В прошлом номере «Что? Где? Когда?» мы опубликовали начало интервью с Председателем Правления ОАО РАО «ЕЭС России» Анатолием Чубайсом, в сегодняшнем выпуске предлагаем вам его завершение. Как утверждают аналитики телевидения, практически по всем центральным каналам зрителям подают информацию несколько в искаженном виде: в том числе формируют мнение населения о первых людях страны и их политической деятельности. Анатолий Борисович ответил на вопросы региональных журналистов, которые попытались выяснить, в чем же именно «виноват Чубайс» перед россиянами и насколько его «телевизионный образ» соответствует реальному.

Про инфляцию и Нобелевскую премию

- Наше правительство и президент провозгласили главной целью борьбу с инфляцией. Вспомнили, что 10% в год – многовато. Одним из основных методов борьбы предложено фактическое замораживание тарифов естественных монополий. Это не рыночный путь. Анатолий Борисович, насколько это ограничение будет тормозить ваши инвестиционные программы? И насколько это противоречит удвоению ВВП, которое без инвестиционных программ РАО ЕЭС не состоится в принципе?

- У нас сейчас идет «нежная» дискуссия с правительством на этот счет. Перейдем к сути дела.

Здесь есть фундаментальный теоретический вопрос, а есть прикладные следствия. Фундаментальный вопрос: что такое инфляция? Откуда она берется? Мой друг Герман Греф предложил выдвинуть меня на Нобелевскую премию за мою трактовку инфляции.

- Вы были признаны лучшим министром финансов года в мире. Это свидетельствует о некотором знании.

- Я хорошо отношусь к идее Грефа. Там есть только одна проблема. Дело в том, что один товарищ по фамилии Милтон Фридман уже получил Нобелевскую премию в 1976 году за цикл работ, который доказал монетарный характер инфляции. Так что, к сожалению, шансов у меня немного.

Но если говорить по существу, то лучше привести примеры. Вот у вас течет вода из крана на кухне. Она заливает кухню и квартиру. Что вы делаете? Вы берете тряпку и начинаете собирать воду по всей квартире, отжимать в ведро. Это мудро, конечно, но кран-то забыли выключить. Именно с этого нужно начинать.

В этом смысле тарифы на ЖКХ, на электроэнергию, на железнодорожный транспорт, на газ – видимая и даже значимая часть ценового комплекса. Но корни-то не здесь. Что этот кран означает в терминах макроэкономических? В макроэкономики их два. Один – бюджетная политика. Другой – валютно-денежная политика. В бюджетной политике вы кран открываете, принимая решение по цене отсечения, так называемой, по нефти, которая разделяет финансовые потоки между Стабфондом и бюджетом. Можете больше в Стабфонд, т.е. отложить на завтра, а можете больше – в бюджет, то есть съесть. Дальше – непроцентные расходы, то есть та доля бюджета, которая, собственно, пойдет в экономику. Это вода из крана. Вот она вышла оттуда, и дальше за ней можно гоняться хоть с тряпкой, хоть с дубинкой. Но она уже вытекла оттуда.

Есть второй кран – более хитрый, но, в принципе, тоже простой. Это денежно-валютная политика. Если вы хотите, чтобы у вас курс доллара был 28 рублей, его нужно поддерживать.

- Каким образом его можно поддерживать?

- Это функция Центрального банка. В страну приходят доллары. Их оказывается много. Если Центральный банк не вмешивается в торги, это означает, что много долларов и курс доллара будет падать. Если Центральный банк будет вмешиваться в торги, то он должен покупать эти доллары. Что такое выкуп Центральным банком долларов? Он берет эти доллары и складывает в валютные резервы Центробанка. Сейчас там 202 млрд. долларов. Как он покупает доллары? Он платит за них рубли. Вот эти рубли и потекли. Тебе не нравится курс 28 – пожалуйста, можешь не покупать доллары. Тогда курс будет не 28, а 27, 26, 25, 24 рубля. Дальше экспортеры тебе скажут: «Ой! С таким курсом у нас экспорт оказывается невыгодным». Это радикально ударит по торговому балансу, отсюда обратно по бюджету – целая цепочка последствий. В этой теме еще 15 слоев, но центр именно в этом.

