Извлекла ли Россия урок из событий пятнадцатилетней давности?

«Гибель империи. Уроки для современной России» - так называется книга Егора Гайдара, которая вышла в свет 15 июня. Это - анализ краха советской экономики.

На Пятом Форуме Клуба региональной журналистики в Москве отец рыночных реформ рассуждал о путях, ошибках и иллюзиях России.

Развалили державу?

- В последние годы сложилась своеобразная трактовка событий рубежа 80-90-х годов, опасная для перспектив развития страны.

Большинство сограждан уверены. Мы были сверхдержавой с устойчивой экономикой и величайшей в мире армией. Но пришли странные люди, по доброму желанию или непониманию или по злому умыслу, потому что их наняли мировые империалисты, развалили державу. И расхлебываем сейчас последствия странных решений. Спросите сто россиян, соответствует ли эта картина их представлениям, девяносто ответят положительно.

Для этого есть основания. Крах СССР и советской экономики не прогнозировали ни в стране, ни в мире. Суть секретных справок (они теперь в открытом доступе), которые ЦРУ представляло американскому руководству о состоянии дел в Советском Союзе в начале и середине 80-х годов такова: экономика неэффективная, темпы роста падают, но катастрофы не предвидится. То же самое - в материалах для служебного пользования, которые готовили для руководства страны советские экономисты.

Когда происходит нечто, что не предусматривал никто из самых информированных аналитиков, возникает ощущение: это не спроста. Но ни и я, ни большинство моих коллег не оценивали в полном объеме роль нефти в советской экономике, казавшейся независимой и потому устойчивой. Зависимость была. Просто наше участие в мировой торговле строилось не на рыночных принципах. Покупали не то, что выгодно, а то, без чего, по убеждению руководства, страна не могла жить: продовольствие, комплектующие, многие виды сырья.

Продовольственный кризис.

К началу Первой мировой Россия - крупнейший в мире экспортер зерна. В 1963 году Советский Союз впервые покупает зерно, потратив треть золотого запаса - национальный позор, по словам Хрущева. Но позор отражал, как развивалось наше сельское хозяйство предшествующие сорок лет. В мировой истории не было столь странных траекторий развития. Всюду индустриализация шла на фоне аграрного роста, не за счет ограбления деревни. У нас же был создан класс людей, не имеющих ни паспортов, ни пенсий, ни социальных гарантий. Закрепощенным людям давали возможность кормиться на приусадебных участках, потом обложили налогами. Они стремились любой ценой выбраться в город.

Когда резервы села были исчерпаны, остро встала проблема снабжения города. Возникли две концепции: освоение целины и подъем нечерноземной зоны. Первая программа была достаточно успешной. Но целина не безгранична. А городское население росло. С 1960-го по 1990-й год увеличилось на 80 миллионов человек. Его надо кормить.

Можно сказать, ограбив деревню, мы создали мощный промышленный комплекс. Будем продавать машины, оборудование, транспортные средства. На эти деньги закупать зерно. Но руководство страны понимало: то, что производим, продать невозможно.

Статистика советского машиностроительного экспорта, представленная в официальных справочниках, фальсифицирована. Доля в экспорте на конвертируемую валюту никогда не была 10-11 процентов. Она была в пределах 1,9 - 3,1 процента. В значительной части сделки были бартерные, типа «Жигули» в обмен на комплектующие для «Жигулей».

Держава – на трех крючках.

И тут - открытие уникальных месторождений нефти в Западной Сибири. Крупнейшие запасы, небольшие глубины, сравнительно недорогое освоение. На это накладывается беспрецедентный рост цен на нефть.

Зависимость от сырьевых рынков - не порок. От них зависят многие страны, например, Австралия, Норвегия, Канада. Но есть такой показатель, как «условия внешней торговли» - изменение соотношения экспортных и импортных цен. И такое понятие, как «внешние шоки», когда страна сталкивается с ситуацией, при которой цены на импортные товары возрастают, а на экспортные – нет.

