам, только ты покажи мне классический набор параметров любого инвестиционного проекта – что у тебя со сроком окупаемости и так далее». И тут я скажу: «Ой! Я не буду показывать, чтобы тебя не расстраивать. Там как-то все не очень». Он скажет: «Ладно. Не хочешь показывать – не надо. Зайди через год-другой».

Беда в том, что вовлечь инвесторов в собственно строительный проект категорически необходимо, но абсолютно невозможно. Пока, к сожалению, тарифная среда не позволяет вывести нормальный инвестиционный цикл в энергетике. Но мы своего точно добьемся, и никто нас уже не остановит.

Однако генерация – половина дела.

Вторая половина – сети. Если вы сказали, что они государственные, то – пожалуйте, денежки из бюджета. Цена вопроса – федеральная сетевая компания. Государственный контроль – до 75% - 160 млрд. рублей. Цифра зафиксирована, положена на бумагу и отправлена мною Фрадкову Михаилу Ефимовичу, Грефу Герману Оскаровичу, Кудрину Алексею Леонидовичу. Я сказал: «Дорогие друзья, вы сейчас как раз формируете трехлеточку бюджетную. В трехлеточку включите, пожалуйста, 160 млрд. на федеральную сетевую компанию. А, кстати, там еще гидрогенерация есть. А гидрогенерация по закону на 50% – государственная, на 50% – частная. 50% – 39 млрд. рублей. Еще перекрестное субсидирование – 60 млрд. рублей. Еще пятерка – на системных операторов».

Весь запрос в сумме – 426 миллиардов рублей на трехлетний бюджетный период нами сформулирован, рассчитан, обоснован и отправлен в правительство.

Вот, собственно, и вся логика. Логика, которая вырастает из реформы и позволяет завершить ее, не разрушая, а используя задел, который она создала. Логика, которая позволяет привлечь десятки миллиардов частных долларов в генерацию, и миллиарды государственных долларов в сетевой комплекс вместе с гидрогенерацией и системой операторов. Это та точка, в которой мы сейчас находимся, поэтому сегодня внутри правительства идут непростые дискуссии. Считаю, что у нас есть реальные шансы в ближайшие 2-3 года полностью завершить то, что было задумано в качестве шагов для привлечения инвестиций в энергетику.

КУДА ПОЙТУ ДЕНЬГИ И ЧТО СТАНЕТ С ЭКОНОМИКОЙ

В устах Анатолия Чубайса все это выглядит хоть и непросто, однако привлекательно и, что не менее важно, реалистично. Но каким образом все это отразится на других отраслях? Именно этот вопрос вызвал бурные дебаты на одном из последних заседаний правительства России. Анатолий Чубайс рассказал журналистам, как видят это в РАО «ЕЭС России».

- На сегодня совокупный объем инвестиций всех видов тарифных источников в энергетику в целом составляет 6-7 млрд. долларов в год. Мы говорим: нужно из 6-7 сделать 20, то есть утроить. Причем утроить нужно за 3 года. Это единственная технология, которая позволяет уйти от РПН (регионов пиковых нагрузок – прим. ред.).

Как это сделать? Генерация – допэмиссия, частные деньги. Сети – государственные деньги.

Если это будет сделано, то это означает, что энергетика консолидировала 20 млрд. долларов – колоссальные деньги. Только расходует их она не на себя. Куда эти деньги пойдут, и что будут означать для экономики страны и для страны в целом? Они будут означать следующее.

Первое. Энергомашиностроение. Совершенно очевидно, что львиная доля этих инвестиционных средств пойдет на заказ оборудования – паровые турбины, газовые турбины, генераторы, трансформаторы, которые способно производить наше машиностроение. И, благодаря этому первому куску средств 20-миллиардного потока, который попадает в российское энергомашиностроение, эта отрасль выводится на конкурентоспособный мировой уровень.

Второе. Электротехническая промышленность. Еще в советские времена Минэлектротехпром было одним из ведущих министерств. Там и сейчас есть задел и по кабельной промышленности, и по малым трансформаторам, и по коммуникационным устройствам. Мы понимаем, где они расположены по стране, где можно создать эти заказы. И любой поток может туда пойти.

Третье. Энергостроительный комплекс. Это колоссальный потенциал, который может быть развернут. Нам точно не нужны турецкие строители, мы способны строить станции своими силами. Мы способны привлечь их трудовые ресурсы, оплатить и выстроить так, как мы сделали на Бурейской ГЭС.

Четвертое. Монтажники, наладчики, сервисный бизнес, который находится в тяжелом положении, получает колоссальную финансовую подпитку.

Дальше. Фундаментальная наука. Недавно мы впервые подписали соглашение с Академией наук, потому что понимаем, нужны их разработки. Потом – прикладная наука, проектные организации, научно-исследовательские институты, конструкторские бюро. И вплоть до образования не только высшего, но и ПТУ, потому что нужны рабочие специальности.

Все это означает, что программа такого масштаба – это программа-локомотив, которая, в отличие от трубы в Европу, практически вся внутрироссийская, прямо воздействует на экономический рост в крупнейших секторах народного хозяйства. И которая неизбежно дает масштабные эффекты по ВВП, по средней заработной плате, по социальной сфере и так далее.

Если мы в Амурской области вместе с Бурейской ГЭС построили три школы, две из них с бассейнами, детские сады, автодороги, профилактический центр и тому подобное, если уже сейчас в Амурской области треть консолидированного бюджета формируется за счет Бурейской ГЭС, а этот бюджет, соответственно, идет на ту же социальную сферу – врачей, учителей, то абсолютно понятно, какова цена такого рода программы для страны в целом. Это перевод ситуации из катастрофы в двигатель, который раскручивает мощнейшие процессы экономического роста внутри страны.

На пороге этих блестящих перспектив мы сейчас и находимся.

  

Алексей КИРИЧЕНКО, г. Абакан. Еженедельник «Шанс», 25 апреля 2006 г.