На книжных прилавках – увы, в основном на столичных - появилась новая книга Егора Гайдара «Гибель империи. Уроки для современной России». Книга вызвала резонанс. Об этом можно судить, к примеру, по откликам на форумах интернет-версий тех центральных изданий, которые всё же решились написать о презентации. Отклики разные, кто-то критикует Гайдара, кто-то наоборот советует оппозиции и экономистам брать с него пример и доказывать что-то с цифрами в руках. Но обо всём по порядку…

15 июня автор презентовал свою книгу на конференции «Россия 2017 года: через 100 лет после революции и 25 лет со времени начала либеральных реформ». Конференция собрала около 400 представителей интеллектуальной элиты страны.

Автор довольно просто объяснил то, что толкнуло его на исследование тенденций советской экономики 50-х – 80-х – это «всё усиливающиеся аплодисменты при слове Советский Союз» и «аномально высокие цены на нефть». Безусловно, никто не утверждал, что СССР 80-х и Россия 2006-го года оказались в абсолютно одинаковой экономической ситуации. Но параллели, которые обозначил Гайдар, очевидны.

«Когда мы сегодня обсуждаем проблемы российской экономической политики, важно понимать, что, если мы еще раз не хотим пережить экономическую катастрофу, надо знать ошибки, которые делал Советский Союз, – заявил Гайдар, критикуя зависимость нынешнего экономического курса правительства от высоких цен на нефть. – Советский Союз легко адаптировался к тому, что экспортные доходы в конвертируемой валюте выросли с 8,6 млрд. долларов в 70-х годах до 45 млрд. долларов в 80-х. Он не смог приспособиться к тому, что они упали до 20 млрд. долларов»

«Если изложить шаржировано, но очень недалеко от истины. Как подавляющее большинство российского общества воспринимает то, что с нами произошло где-то между 1985-1991 годами? Ну, был Советский Союз, в котором, разумеется, было много проблем. Но в целом это была устойчивая, может быть, не слишком динамично растущая, но растущая экономика. Была мировая сверхдержава, которая имела самую большую в мире армию. Потом пришли какие-то странные люди и, может быть, даже по доброму желанию или просто по непониманию, а может быть, и по злому умыслу, потому что их наняли мировые империалисты, взяли и развалили эту великую державу, эту вполне устойчивую экономику. И сейчас мы тяжело расхлебываем последствия этих странных решений. Я уверен, что если вы спросите сто россиян, соответствует ли эта картина их видению того, что произошло с нашей страной, то, я думаю, что, по крайней мере, 90 вам ответят, что, конечно, соответствует: а кто же с этим спорит. Тем более что это та картина мира, которая регулярно демонстрируется по телевидению, по основным каналам в новостных передачах, в аналитических передачах, в фильмах, посвященных нашему прошлому».

По словам Гайдара, ещё в начале 80-х никто не мог предсказать экономического краха Советского Союза.

«Да, было ясно, что темпы роста устойчиво снижаются. Да, ясно, что есть фундаментальные проблемы неэффективности, которые никак решить не удается. Но нигде там никакой катастрофы в перспективе следующих 20 лет никто из нас действительно не просматривал.

…Тем, кто не знал деталей, казалось, что советская экономика относительно независима от мировой, что она не слишком сильно интегрирована в мировую экономику и именно поэтому устойчива. Ну, мало ли что там происходит на мировых рынках! Ну и что?

На самом деле советская экономика к середине 1980 годов была крайне сильно интегрирована в мировую экономику и крайне в большой степени от нее зависела. Наше участие в мировой торговле не было построено на нормальных принципах рыночной экономики».

Бомба замедленного действия под советскую экономику, по мнению экономиста, была заложена ещё в 20-е годы прошлого века.

«Россия к началу Первой мировой войны была крупнейшим в мире экспортером зерна. Мы продавали зерна на мировом рынке заметно больше, чем Канада и Соединенные Штаты вместе взятые, следующие за нами экспортеры. В 1963 году, когда Советский Союз впервые в своей истории купил зерно, потратив на это 1/3 своего золотого запаса, Никита Хрущев на заседании Президиума ЦК КПСС назвал это национальным позором, который мы больше терпеть не можем.

