Энергокризис, который прошедшей зимой охватил несколько регионов, убедил всю страну в том, что знаменитый «крест Чубайса» - не выдумка теоретиков, а вполне реальная перспектива. В зимний максимум 2006-2007 гг. дефицит электроэнергии может возникнуть на еще большей территории. Какая часть России останется вне зоны риска, зависит от того, насколько быстро в энергетику придут инвестиции, считает председатель правления РАО «ЕЭС России» Анатолий Чубайс.

Мощности на пределе

О том, что нужно обратить внимание на ситуацию с мощностями, мы говорили еще в 2000 г. Да, так случилось, что в 1990-е гг. в России существенно сократился спрос на электроэнергию, значительная часть мощностей простаивала. Но ясно, что ВВП растет, может, когда-нибудь и удвоится. А это означает, что страна рано или поздно столкнется с необходимостью существенно наращивать производство электроэнергии. В РАО ЕЭС нарисовали график, состоящий из кривых спроса на электроэнергию и фактической мощности. Где-то в 2007-2008 гг. линии пересекались крестом, который добрые журналисты назвали «крестом Чубайса». Заметьте, мы сами говорили, что если не проведем реформу, возникнет острейший энергодефицит. В ответ скептики усмехались: «Вы умеете напугать, лишь бы что-нибудь реформировать». Но, если быть честным, мы все-таки несколько отстраненно относились к теме дефицита. И просчитались.

Просчитались потому, что за этим крестом едва не проглядели настоящее развитие событий. Мы не увидели двух процессов. Первый – то, что реальный темп роста электропотребления в стране оказался намного выше, чем прогнозы, сделанные и энергетиками, и российским правительством. В «Энергетической стратегии России», принятой в 2003 г., прогнозы электропотребления заложены по пятилеткам. На 2000-2005 гг. самый высокий вариант прироста был равен 53 млрд. кВт-ч. В действительности цифра оказалась 75 млрд. кВт-ч. Ошибка в прогнозе в полтора раза – это был серьезный просчет.

Вторая еще более серьезная ошибка состояла в том, что мы оперировали общероссийскими цифрами, что было категорически неправильно. Когда мы посмотрели региональный срез укрупнено – выяснилось, что в стране всего 2 округа, которым дефицит электроэнергии не грозит: Дальний Восток и Поволжье. Во всех остальных энергетический «голод» наступает либо в течение 3-4 лет, либо еще быстрее. Такие временные параметры означают, что мы уже находимся в зоне острейшей опасности возникновения дефицита: чтобы ввести в эксплуатацию новую станцию, требуется 3-4 года!

Сегодня 14 регионов страны имеет объем электропотребления выше, чем советский максимум (до прошедшей зимы их было 8). Это превышение в некоторых городах - Санкт-Петербурге, Белгороде - составляет 5-15%, а в некоторых, например, Москве, - 25-30%. То есть отрыв по потреблению есть, а «железо» - станции, линии электропередач, подстанции, трансформаторы – «железо» то же самое! Следующей зимой энергодефицит может охватить уже 20 или 30 регионов, в зависимости от зимней температуры.

Такие зоны мы назвали для себя регионами пиковых нагрузок (РПН). В них происходит три очень болезненных процесса. Во-первых, нельзя подключать новых потребителей. У нас есть карта Москвы, которая на 80% закрашена красным пятном - здесь возможности подключения полностью исчерпаны.

Во-вторых, зимой в РПН имеющихся мощностей недостаточно для обеспечения потребности. Прошлой осенью у меня была бодрая дискуссия с мэром Москвы Юрием Лужковым на эту тему. В октябре я сказал: «Все наши расчеты показывают, что если в Москве будет минус 25С, мы впервые в истории города будем вынуждены ограничивать потребителей». В ответ я узнал, что Чубайс, наконец, признал свою профессиональную непригодность, доказал провал своего курса и многое другое. Однако эта дискуссия не отменила ни закон Ома, ни температуру. Цифра зимнего максимума – 16200 МВт - оказалась самой высокой не только за последние 15 лет, но и за всю историю существования Москвы.

Массовые ограничения потребителей, как вы знаете, применить пришлось. И надо отдать должное, потребители отнеслись к этому очень мирно. Мы же со своей стороны действовали в согласовательном режиме: предупреждали заранее и не отключали полностью, ограничивая объем потребления так, чтобы можно было сохранить аварийную сигнализацию, непрерывно работающие системы, системы отопления и т.д.

Но мы прошли зимний максимум не только с нулевым резервом, наши специалисты придумали схему работы с режимами сверх номинальных. Таким образом, с одной стороны, нулевые резервы и перевыработка мощности, с другой, максимальное ограничение потребителей - только так мы и прошли эту зиму.