Есть два содержательных, глубинных механизма, не просто воздействующих, а определяющих природу инфляции. Один – бюджетная политика, другой – валютно-денежная политика. Все остальное вторично. Конечно, если с завтрашнего дня поднять тарифы на электроэнергию в 5 раз, месячная инфляция в стране вырастет точно – даже двухмесячная, даже квартальная. А дальше – денежная масса та же. Бабушка получила прибавку к пенсии тысячу рублей. Если злой Чубайс поднял тарифы на электроэнергию, она отдаст эту тысячу за тариф. А если Чубайс не смог тарифы поднять, она купит колбасу. Если будете держать колбасу, то она сосиски купит. Если будете держать сосиски, она молока напьется. Но вы не поймаете бабушку с ее тысячей рублей. Не бабушку ловите, а грамотно выстраивайте бюджетную и денежно-валютную политику.

Вот суть того, что мною было сказано на правительстве. И за что я, видимо, буду представлен к Нобелевской премии.

Про тарифы

- В нескольких регионах сложилась следующая ситуация: в горэлектросети говорят, чтобы люди покупали специальные счетчики и платили за ночные тарифы меньше. Вместе с тем эти счетчики никому не ставят, объясняя это тем, что у них нет людей, которые бы это могли устанавливать, что нет технологии, которая позволяет быстро заменит старые счетчики. Получается, что тариф не работает. Вы собираетесь контролировать эту ситуацию?

- Нам трудно добраться до этой последней стадии, потому что в большинстве случаев мы даже не являемся поставщиками электроэнергии населению. Как правило, поставщики населению – не бывшее АО «Энерго», а муниципальные перепродавцы, которые перепродают населению.

Я считаю, что если в тарифах мы придем к тому, к чему должны прийти – тарифы должны быть разные не только днем и ночью, но и в разные часы суток. В сутках есть утренний максимум и вечерний максимум, когда электроэнергия должна быть дороже. Рынок, на который мы перейдем в ближайшее время, будет означать почасовое тарифообразование. И диспетчирование почасовое вместо суточного, и почасовое тарифообразование. Сначала это будет делаться на оптовом рынке для страны в целом. Но потом это перейдет на розничный рынок и дойдет до населения.

- Когда это по-настоящему заработает для населения?

- Тогда, когда будет понятно, что затраты на покупку счетчика человек может окупить за счет того, что будет экономить потребление энергии в выгодные тарифные отрезки времени.

Я не могу сказать по вашей конкретной ситуации, но в принципе мы еще этого не достигли. А если будет по тарифам, тогда не остановит никто потребителя. Когда потребитель пойдет за счетчиками, никакой сбыт это не затормозит. Но пока экономика к этому не очень подталкивает.

- В нашем регионе 1 кВт стоит 1 рубль 10 копеек. Сколько должен стоит 1 кВт, чтобы обеспечить ваши потребности? Как вы можете его оценить с учетом социального инфляционного факторов?

- По стране в целом в этом году средний отпускной тариф будет 98 коп. Средний тариф для населения будет практически такой же. Для промышленности – немного ниже. Я называю средние цифры, понимая, что они сильно отличаются в Курске, в Иркутске, на Камчатке и т. д. Беда в том, что картина, когда тариф для населения равен среднему тарифу, неправильная. Она неправильна технологически, она неправильна экономически. Потому что население потребляет электроэнергию напряжением 220 В, а в город электроэнергия поступает с напряжением 110 кВ. Чтобы из 110 кВ сделать 220 В, ее нужно преобразовать. Это преобразование стоит денег. Объективно, технологически – это подстанции, которые стоят большие деньги.