На самом деле, этот национальный позор не был случайностью. Он был отражением того, как развивалось советское сельское хозяйство на протяжении предшествующих 40 лет. Таких странных траекторий развития промышленности и сельского хозяйства, которые были характерны для Советского Союза 1928-1965 годов, в мировой истории до этого не было никогда. Обычно индустриализация всегда шла на фоне аграрного роста и отнюдь не за счет того, что деревню грабили и на этой основе проводили индустриализацию. У нас был уникальный случай, когда деревню ограбили так, что там просто умерли от голода миллионы и миллионы людей. Точной статистики нет, но жертвы голода колеблются где-то между 6 и 12 миллионами, человек, я уж не говорю о раскулаченных. Реальная заработная плата в деревне, годовая, была заметно меньше, чем месячная в промышленности. То есть очевидно, что мы создали закрепощенный класс людей, у которых не было пенсии, не было никаких социальных гарантий, которым толком ничего не платили, которым только давали возможность на приусадебных участках как-то кормиться, а потом еще обложили их налогами.

…Спорили тогда о том, что делать с этим. И было две альтернативные концепции. Первая концепция, которая, в конце концов, и победила, - это идея освоения целины. Вторая концепция - концепция подъема нечерноземной зоны. На самом деле, в том, что победила концепция освоения целины, было немало здравого смысла с точки зрения логики функционирования советской экономической системы. Собственно, впервые эта идея обсуждалась и даже начала реализовываться отнюдь не в середине 1950-х, а на рубеже 1920-1930 годов, когда спорили, как повысить товарность сельского хозяйства. Идея о том, что освоение земледелия в крупных, промышленных, масштабах в настоящее время не используемых районах России - это хороший индустриальный способ решить зерновую проблему. Это позволяло использовать преимущества, которые действительно были у советского хозяйства - массовые масштабы инвестиций, концентрация их на относительно ограниченном круге объектов, создание стимулов, которые позволяют распределить часть потока трудовых ресурсов, который идет из деревни в город, из деревни в деревню, потому что они были работниками совхозов и получали социальные привилегии, которых крестьяне не имели. И тогда начала реализовываться. И потом к этому вернулись в 1950-х.

На самом деле, она, в общем, оказалась программой достаточно успешной с точки зрения решения важнейшей задачи для Советского Союза - увеличение объема зерна, которым государство должно было снабжать растущие города. Оно получало его в свое распоряжение. Скажем, если в начале 1950-х государственные закупки зерна составляли где-то 35 млн. тонн, то к 1960-м они выходят на другой уровень - на уровень примерно 65-66 млн. тонн.

Но что после этого? Целина не безгранична. Урожаи перестали расти.

Зато городское население расти продолжает. Оно между 1960-м и 1990-м годом увеличивается на 80 млн. человек. А его надо как-то кормить».

Машиностроительный экспорт советскую экономику не спас. Но зато прологом знаменитого «застоя», по мнению экономиста, стало открытие нового месторождения нефти в Западной Сибири.

«Безумно повезло. Как мы теперь понимаем, это везение было очень спорным. Но тогда казалось, что безумно повезло. Небольшие глубины, поразительные, уникальные дебиты, крупнейшие, уникальные в мире месторождения. Сравнительно недорого. И плюс к этому на это накладывается беспрецедентный рост цен на нефть на мировом рынке.

Нефть - товар очень необычный. Необычность его связана с тем, что он играет огромную роль в мировой экономике. Из сырьевых товаров, после того, как сельское хозяйство стало периферией, ни один сырьевой товар никогда и близко не был сопоставим с нефтью по роли в мировой экономике. Объем следующего сырьевого рынка - медного - уступает рынку нефтяному не в разы, а на порядки. Это рынок крайне непредсказуемый, с уникальными колебаниями цен по отношению к средним многолетним.

Советский Союз, вся мощная сверхдержава, висел на трёх маленьких-маленьких крючочках. Первый крючочек - это колеблющиеся урожаи на целинных землях. Потому что еще Сталину объясняли в конце 1920-х, что с целинными землями все, конечно, можно экспериментировать, но только надо понять, что колебания урожая будут еще больше.

Никто никогда не может управлять, не может знать, каким будет урожай на целинных землях.

Второе. Мы, пытаясь освоить нефтяные месторождения как можно быстрей и как можно дешевле. И постоянно шло соответствующее давление: так, Алексей Иванович Косыгин имел обыкновение звонить Муравленко, начальнику Главнефтегаза, и говорить: "Подкинь 3 млн. тонн нефти сверх плана, а то с хлебушком очень плохо". Это значило, что мы используем в добыче методы действительно дающие быстрые результаты, но крайне опасные, потому что они чреваты очень быстрым и непредсказуемым выходом из строя месторождения, началом убывания добычи.

Третий фактор, который тоже никто никогда не может прогнозировать, это цена на нефть.

Мы становимся крупнейшим импортером зерна, и вообще сельхозпродукции. У нас отрицательное сальдо торговли 20-30 млн. долларов. Все это висит на этих нескольких крупнейших месторождениях. Все это зависит от колеблющихся урожаев. Когда урожаи плохие, то даже нефти нам не хватает, мы начинаем покупать зерно за золото».