Есть еще третье свойство РПН, может быть, самое опасное. Когда энергосистема работает на пределе (нулевые резервы категорически запрещены всеми техническими требованиями), режимы управления системой будут настолько запредельными, что вероятность аварии возрастет в разы.

Инвестор, который ждет

Итак, мощности нет - и точка. Что будет дальше? Да, мы запускаем новые станции, но понимаем, что ближайший новый ввод – это первый квартал 2008 г. А что произойдет зимой 2006-2007 и 2007-2008 гг.? Спрос неизбежно растет, остановить его невозможно. Через зону пика так или иначе пройдет вся страна. Какую ее часть мы сможем вывести из зоны высочайших рисков, определяется тем, насколько быстро мы сумеем развернуть экстраординарные объемы инвестиций в российскую энергетику.

Сегодня совокупный объем инвестиций из всех источников составляет 6-7 млрд. долларов в год. Единственная технология, которая позволит уйти от регионов пиковых нагрузок, - утроить эту цифру за 3 года.

Напомню, реформу мы начинали ради того, чтобы в конкурирующем секторе появилась частная генерация, способная стать инвестиционно привлекательной. Именно поэтому мы подкорректировали наше представление. Раньше мы рассуждали: вот закончим реформу, а потом частный бизнес будет привлекать частные инвестиции. Сейчас понятно, что долго думали и спорили - не успеваем! Инвестиции нужны немедленно. Они должны прийти не после реформы, а в ходе ее завершающей стадии. И прийти благодаря механизмам, адекватным экономической природе каждого из секторов: инвестиции в монопольный сектор должны быть государственными, а в конкурирующий – частными. Как это сделать?

Беда в том, что вовлечь инвесторов в собственно строительный проект категорически необходимо, но абсолютно невозможно. Невозможно в логике инвестиционного проекта, но вполне реально через допэмиссию. Генерирующие компании способны максимально быстро выйти на фондовый рынок и получить масштабные инвестиции - на акции генкомпаний существует колоссальный спрос. Сегодня 3 из 20 уже присутствуют на фондовом рынке, остальные попадут туда в течение года.

Вложение денег в частные генерации может заинтересовать несколько видов инвесторов. Первые - отечественные промышленные группы, которые являются крупными потребителями и, чтобы обеспечивать себя «своей» электроэнергией, хотят быть собственниками генкомпании. Второй вид российских инвесторов – промышленные предприятия и группы, стремящиеся прийти в энергетический сектор, чтобы заниматься генерацией как бизнесом. Третьи – портфельные инвесторы: многочисленные мелкие финансовые фонды, готовые вкладывать небольшие объемы инвестиций. Четвертые – зарубежные энергетические компании. В Европе сегодня существует три компании, признанные крупнейшими в мире, и все три точно хотят прийти и купить пакеты акций. Кроме этого, есть еще и западные банки.

Вторая часть энергетического комплекса – федеральная сетевая компания. Если она государственная, то должна финансироваться из бюджета (цена вопроса 160 млрд. руб.). Помимо нее есть еще гидрогенерация (на 50% государственная), перекрестное субсидирование и т.д. В итоге запрос на трехлетний бюджетный период в сумме 426 млрд. руб. нами сформулирован, обоснован и отправлен в Правительство РФ.

Совершенно очевидно, что львиная доля этих инвестиций пойдет на заказ оборудования – паровые и газовые турбины, генераторы, трансформаторы, которые способно производить наше энергомашиностроение. Второе направление - электротехническая промышленность, третье - энергостроительный комплекс. Нам точно не нужны турецкие строители, мы можем привлечь, оплатить и построить электростанции своими силами. Потом монтажники, наладчики, то есть сервисный бизнес, находящийся сейчас в тяжелом положении, фундаментальная и прикладная наука, проектные организации, научно-исследовательские институты… Все это означает, что программа подобного масштаба – классическая программа-локомотив, которая, в отличие от трубы в Европу, находится внутри России, воздействует на экономический рост в основных секторах народного хозяйства, и которая неизбежно дает масштабные эффекты по ВВП, средней заработной плате, в социальной сфере и т.д.

Ваш спрос - наш тариф

Психология менеджмента в старой структуре энергокомпании была по определению антипотребительской. Независимо от того, чем владеет потребитель – алюминиевым заводом, ларьком или квартирой, – он придет к единственному поставщику, узнает цену электроэнергии и по этой цене будет за нее платить. Энергетика с такой структурой родилась в СССР, с ней же прошла через 90-е гг. и дожила до самых последних дней. С этой структурой для производителя и поставщика энергии может быть важно все, что угодно, но только не потребитель - куда он денется?