Промышленность, как правило, потребляет энергию высокого напряжения, может, те же 110 кВ. В этом смысле завод, который стоит в городе, он с этой линии потребляет электроэнергию, и ее не нужно преобразовывать.

- Как правильно организовать тарифную систему?

- Она должна быть организована так, чтобы оплачивалась функция по преобразованию. Это означает, что тарифы для населения должны быть выше, чем тарифы для промышленности по формально действующей методики ФСТ – Федеральной службы по тарифам – в 2,2 раза. Это цена преобразований.

В то же время мы понимаем, что с завтрашнего дня этого сделать не можем. Это недопустимо по социальным причинам. Федеральная служба по тарифам последние годы ведет грамотную политику в этом смысле. Она болезненная для населения, но, тем не менее, грамотная. Темпы роста тарифов для населения выше, чем темп роста тарифов для промышленности. Тем самым они стараются выйти на объективные тарифы. В 2006 году темп роста среднеотпускного тарифа – 7,5%, а темп роста тарифа для населения – 15%. Болезненно, тяжело, идут демонстрации трудящихся. Тем не менее, здесь есть содержательная логика. Другая сторона – жилищные дотации, жилищные субсидии. Если расходы на коммуналку превышают 22% душевого дохода, то вы имеете право получить жилищную субсидию.

Но мы убедились, что даже при разрыве в 7,5% и 15%, приблизиться к обоснованным тарифам можно только лет через 6-7. Быстрее нельзя – население не воспримет. Это есть проблема перекрестного субсидирования.

- В чем его суть?

- Суть в том, что промышленность платит за население, переплачивая. Из этой проблемы вытекает тяжелое искажение, когда промышленность пытается убежать от своего поставщика, пойти на оптовый рынок. Если промышленность убегает, то перегрузка перекрестного субсидирования остается, ее не на кого возложить. Она ложится на оставшихся потребителей. Из-за новой нагрузки у них идет большой отрыв. И все идет наперекосяк. Предполагалось, что это само собой выровняется, но выяснилось, что мы не успеваем.

Поэтому сейчас в правительстве мы, кажется, нашли понимание. Правительство возьмет на себя нагрузку перекрестного субсидирования. Цена вопроса – 74 млрд. руб. в год. Сейчас мы обсуждаем включение в бюджет будущего года. Если это произойдет, то это не означает, что тарифы для населения снизятся. Это означает, что исчезнет сама перехлестка. Промышленность получит облегчение, и, самое главное, исчезнет стремление убежать на оптовый рынок и болезненные процессы прекратятся. Перекрестка – один из фундаментальных факторов, сдерживающих саму реформу. Вы не можете обеспечить открытый доступ к потребителю, если у вас перекорежена вся система тарифов. А исправить мгновенно ее нельзя.

Вообще, это тяжелая тема с теоретическими корнями, но решение может быть примерно в этом направлении.

Другая проблема в том, что следующие 5-7 лет нам неизбежно придется прожить в логике, когда темпы роста тарифов для населения будут выше, чем темпы роста тарифов для промышленности. Даже в советское время население платило 2 копейки, а промышленность – 1 копейку. Экономически это правильно.

- Наверное, в этой ситуации население будет бережнее относиться к расходу электроэнергии?

- Безусловно. Без того, чтобы выйти на обоснованные тарифы, конечно, рассчитывать на энергосбережение невозможно. Мы доживем до того, что при покупке утюга, вы будете читать: этот утюг потребляет столько-то ватт, а этот – столько-то. И вы будете думать, какой из них взять. Это означает, что и промышленность будет, выпуская этот утюг, работать на то, чтобы он меньше потреблял электроэнергии.

- Сейчас в некоторых областях страны прокуратура снижает тарифы на ЖКХ. Прокуратура выносит протесты, снижаются тарифы. А в ответ коммунальщики говорят, что они обанкротятся. Можно ли удержаться в рамках тарифа, установленного государством, и не обанкротиться? И не будет ли массовое банкротство МУПов способствовать развитию рынка частных операторов ЖКХ?