У нас сейчас новый период безумно высоких цен на нефть. Но они ниже в реальном исчислении, чем цены брежневского периода. Они тогда в реальных сегодняшних долларах, доходили до 90 с лишним долларов. А потом цены взяли и упали. И упали круто. Если брать месяц к месяцу в реальных ценах - в 6,1 раз. Все это произошло за несколько месяцев 1985-1986 годов. И мир, и нефтедобывающие страны, и Советский Союз оказались совершенно в другом мире, чем тот, к которому они привыкли за предшествующие 12 лет высоких цен на нефть.

Там, конечно, есть еще чисто детективная история, которую я позволю себе вам рассказать. Вообще-то, советское руководство могло бы и знать, что рынок нефти - немножко необычный рынок. И он не совсем так устроен, как, скажем, рынок детских игрушек. Потому что оно само довольно активно участвовало в политических манипуляциях нефтяных рынков.

Мы использовали этот безумный поток нефтедолларов для того, чтобы в том числе наделать какое-то бесконечное количество глупостей: ввязаться в военные операции в Африке, в Анголе, в Эфиопии, в Мозамбике, Афганистане, потратить несколько сот миллиардов долларов на помощь вассальным режимам.

Саудовская Аравия, главный конкурент СССР на рынке нефти и нефтепродуктов, восприняла наше вторжение в Афганистан как признак того, что мы готовимся к внешнеполитической экспансии в районе Персидского залива. И она восприняла это как прямую угрозу своим нефтяным месторождениям. И та же Саудовская Аравия, которая в 1973 году объявляла нефтяное эмбарго Соединенным Штатам, и говорила, что если американцы применят силу, то они взорвут свои нефтепромыслы, та же самая Саудовская Аравия после Афганистана радикально меняет тон в отношениях с США… Уильям Кейси, самый влиятельный шеф ЦРУ, один из ближайших людей к Рейгану, уже в 1981 году прилетает к саудитам, и начинается череда консультаций. Разумеется, это не было тем, что напрямую предопределило падение цен на нефть. Но то, что цены рухнули именно так, как они рухнули, то есть за несколько месяцев и в 6 раз, конечно, трудно понять вне контекста американо-саудовского диалога того времени».

Перед Советским Союзом, встает набор альтернативных реакций. Собственно, с этим не мы одни столкнулись с этим. С этим кризисом столкнулась Мексика, Венесуэла. Но все как-то пытаются к нему адаптироваться. Что Советский Союз в принципе может сделать? Нарастить экспорт машиностроительной продукции он, естественно, не может. Что делать? Экономика полностью зависит от нефти.

Первое, что можно сделать - отказаться от аграрного импорта. Но что это значит? Это значит сокращение объема потребления продовольствия в стране в 2 раза. Строили коммунизм, все хорошо. А потом вдруг: "Ребята, хлеба, мяса, молока будете есть в 2 раза меньше. Мы вам введем карточное снабжение с нормами Второй мировой войны. И дальше к этому как-то приспосабливайтесь. Или цены повысим в 5 раз, и не компенсируем". Это полное нарушение контракта власти с народом, который сформировался где-то в конце 1950 - начале 1960 годов. Суть этого контракта была предельно проста (его никто никогда не подписывал, но и власть, и обществу было совершенно понятно). Власть не трогает общество предоставляет социальные гарантии. Не заставляет слишком напряженно работать, сохраняет стабильность розничных цен. А вы, народ, тогда терпите то, что мы вами управляем. Да, нас никто не выбирал, естественно. Мы сами решили, что вами будем править. Но так как мы вас не трогаем, то и вы нас не трогайте.

И как опасно нарушение этого контракта, очень хорошо показали властям события в Новочеркасске.

Конечно, интеллектуальный уровень советского руководства был ужасающим. Это по документам очень хорошо видно.

Короткая история всего, что произошло в Советском Союзе, неплохо описывается одной выпиской из материалов Политбюро ЦК КПСС. Она звучит так. "О товарище Засядько. Товарищ Засядько вышел из запоя. Резолюция: Назначить товарища Засядько министром на Украину".

Поэтому такое решение не обсуждалось вообще.

Что еще тогда можно было сделать?

Первый вариант - конфликт с народом - невозможен.

Второй вариант. Конфликт с элитами. Можно было резко сократить военное производство. Соответственно, резко сократить все капитальное строительство. Остановить заводы, которые работают на импортных комплектующих. Остановив военное производство, использовать часть высвобождающихся ресурсов - никель, титан, сталь - для увеличения поставок на мировой рынок. Попытаться на этой основе как-то компенсировать выпавшие нефтяные доходы.