Но реформа же ведется для потребителей, а не ради производителя. Значит, система мотивации должна быть другая. А именно, на рынке должны присутствовать конкурентные поставки, и тогда каждая генерирующая компания будет двумя руками держаться за алюминиевый завод, понимая, что договор с ним – долгосрочный и на выгодных условиях. Если случится одна авария, вторая, то потребитель (а не производитель!) скажет «до свидания». И заключит договор с иной компанией.

С другой стороны, в договорах, фиксирующих обязательства поставщика, должна быть прописана его ответственность за безаварийную, надежную поставку. Такого не могло быть в прежних условиях - это все равно, что с подчиненным переходить на договорные отношения.

И тут важно, чтобы эти отношения, а также тарифная система были цивилизованными – только это может оздоровить ситуацию. Я уже сказал, что все «железо» было построено в 60-е гг. прошлого века, а спрос вышел за пределы 90-х гг. Представьте себе, приходит потенциальный потребитель и говорит: «Подключите!». Подключить потребителя 10 лет назад означало: вставь штепсель в розетку и получай электроэнергию. Сегодня штепсель, конечно, можно вставить, но только к розетке не подходит линия электропередачи. А если она и подходит, то дальше она должна быть запитана от напряжения 0,4 кВ, для чего нужна трансформаторная подстанция. То есть каждое новое подключение не может идти за счет существующего «железа». Нужно новое строительство. Потребитель не просто воткнул штепсель в розетку, для этого нужно выстроить целую систему электрических узлов, которая позволит в эту розетку пустить электроэнергию.

Когда заявки на подключение превращаются в постоянный массовый поток, происходит классическая ситуация, хорошо изученная в советское время, - товарный дефицит. Корни этого опять уходят в исчерпание мощностей. Дефицит является еще одним подтверждением простого факта: есть спрос, который нужно облечь во внятную, цивилизованную форму, которая называется «плата за присоединение». Давайте сделаем нормальную тарифную систему, введем категорию «плата за присоединение», распишем, каковы должны быть ставки при присоединении тех или иных мощностей. Сделать это надо публично. Надо дать возможность поругаться энергетикам с региональными энергетическими комиссиями (РЭК). Энергетики станут говорить: «Мало, увеличьте. Погибаем. Не сделаем». РЭКи будут отвечать: «Итак деньги тратите неизвестно на что». В результате они договорятся, и получится тариф, по которому потребитель получит возможность подсоединиться.

Кроме того, тарифная система должна быть организована так, чтобы оплачивалась функция по преобразованию. Это означает, что тарифы для населения должны быть выше в 2,2 раза, чем тарифы для промышленности. В этом году средний отпускной тариф на электроэнергию равен 98 коп. Для населения он практически такой же, а для промышленности – немного ниже. Но ситуация, когда тариф для населения равен среднему тарифу, неправильна технологически и экономически. Потому как население потребляет электроэнергию напряжением 220 В, а в город она поступает с напряжением 110 В. Электроэнергию нужно преобразовать, нужна подстанция, а это стоит денег. Промышленность же, как правило, потребляет энергию высокого напряжения - те же 110 В.

Понятно, что с завтрашнего дня повысить тариф для населения невозможно и недопустимо по социальным причинам. В этом смысле Федеральная служба по тарифам последние годы ведет грамотную политику. Темпы роста тарифов для населения выше, чем темп роста тарифов для промышленности: в 2006 г. они увеличились на 15% и 7,5% соответственно.

Но даже при таком разрыве приблизиться к обоснованным цифрам можно только через 6-7 лет. Быстрее нельзя – население не воспримет. Значит, проблема перекрестного субсидирования, когда промышленность платит за население, по-прежнему остается. Получается тяжелое искажение, когда промышленность пытается убежать от своего поставщика, пойти на оптовый рынок. Но она-то убегает, а нагрузка «перекрестки» остается и ложится на плечи оставшихся крупных потребителей. Из-за новой нагрузки у них идет еще большой отрыв по цене электроэнергии, в итоге перекореженной оказывается вся система тарифов.

Сейчас мы, кажется, нашли взаимопонимание с правительством – обсуждается возможность финансирования перекрестного субсидирования (а это 74 млрд. руб. в год) из федерального бюджета. Если такой шаг будет сделан - это не означает, что тарифы для населения снизятся. Исчезнет сама «перекрестка», промышленность получит облегчение, и, самое главное, у нее исчезнет желание убежать на оптовый рынок.

Материал подготовлен на семинаре Клуба региональной журналистики «Из первых уст».

  

Галина ЗАЙЦЕВА, г. Нижний Новгород. Журнал "Деловая неделя", 30 мая 2006 г.