Имя Евгения Гришковца известно многим хабаровчанам. Писатель, драматург, режиссер и исполнитель собственных пьес и текстов - у молодежи нынче фигура культовая. Провинциальный режиссер Евгений Гришковец стал популярным в столичной театральной тусовке всего за каких-то пять-шесть лет. На канале СТС выходит его авторская программа «Настроение с Гришковцом».

А зачем успешному режиссеру понадобилось светиться еще и на телевидении? И возможность получить на него ответ у журналиста «Тихоокеанской звезды» появилась на форуме Клуба региональной журналистики «Из первых уст», который прошел в Москве.

- Почему я решил сделать маленькую программу на СТС? Потому что на СТС нет новостей. Значит, на этом канале, как минимум, точно не лгут. Если бы предложили сделать ее на другом канале, вряд ли бы согласился. Мне задавали много вопросов: «Зачем это вам, что это такое?». Меня предостерегали люди, дескать, запачкаешь свое доброе имя, если «шагнешь» в телевизор… Я понимаю, что этой маленькой программкой я никому не помогаю, и не считаю, что могу кому-нибудь помочь. Но могу сказать: то, что происходит сегодня на главных российских ТВ-каналах, какие там выступают люди, какой там юмор, - это какой-то кошмар. Мне неприятно. Я от этого незащищен, мои дети от этого незащищены.

- Конечно, я не составляю этому альтернативы своей минутной программкой, но пытаюсь хотя бы что-то делать, - признался Евгений Гришковец. У него очень интересные и своеобразные суждения о жизни и политике. Он говорит с паузами, тщательно подбирая слова, которые, на его взгляд, должны передать все те чувства, что его переполняют. Этакая манера одновременного разговора с собой в присутствии собеседников…

- Я не маргинал, я люблю Родину, - продолжает Гришковец. - Но Родина и государство в моем случае - это разные понятия. За последние три месяца я много ездил по стране: объехал весь Урал, был в Поволжье, три тысячи километров проехал на автомобиле. Была затяжная весна. Мы ехали вдоль распаханных полей, на которых лежал снег… Дороги федерального значения очень плохого качества... Грязные остановки… Линии высоковольтных передач… Какие-то грустные деревни с заборами… Я это все люблю. Мне там тоскливо и нехорошо. Никакую другую страну так глубоко я знать не смогу и так чувствовать не смогу. Но в то же время я чувствую, что я - путешественник, турист в собственной стране. И я все время борюсь с этим чувством, - рассказывает писатель.

В книгу «Реки» вошел эпизод, который из уст автора звучал так тоскливо и надрывно, что многим слушателям передалось его настроение.

- Это был 1991 год, - рассказывает Гришковец. - Мы ехали на юг из города Кемерово. Где-то в районе Южного Урала случился какой-то полустанок, и поезд там остановился, хотя не должен был. Там стоял один-единственный человек - дед непонятного возраста. Я вышел. Было неясно, когда тронется поезд… У деда был мешок лаптей, он вез их продавать. Говорю: «Дай мне лапти». У меня было 50 рублей, а лапти стоили 10. Дед долго ковырялся в мешке, чтобы найти лапти моего размера. А мне нужны были просто лапти, чтобы, допустим, повесить их на стенку в качестве сувенира. Только для этого. А он нашел лапти именно моего размера…

Компания у нас была большая, ребята высунулись и говорят: «Ты скупай все, потом бизнес сделаем». Я беру лапти и протягиваю ему 50 рублей. Он говорит: «Сынок, я не наторговал еще, у меня сдачи нет». А эти 50 рублей были деньгами, но небольшими деньгами. Я не знал, как себя вести, и сказал: «Да ладно, дед, оставь себе». Он говорит: «Да ты что?!». У него была больная рука… А я с ним еще почему-то говорил на «ты», говорил ему «отец». И тут поезд тронулся. Я взял эти лапти, ступил на подножку вагона. Деревянный полустанок стал удаляться… И дед с этой пятидесятирублевой бумажкой пошел за поездом. Потом он спустился по ступенькам и еще некоторое время бежал. Для него это были огромные деньги. Я ему говорил: «Успокойся». А когда он стал отставать от поезда, то крикнул мне: «Сынок, весь сенокос проходишь…».

И вот тогда мне стало сильно стыдно за ощущение такой легкости, за ощущение путешественника в собственной стране. Как мне кажется, в той стране, которую я знаю и сильно люблю, - сказал писатель.

А о какой Родине мечтает Гришковец, интересовались журналисты. Он долго размышлял вслух, говорил, что довольствуется тем, что есть, и ни на что другое свою страну не променяет.

- Я здесь живу. Меня многое беспокоит, тревожит, раздражает, что-то доводит до бешенства, за что-то мне страшно стыдно, особенно когда я нахожусь за границей. Что-то вызывает во мне гордость. Но я не знаю, какая должна быть Родина. Политикам кажется, что они знают. А я не знаю, как жить мне.

О какой же тогда другой Родине и другом государстве я могу мечтать? Я хочу, чтобы было лучше, чтобы было просто хорошо. А как хорошо, я не знаю. Я все время стараюсь в своей жизни что-то устроить, чтобы было не так, как есть. У меня есть позиция. Честно скажу, я хожу на выборы. Я всегда хожу на выборы, на региональные и городские. Я голосую, голосую за тех кандидатов, которые предложены в этом списке. Когда-то я вдруг понял, что это единственная моя возможность. И еще я понял такую вещь. Мой голос весит ровно столько же, сколько голос той бабушки, которой дали денег через ЖЭК, чтобы она пришла и проголосовала, как ей сказали. Или мужика, которому за углом налили и сказали, за кого голосовать.

Когда-то меня это беспокоило. Как же так? Я, человек с высшим образованием, переживаю за страну, у меня есть гражданская позиция, а мой голос весит столько же, сколько голос той бабушки и того очень пьющего человека?! Но потом я понял, что мой голос весит столько же, и понял, что это правильно, что только так и возможно. И это моя единственная возможность каким-то образом влиять на жизнь страны. И как только я это понял, то осознал, что могу что-то говорить другим людям, писать книги и исполнять спектакли.

Материал подготовлен при содействии Клуба региональной журналистики «Из первых уст».

  

Анна ВОЛЫНЦЕВА, г. Хабаровск. Газета «Тихоокеанская звезда», 23 июня 2006 г.