Но это полный конфликт, во-первых, со всей элитой. С тем же Пленумом ЦК КПСС. Здесь сидят первые секретари обкомов, министры. Сказать им, что капитальных вложений больше не дашь? Что тот завод, который они предполагали, построить, построен не будет? Это значит остановку заводов в моногородах.

Выбрав этот путь, Горбачев не имел шансов пройти следующий пленум ЦК КПСС, это совершенно очевидно.

Еще одно направление, по которому можно было бы попытаться пойти - резкое сокращение поддержки вассальных режимов. И, в первую очередь, конечно, это прекращение поставок нефти, нефтепродуктов и газа по субсидируемым ценам на бартерных контрактах в страны восточноевропейской советской империи и Кубу.

А если мы перестанем подкармливать, то режимы развалятся. Польша не Чехословакия. После того, как в Польше приходят враждебное по отношению к СССР правительство, вся Восточная Европа вообще просто перестает существовать. Мы оговариваем сценарий капитуляции, потому что после этого у нас коммуникации на Западную группу войск оказываются под контролем недружественных нам сил. Просто бессмысленно их там держать.

И тогда советское руководство принимает решение очень, я бы сказал, «ответственное», «сильное». Закрыть глаза и ничего не делать.

Но ничего не делать можно только в одном случае. Тебе же никто даром не будет поставлять ни зерно, ни мясо, ни масло, ни комплектующие. Закрыть глаза, это значит - начать бурно брать кредиты для того, чтобы, в общем, сохранять существующие объемы закупок. Это, собственно, то, что Советский Союз и начинает делать, начиная с 1985 года.

Удобно то, что у Советского Союза в это время прекрасная кредитная репутация. После того, как мы отказались платить по царским долгам, мы всегда очень аккуратно рассчитывались по любым своим обязательствам. Поэтому по состоянию на 1985-1986 год у Советского Союза возможности коммерческих заимствований в рамках разумного просто не ограничены. Сколько надо. Но уже в конце 1988 года советское правительство получает набор так называемых срочных секретных донесений от Внешэкономбанка, суть которых состоит в том, что нам перестают больше давать в долг на коммерческих основаниях…

Те, кто не знает детали, думают, что это колеблющаяся политика Горбачева конца 1980 - начала 1990–х годов, что связана она с тем, что лидер слабый и неуверенный - то с одними, то с другими, то с Ельциным, с демократами, потом с Крючковым, потом опять с Ельциным. Сохранить империю, не применяя силу, нельзя. Применяя силу, получить политически мотивированные кредиты нельзя. Не получив политически мотивированных кредитов, сохранить режим нельзя. Точка.

Собственно, с этого времени судьба режима решена. Начинаются массовые задержки платежей, начинается прекращение поставок. Поставок медикаментов. А у нас 50% медикаментов - импортные. Начинают прекращаться поставки хлеба…

Один документ я вам все-таки процитирую. Он характерен. Это стенограмма совещания у Рыжкова, председателя Совета министров, от 17 сентября 1990 года. До краха Советского Союза примерно год.

Маслюков, председатель Госплана: "Мы понимаем, что единственный источник валюты, это, конечно, нефтяной источник. У меня такое предчувствие, что если мы сейчас не примем все необходимые решения, то мы следующий год можем провести так, как нам и не снилось. Это все нас подведет к самому настоящему краху. Не только нас, но и всю нашу систему".

Рыжков: "Нужны гарантии "Внешэкономбанка", а он не может их дать. Я вижу: не будет нефти, не будет экономики страны".

Вот примерная тональность. Самые употребляемые слова в полном тексте стенограммы: "катастрофа", "неизбежная катастрофа"».

Приводя исторические примеру, Егор Гайдар довольно часто отказывается оценивать деятельность нынешнего руководства страны, ссылаясь на то, что этот вопрос довольно личностный. Но все же на конференции он дал свою оценку российской экономики.

«В целом она последние восемь лет растет динамично. Во время первого президентского срока Владимира Путина были проведены важные структурные реформы, начиная от налоговой и кончая изменениями в земельном законодательстве. Это создало позитивный фон для экономического развития. Инвестиции растут. Финансовая политика остается ответственной. Правда, за эту политику приходится бороться практически каждый день, но пока непоправимых потерь мы не понесли. Структурные реформы остановились в 2003-м. И сейчас после некоторых неудач в Кремле такая позиция: не умеете проводить реформы, лучше их и не проводите. С этим я не могу не согласиться. Помните, начале компьютерной эры была популярная игра «Яйцеловка»? У меня такое ощущение, что я и мои коллеги последние года полтора все время играем в эту игру. Пока, к счастью, удается ловить многое».

  

Роман ПРЫТКОВ, г. Воронеж. Портал «Союз горожан», 29 июня 2006 г.