- Начну со снижения тарифов прокуратурой. Это совершенно новая ситуация. Всю жизнь губернаторы пытались опустить тарифы максимально. Классический случай этого движения – Евгений Иванович Наздратенко, который достиг триумфальных результатов в этом направлении. А федеральная власть говорила им, что так нельзя, потому что таким образом можно развалить энергетику. Сегодня ситуация повернулась в обратную сторону. Теперь губернаторы пытаются поднять тарифы, чтобы поддержать энергетику, а федеральная власть дает верхний предел. И если губернатор превысил этот предел, тогда этим занимается прокуратура.

Этот переворот в энергетике является прямым следствием переворота в политике. Отказ от выборов губернаторов и переход к их назначению детерминировал весь этот процесс. Выборный губернатор работал на электорат и сдерживал тарифы. Назначенный губернатор работает не на электорат, зато начальство пытается ограничить его в росте тарифов. Такова суть процесса.

В основном, это ударило по МУПам, а не по нам. Банкротство МУПов приведет к созданию нового бизнеса. Это вполне возможно. К сожалению, стратегия МУПов по теплу и электроэнергетике чудовищная. Вот создали МУП, директором назначили племянника мэра, проработали пол года, накопили долгов 100 миллионов, закрыли. Создали новое. А долги лежат. Поработали пол года. Директор – зять мэра. Накопили долги – закрыли. Создали новое. И так далее. Это какое-то массовое безумие. Это не бизнес, а чисто чиновничья структура. Она не может работать по определению. Муниципальное унитарное предприятие – госсобственность.

- В чем, на Ваш взгляд, корень проблемы ЖКХ?

- В том, что это госсобственность, то есть - ничья. И все причины к этому сводятся. Суть реформы в следующем. Как только тарифы будут таковы, что предприятие будет приносить хотя бы минимальный доход за счет снижения затрат, за счет выстраивания бизнеса, так придет бизнес, отстроит его и наведет порядок. Когда тарифы ниже, то воровать с них можно, а функционировать невозможно. Поэтому пока тарифы ниже, у вас и будет племянник мэра, сменяющийся через пол года. К сожалению, в этом случае единственная стратегия – рост тарифов на ЖКХ. Это приведет к тому, что возникнет заинтересованно бизнеса, бизнес вынесет этого племянника так, что мэр и не заметит. И после этого начнется нормальная работа. Конечно, сначала бизнес будет полубандитский, будет кривой, но через два-три шага он станет цивилизованным.

Мы в энергетике начинали с того же самого. У нас был годовой теневой оборот в энергетике на бартерах и на зачете не менее трех миллиардов долларов. Есть такой закон: при бартере половина – в карман. Как вы понимаете, там были такие ребята, заинтересованные в том, чтобы это все продолжалось. Где они теперь? Их не существует. То же самое будет в коммуналке, но только через цикл – сложнее, дольше и т. д.

Про инвесторов

- Вы говорили о колоссальном интересе инвесторов к генерирующим компаниям. Что это за инвесторы и почему им это интересно? Им понятна бизнес-логика или у них есть другая мотивация?

- Есть несколько видов инвесторов. Это крупные промышленные российские группы, которые находятся в одной из двух позиций. Первая позиция. Мы крупные потребители электроэнергии, поэтому хотели бы быть собственниками генерирующей компании и обеспечивать себя электроэнергией. Я не хочу называть имена – не трудно догадаться.

Второй вид российских инвесторов – крупные промышленные предприятия, группы, которые не являются крупными потребителями электроэнергии, но хотят пойти в энергетический сектор для того, чтобы заниматься им как бизнесом.

