Это стало традицией: пятый год подряд на ежегодном форуме Клуба региональной журналистики “Из первых уст” известный экономист Евгений Ясин, профессор Высшей школы экономики, представляет свой новый доклад. В этот раз в нем исследовалась определенная тенденция, проявившаяся в последнее время. Речь идет о наступлении государства на все сферы нашей жизни.

Ничего, кроме свободы, дать не могли

— Шаг за шагом сфера государственного контроля увеличивается, — начал свое выступление Евгений Григорьевич. — Вот, к примеру, парламентарии вознамерились по закону запретить государственным деятелям и журналистам употреблять название иностранных валют, если только вы не говорите о зарубежной экономике. А если вам нужно назвать цены на продукты в долларах, то это уже карается. Штраф — 100 долларов.

Какой в этом смысл? Как мы к этому должны относиться? Вот об этом я и хочу поговорить.

Государство всегда присутствует в экономике, от этого нельзя уйти. Хотя в свое время была теория о том, что оно должно занимать как можно меньше места, выполняя главным образом роль ночного сторожа, а экономика (имеется в виду рыночная экономика) сама все будет расставлять на места.

У нас после реформ 1990-х годов, когда государство активно уходило из экономики, прежде всего, потому, что оно не могло собрать налоги и не могло выполнять многие свои функции, либералов упрекали в том, что они это делают нарочно, исходя из принципа, что рынок сам все отрегулирует. На самом деле все было не совсем так. Да, мы пошли на максимальную либерализацию. В значительной степени это был вынужденный шаг, потому что, кроме как дать свободу, у правительства ничего другого не было.

Не бери много — не донесешь

Государство — это такой институт, без которого экономика на самом деле обойтись не может. Различие в том, каков состав и объем функций, которые оно выполняет.

Государство формирует практическую политику. Она не может строиться на какой-то одной доктрине. Практическая политика должна строиться на прагматических основаниях, учитывать сочетание интересов и обстоятельств. Поэтому иногда даже самым крутым либералам приходится принимать решения в пользу увеличения доли государства или его роли в экономике. Происходит и обратное. Так, был у нас премьер-министром Евгений Максимович Примаков, которого к либералам никак не причислишь. Но, будучи на посту премьер-министра, вынужден был проводить определенную либеральную политику, повинуясь обстоятельствам.

Масштабы государственного контроля и влияния зависят от условий и стадии развития страны, позиции относительно других стран и особенностей культуры. Когда мы были Советским Союзом, государство влезло всюду. Когда оно влезло, то через какое-то время мы обнаружили, что оно не в состоянии выполнять все те обязательства, которые оно на себя взяло. Их бремя оказалось слишком большим. Под его тяжестью оно рухнуло.

Вы слушали доклад Егора Тимуровича Гайдара, который рассказал вам, какую роль сыграло повышение, а потом падение мировых цен на нефть. Это было серьезным фактором. Основная же причина, из-за которой рухнуло советское государство, состояла в том, что оно взяло на себя слишком много. Это был внутренний, врожденный порок тотального огосударствления общества.

Играй на своем поле

Один из самых главных моих тезисов заключается в утверждении: дело не в том, что государство у нас усиливается, увеличивает свою роль, a в том, что оно занимается не тем, чем нужно. Оно сегодня выполняет те функции, без которых можно обойтись, а те функции, которые необходимы, оно не выполняет. Или выполняет плохо.

Одна из функций, которую может выполнять только государство, связана с обеспечением законности и правопорядка. Это та самая функция “ночного сторожа”. Оборона и макроэкономика. Поддержание стабильности национальной валюты, стабильности цен, сбалансированности бюджета. Это тоже те функции, которые должны выполняться государством. Я бы сказал так: они образуют либеральный минимум.

Следующую группу функций я назвал “нейтральная полоса”. В том смысле, что на эти функции соглашаются в минимальном объеме либералы, а одновременно это и поле деятельности для так называемых “дирижистов”, или государственников.

Если есть нужда в обществе, то государство берет на себя проведение реформ. Дело в том, что вообще-то реформы идут не от государства. Обычно какие-то люди, теоретики, идеологи, политики размышляют относительно состояния общества, осознают, что является актуальным, что требует изменения институтов. Они вносят свои предложения, которые государство может реализовать.

На “нейтральной полосе” находятся социальная защита, экология, публичные бесплатные услуги, общественные блага.

Главная группа функций, отданная на откуп государственникам, — это содействие развитию, например, с помощью государственных инвестиций. Их роль должна проявляться и в устранении “изъянов” рынка. Например, в стране быстро дорожает бензин, и народ начинает волноваться. Государство должно что-то делать. Оно, например, вводит регулирование цен на бензин. Или приглашает к себе нефтяные компании и говорит: “Ребята, или вы до конца года не повышаете цену, или мы что-нибудь неприятное для вас сделаем. Например, пришлем прокуратуру, налоговые органы и прочее”.

Лучшим предпринимателем государство считает себя

Особого анализа заслуживает такое явление, как государственное предпринимательство. Государство говорит людям, что вообще-то бизнес корыстный, он не готов нести социальную ответственность, он не готов соблюдать национальные интересы. Поэтому, чтобы эти все вещи соблюдались, давайте сделаем так, чтобы какие-то предприятия сначала в стратегических секторах, потом еще где-то были возвращены государству. И тогда делаются такие операции, например, как развал ЮКОСа, захват “Юганскнефтегаза”. Из газеты “Ведомости” я узнал, что из 4 млрд. 700 млн. долларов, которые после судов и обвинений в адрес ЮКОСа были приписаны “Юганскнефтегазу”, 4 млрд. компании “Роснефть”, получившей этот актив, удалось списать.