Третий вид инвесторов – портфельные инвесторы. Это мелкие финансовые фонды, которые готовы вложить небольшие объемы, но их много. Он готов купить 0,1% или 0,2%, считая, что в стратегии они вырастут. Но покупать будет, если есть стратег, который точно заинтересован в развитии бизнеса.

Четвертый вид инвесторов – зарубежные энергетические компании. В мире их немного. Из существующих сегодня в Европе – три крупнейшие в мире. И все три точно хотят прийти и купить. И тут уже мы торгуемся. Кроме этого есть западные банки, которых интересует сам процесс преобразования.

Вчера мне позвонил мой хороший товарищ, известный западный финансист: «Я просто потрясен, какой у вас успех. Как у вас хорошо с реформой. Вы рассказывали пять лет назад, я считал, что у вас ничего не получится, а сейчас все получается. Я на днях встречался с председателем Еврокомиссии и сказал ему, что в Европе полностью провалена реформа энергетики. Берите Чубайса – он вам сделает реформу, и все будет классно. Вы такой крутой менеджер. Кстати, у вас будет IPO. Не забудьте включить наш банк в число андеррайтеров, которые будут организовывать процесс». Это типичная картинка, которая показывает дух, атмосферу: спрос колоссальный. Они понимают, что покупают – генерация отделена от сетей. Они понимают, что рынок создается, работает, что это будет в рынке. Они понимают, что будет конкуренция. Если будет реальная частная собственность, они готовы дать колоссальные деньги. А мы будем их разворачивать на эти самые ТЭЦ, о которых я сказал.

Про малую энергетику

- Как вы сегодня оцениваете ситуацию в малой энергетике – горсети? Есть оценки, что там ситуация хуже, чем в АО «Энерго». Является ли это положение сдерживающим фактором для АО «Энерго» во взаимоотношениях с этими сетями?

- Это серьезная тема. Ровно поэтому мы и создавали РКС. Мы понимали, что невозможно дальше жить, когда есть АО «Энерго», сетевая компания, есть потребитель. Между потребителями и нашими сетями – коммунальные сети, которые в чудовищном состоянии. Практически всегда хуже, чем мы по состоянию оборудования. Практически всегда по уровню менеджмента, ментальности, по бизнес-планированию и т. д. Практически всегда колоссальные долги. Практически всегда отсутствуют текущие платежи и т. д. Посредник между нами и потребителем – ужасная ситуация.

В РКС сунулись и поняли, что не так легко. Сложнейшая тема. Тем не менее, мы все равно будем продвигаться дальше. Этого мало. Сейчас сформировали сетевые компании. Наши сетевые компании, выделенные из АО «Энерго». Мы будем поддерживать действия по консолидации с муниципальными сетями. В Белгороде уже консолидировали распредсети. Губкинские будем консолидировать вместе с АО «Энерго» в единый технологический комплекс.

Тепловые муниципальные сети – еще более тяжелые. Котельная наша. Теплотрасса, 500 мм, наша, а дальше – муниципальная, поэтому состояние ее хуже, износ выше, эксплуатация хуже. Их мы тоже хотим консолидировать. Это будут делать наши территориальные генкомпании, которые владеют ТЭЦами, т. е. производителями тепла и электроэнергии. Они будут двигаться в направлении консолидации всего транспортного комплекса по теплу до потребителя с тем, чтобы в едином комплексе выстроить этот бизнес, подтянуть его к нормальному современному уровню. Но эта задача лет на 7-10. Но вектор уже задан. Я считаю, что это и есть решение проблемы коммуналки.

- Есть ли реальные перспективы развития у малых ГЭС?

- По сути, по малым ГЭС считаю, что стратегически это очень интересное дело, которое можно и нужно разворачивать. Как разворачивать? Мы создаем бизнес, который будет этим заниматься. Что должны делать мы, а что – бизнес? Мы в партнерстве с локальными, частными бизнесами выбираем створ, разрабатываем проект, решаем вопросы водопользования, природоохраны – начиная с рыбы и кончая транспортом. Вырабатываем проект, заказываем оборудование, которое позволяет максимально снизить затраты. Особенность проектирования в гидроэнергетике состоит в том, что любая гидростанция – уникальное сооружение. Все эти вопросы пройти с малым бизнесом очень тяжело. Но когда все это прошли, получаем «живой» проект – небольшую станцию мощностью, допустим, 10 МВт. Цена проекта такой станции, допустим, 12 млн. долл. Вот тебе проект, вот тебе створ, вот тебе разрешение, лицензии, экспертиза и т. п. Давай десятку. Вот сроки окупаемости. И эта десятка будет твоей долей в бизнесе, честно оцененной. У тебя при этом будет контрольный пакет – замечательно. Пусть у нас будет 10%, 5% - не важно. Пусть у тебя будет 95% - построй станцию. Не можешь построить – не надо. Мы сами построим. Дай десятку, а остальное мы сделаем сами. А дальше будет твой бизнес, который долго будет приносить доходы.

Уверен, что в малой гидроэнергетике это разумная и реальная конструкция.

Про атомную энергетику и Сергея Кириенко

- Вы упоминали гидроэнергетику. А вот атомная энергетика сейчас вне вашего контроля. Каковы перспективы атомной энергетики? Как у вас развиваются отношения с Сергеем Кириенко?

- Можно было бы ожидать конкурентных отношений, но в реальности ситуация прямо противоположная – абсолютное взаимодействие и полная поддержка. В силу остроты запроса на инвестиции и на новые мощности, мы с Сергеем живем в такой логике. Вводы – абсолютная самоценность. Все, что можно сделать по вводу новых мощностей, нужно делать немедленно.

Реально мы вводили в год 1,5 ГВт. Атомщики вводили в год 0,2 ГВт. В сумме – 1,7. На днях я был в Китае и убедился, что цены китайских вводов такие. 2000-2001 год – 20 ГВт. 2002-2003 год – 35 ГВт. 2004-2005 – 55 ГВт. С 2006 года годовые вводы в Китае будут 80 ГВт в год. А мы вводим меньше двух. Какая же тут конкуренция? Кириенко говорит, что хочет вводить по 2 блока в год. В замыслах – 3 или 4. У них блок – 1 ГВт, значит – 3-4 ГВт в год. Некоторые наши специалисты хихикают: попробуй, введи. Все равно ничего не сделаешь. А я живу в другой логике – все, что мы можем помочь, точно должны помогать. Потому что острейший спрос на мощности.

В этом смысле понимание абсолютно полное, взаимодействие нормальное. И вообще, мы старых друзей не бросаем.

Про все остальное

- РАО ЕЭС могла бы стать еще одной естественной монополией. Речь идет о технологических возможностях передачи электропотока по электропроводке. Насколько известно, за это уже ведется борьба. Это будет или нет?

- Речь идет о передаче телекоммуникационных слабых, точных импульсов через силовые линии электропередач. Эта технология позволяет воткнуть в розетку вилку телевизора, и смотреть его без антенны. Или Интернет. Или телефон. Дело интересное. Мы это анализировали и поняли две вещи. Первое. Это разумная, перспективная технология. Второе. Мы не будем вкладывать деньги в него. Это не наш профиль. У нас другие приоритеты. А это большая серьезная задача с большими объемами инвестиций, которые нужно консолидировать. У нас нет мощностей. Если есть желающие, пожалуйста, приходите. Внутренняя корпоративная позиция поддерживает любые проекты такого рода извне. Но сами мы не будем заниматься развитием этого бизнеса. Он должен развиваться с помощью частных источников.

- Как в вашу схему модернизации реформы вписываются региональные независимые энергосистемы, которые заявляют, что для них это не есть хорошо?