Сторонники государственного контроля над экономикой, а за этим стоит и контроль за обществом, доказывают, что общество вступило в такой период развития, когда усиление роли государства неизбежно. Если у вас 50% валового внутреннего продукта изымается из экономики в виде налогов, концентрируется в бюджетах разного уровня и других государственных фондах, а потом распределяется, это и является измерителем роли государства в экономике. При этом не обязательно предполагать, что есть еще большой государственный сектор, то есть компании типа “Роснефть” или ГУП “Росвооружение”, “Газпром”, которые занимаются хозяйственными функциями от имени государства предпринимательством.

Европа слишком больна социализмом

На примере Германии посмотрим, что происходит, если роль государства растет или остается на прежнем уровне. Жизнь там хорошая, продолжительность жизни увеличивается (численность пенсионеров 40%), производительность растет. Но социальное бремя становится невыносимым. Поэтому в течение последних 10 лет Германия перестала быть образцом динамичного развития, а стала примером застоя. Германские инвестиции делаются где угодно, но не в Германии, потому что там их делать очень невыгодно. Попытка канцлера Шредера снизить роль государства в социальной сфере путем более широкого применения рыночных механизмов (пенсионное и медицинское страхование граждан, ипотека) обернулась для него поражением на выборах.

Гипертрофированная роль государства — это проблема не только Германии и России. Европа стала заповедником социализма. Поэтому у Европы гораздо больше проблем, чем у Соединенных Штатов. Американская модель более либеральная, однако, она более сурова к наемному работнику. В результате здесь примерно в 2 раза более низкий уровень безработицы, чем в Европе. И США обеспечивают более высокие темпы роста, более высокий инновационный потенциал. Это настолько очевидно, что европейские лидеры готовы согласиться с тем, чтобы перейти на американскую модель. Но социализм уже создан, и отделаться от него очень тяжело.

Какими окажутся последствия нового курса?

Назову те факторы, которые снимают эту тенденцию дальнейшего роста роли государства. Малый и средний бизнес доказал свою конкурентоспособность. А транснациональные корпорации перешли национальные границы, в том числе и российские. Это означает, что роль государства будет снижаться.

3а период, пока проводилась либеральная политика (1992—2003 годы), мы ушли в рыночную экономику. Мы создали новые институты рыночной экономики — свободные цены, свободная торговля, частная собственность. Мы ослабили государство, и нельзя сказать, что государство, ослабленное в этот период, вообще ничего не делало. Оно сконцентрировалось на одной очень важной функции. Оно осуществляло институциональные реформы. То развитие экономики, которое идет сейчас, оно в значительной степени определяется не только и не столько нефтяными ценами, сколько именно тем фактом, что была создала свободная рыночная экономика.

Можно спорить: очень свободная, не очень свободная. Но факт остается фактом, что когда в 1983 году были очень высокие цены на нефть, еще выше, чем сейчас, это не помогло Советскому Союзу. Он не смог извлечь из ценовой конъюнктуры никакой стратегической пользы.

Хотя, понятно, что время реформ было тяжелое. Эти структурные изменения дались очень непросто. Но если свободные цены и приватизация приводят к таким негативным результатам, то, может быть, их не надо было делать? Когда вы зададитесь этим вопросом, вы волей-неволей придете к выводу: тогда мы остались бы в положении “накануне катастрофы”. Мы же не могли все время жить при старой системе, она выдохлась. Поэтому этот шаг в сторону рыночной экономики надо было сделать.

Когда закончилась та часть строительства эффективной рыночной экономики, которая приходилась на эпоху до 2003 года, перед страной встала задача модернизации. Потому что мы отстали. Потому что мы должны были перейти к постиндустриальному обществу и приспособить страну к этому обществу. Поэтому перед нами встала задача модернизации. Она могла идти по инициативе снизу или по указанию сверху. Первое возможно при наличии либерального минимума.

Однако в 2003 году Президент Путин поменял курс экономической политики. Он, в сущности, отказался от либеральной доктрины и перешел на доктрину государственническую. Объяснить это трудно, то есть назвать мотивы.

Мы имеем сегодня: тарифы на жилищно-коммунальные услуги устанавливаются в Москве, вместо того чтобы устанавливаться на местах. Отменили выборы губернаторов под лозунгом их неэффективности. Но есть эффективность и эффективность. Эффективность бюрократии и эффективность свободного развития. Назначенный сверху губернатор и выбранный народом действуют по-разному. Назначенный губернатор, назначенные тарифы — все предсказуемо. У нас сельскохозяйственные лоббисты пробили квоты на импорт мяса. В результате повысились цены на него.

Можно привести много примеров, когда мы видим, что провалы государства оказываются гораздо более серьезными, чем провалы рынка.

До 2003 года у нас было нормальное развитие. У нас были более высокие темпы роста, чем сейчас. Мы могли бы иметь даже более высокие темпы роста и даже удвоить ВВП за 10 лет. Сейчас мы этого сделать не сможем.

Государственное предпринимательство превратилось в любимую забаву нынешнего правительства. У нас за “последние два года, согласно плану приватизации, продано государственного имущества на 6 млрд. долларов, а государство приобрело или экспроприировало имущества примерно на 50 млрд. долларов. При этом каждый день в газетах вы можете прочитать, что оно еще имеет виды на какое-то предприятие. Цены на нефть растут, а вся рента присваивается государством, и у него появляются все новые и новые возможности, которые бизнес не получает, как не получает и население.

  

Галина ЛЕВЧЕНКО, г. Волгоград. Газета «Вечерний Волгоград», 20 июня 2006 г.