- Вы знаете, отлично они вписываются. (У нас три системы: Иркутскэнерго, Башкирэнерго, Татэнерго, еще часть в Новосибирске, не входящая в систему РАО ЕЭС). Немножко ворчат: зачем делиться, зачем это все надо, мы так хорошо жили. А меня не интересует – нравится им или не нравится. Есть закон. С 1 апреля этого года, в соответствии с законом, вертикально интегрированные компании должны быть разделены. Если не будут разделены, то придется идти к прокурору. Этим будет заниматься не Чубайс, а другие инстанции.

Что будет в результате? Очевидно, что Иркутскэнерго приняло решение о том, чтобы стать холдингом. У них были «дочка-генерация», «дочка-сети», «дочка-сбыт». Это пол шага. Не окончательный шаг, когда эти бизнесы отделены друг от друга, а пол шага. Но пол шага нормальные.

В чем смысл для нас? Как только генерация будет существовать отдельно, сеть отдельно, сбыт отдельно, вообще говоря, вдруг иркутский сбыт задумается о том, чтобы покупать электроэнергию не у иркутской генерации, а у другой генерации. И может быть, например, эта энергия окажется дешевле. Такая ситуация возможна. В Иркутске она не будет массовой, потому что там большая доля гидрогенерации. Хотя даже в Иркутске это возможно – какие-то зоны суток, какие-то зоны недельного графика. Это вполне возможно. Это означает, что сама система движется в сторону дешевой генерации. Она дешевую генерацию включает в себя, а дорогую отталкивает. Это то, что и нужно было сделать. Реформу же делают для потребителей, а не ради производителя. В этом смысле, несмотря на какое-то волнение на этот счет, это не сильно меня беспокоит. Мы это прошли по всей стране. Мы прошли драки с 52 губернаторами, с Государственной Думой в полном составе, с Советом Федерации в полном составе, олигархическими группами в полном составе. Это все пройдено. Никуда не денутся – точно разделятся. Это означает, что потребители Иркутска получат возможность доступа к конкурентной электроэнергии.

- Недавно в Белгороде вышло распоряжение о плате за подключение электроэнергии к строящимся объектам торговли, жилья. Один предприниматель рассчитал стоимость и сказал, что ему нужно 22 млн. заплатить только за подключение электроэнергии к объекту. Это связано с реформой электроэнергетики? Или с тем, что некоторые области России перебирают количество энергии?

- Они не перебирают энергию, они просто потребляет много электроэнергии. Существует список регионов, у которых электропотребление превысило 1990 год. Бурный темп роста экономики регионов привел к существенному росту объему электропотребления. Он на 16-18% выше, чем максимум советского времени.

Именно по этой причине в некоторых областях мы вводили новые мощности ГТУ «Луч» на 70 МВт.

Я уже сказал, что все «железо» было построено в 1960-е годы. Спрос вышел за пределы 1990-х годов. Подключить потребителя 10 лет назад означало: вставь свой штепсель в розетку и получай электроэнергию. А сегодня штепсель можно вставить, но только к розетке не подходит линия электропередач. А если она подходит к розетке, то дальше она должна быть запитана от напряжения 0,4 киловольта. А для этого нужна трансформаторная подстанция. А чтобы получить 0,4, нужна еще одна трансформаторная подстанция – 10 – 0,4. А чтобы получить 10, нужна трансформаторная подстанция 70 на 10 и т. д. То есть, каждое новое подключение идет не за счет существующего «железа». Оно не может идти за счет существующего «железа». Нужно новое строительство. Ты не просто воткнул штепсель в розетку, тебе нужно выстроить целую систему электрических узлов, которая позволит в эту розетку пустить электроэнергию. Вот суть ситуации.

Что происходит дальше? Если не вводить плату за присоединение, о которой вы сказали, то начинается дефицит. Спрос есть. Бизнес живой – хочет получать электроэнергию, а подключить невозможно. Он пишет письмо в областные сети – подключите. Ответ: «Нет технической возможности». Бог его знает – есть возможность, нет возможности. А вот если я в конвертике передал что-то, то и возможность появилась. Что происходит? Происходит классическая ситуация, описанная во всех учебниках, хорошо нами изученная в советское время, под названием «товарный дефицит».

Иногда я себя ощущаю директором мясного магазина конца 1970-х годов. Звонит секретарь райкома: «Оставь говядинки полкило – у жены день рождения». Ну, как не оставить уважаемому человеку. Потом звонит секретарь обкома: «Оставь 5 кг мясной косточки». Оставлю, конечно. Как не оставить? Ситуация один в один: «Слушай, у меня дача всего 300 кВт. Твои бюрократы до сих пор не могут решить – второй год мучаюсь. Ну, что взятку им нести? Реши что-нибудь».

И вот это превращается в постоянный массовый поток, который является еще одним подтверждением простого факта: есть спрос, который нужно облечь в нормальную, внятную, цивилизованную форму. Она называется «плата за присоединение». Так давайте сделаем нормальную тарифную систему, введем категорию «плата за присоединение», распишем, каковы должны быть ставки при присоединении тех или иных мощностей. Сделать это надо публично. Надо дать возможность поругаться энергетикам с РЭКом. Энергетики будут говорить: «Мало, увеличьте. Погибаем. Не сделаем». РЭК будет говорить: «Нечего, итак деньги тратите неизвестно на что». В результате они договорятся и получится тариф, по которому потребитель получит возможность подсоединиться.

Корни этого – исчерпанность мощностей в энергосистеме. Это мы настаиваем на введение платы за присоединение. Я знаю, что многие очень обиделись. Но я уверен, что это единственно правильное решение сейчас. Считаю, что только введение тарифов может оздоровить данную ситуацию.

- И последний вопрос. В 1990-е годы слово «ваучер» крепко ассоциировалось с вашей фамилией. Многие до сих пор питают к вам «нежную любовь»: если в доме нет света, значит, виноват Чубайс. Сейчас вы много рассказываете об энергетике. Вы не считаете, что это ваша новая роль народного героя? Как вы к ней относитесь?

- Насчет роли народного героя. Я такой задачи не ставлю перед собой. Думаю, что она нереализуема. Это явление приобрело по целому ряду причин почти эпический характер, почти на уровне былин и народных сказок. У меня есть наблюдение. Время от времени происходят региональные выборы, и я вижу каждый раз, что в обязательном порядке меня включают в качестве ближайшего друга кандидата Икс. Потом появляется фотография кандидата Икс со мной. После чего кандидат Икс с треском проваливается на выборах.

Уже кто только меня не знает! Даже совсем коммунисты. Даже мой хороший друг, коммунист, тульский губернатор Стародубцев говорит: «Анатолий Борисович! Какие негодяи, какие мерзавцы! Вы не представляете себе: опубликовали мою фотографию с вами! Какие грязные, мерзкие методы они используют! Как мы с вами можем вытерпеть такое в условиях развитой демократии?». В общем, это массовое явление.

В этом процессе есть какая-то отдушина. Я серьезно говорю. Надо же реально понимать, не для кого это не секрет, что пережили люди за 10 лет 90 - х годов. Массовая потеря работы, потеря источников существования, смена образа жизни, смена ценностей всех видов. Кому-то есть нечего было. Кто-то близких потерял. Тяжелейшие преобразования для десятков миллионов людей. Да, можно рассказывать о том, что это создало основу для современного роста, сейчас увеличиваются пенсии, удваивается ВВП – это на той базе. Но это все рассказ. А в голове оно сидит и сидит. А если сидит в голове, то, как у нас в России: кто виноват? Должен же быть какой-то гад, который все это подстроил! Вот же он! И, вроде, стало легче немного.

Так что, давайте с этим проживем и оставим эту тему для следующих поколений.

  

Юлия ЧЕРЕШНЕВА, г. Магнитогорск. Городская газета «Что? Где? Когда?», 06 апреля 2006 г.