Советская сверхдержава висела на трех крючках. Это колеблющиеся урожаи на целинных землях. Попытки освоить нефтяные месторождения быстрей и дешевле, что чревато их непредсказуемым выходом из строя. И цена на нефть. Мы - крупнейшие импортеры зерна и сельхозпродукции. У нас отрицательное сальдо торговли 20-30 миллионов долларов. Все это висит на нескольких месторождениях. Зависит от колеблющихся урожаев. Когда урожаи плохие, нефти не хватает, и мы вынуждены покупать зерно за золото. При этом цены на нефть в 4 раза выше среднего уровня за последние 150 лет.

Сейчас новый период безумно высоких цен на нефть. Но в реальном исчислении они ниже, чем цены брежневского периода. И вот представьте, 150 лет назад мир жил без электричества. А теперь, если его отключают на 5 часов, цивилизация начинает разваливаться. Так и с ценами на нефть. Легко привыкнуть, что они высокие. Взять обязательства, нанять врачей, учителей, создать армию. Вдруг цены падают. Закрывать школы, больницы, распустить армию?

За несколько месяцев 1985-1986 годов они упали в 6,1 раза. Советский Союз и другие страны оказались в ином мире, чем тот, к которому они привыкли.

Опасные игры.

Хотя советское руководство не могло не понимать, что нефтяной рынок устроен иначе, чем рынок детских игрушек. Вот отрывок из письма председателя КГБ Ю. Андропова Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. Брежневу. От 21 апреля 1974 года. «Комитет Госбезопасности с 1960 года поддерживает деловой конспиративный контакт с членом Политбюро Народного фронта освобождения Палестины Вадия Хаддадом… В настоящее время организация ведет подготовку ряда специальных операций, в том числе нанесение ударов по крупным нефтехранилищам в различных районах мира. Хаддад обратился к нам с просьбой оказать помощь его организации в получении некоторых видов специальных технических средств, необходимых для проведения отдельных диверсионных операций. Полагал бы целесообразным положительно отнестись к просьбе Хаддада об оказании помощи Народному фронту освобождения Палестины».

Можно предполагать, что и кто-то другой поучаствует в политических манипуляциях нефтяных рынков.

Поток нефтедолларов мы использовали и для того, чтобы наделать глупостей: ввязаться в военные операции в Африке, тратить миллиарды на помощь вассальным режимам, влезть в Афганистан. Роль афганской войны в истории краха СССР еще не недооценена.

Саудовская Аравия, наш главный конкурент на нефтяном рынке, восприняла вторжение в Афганистан как знак того, что мы готовимся к внешнеполитической экспансии в районе Персидского залива. В 1973 году она объявляла США нефтяное эмбарго, но после Афганистана радикально изменила тон. Американцы в ответ: «Мы и сами заинтересованы в ваших запасах. Но и в разумных ценах на нефть». В 1981 году влиятельный шеф ЦРУ Уильям Кейси прилетает к саудитам, и начинается череда консультаций.

Это не предопределило падение цен. Но ясно показывало, что их аномально высокий уровень неудержим. Американцам во сне не могло привидеться, что таким образом они могут разрушить советскую экономику. Но идея ослабления СССР с учетом того, что он подсел на нефтяную иглу, конечно, была.

Что делать?

И так, экономика, снабжение, политическая стабильность в Советском Союзе зависят от нефти. Цены упали. Как адаптироваться? Нарастить экспорт машиностроительной продукции мы не можем. Отказ от аграрного импорта означает сокращение объема потребления продовольствия в городах в 2 раза. Это - конфликт власти с народом. Он невозможен. А конфликт с элитами? Можно сократить военное производство, капитальное строительство, остановить ряд заводов. Выбрав этот путь, Горбачев не имел шансов пройти следующий пленум ЦК.

Можно прекратить поставки нефти и газа по субсидируемым ценам в страны восточной Европы. Но увязнув в Афганистане, мы не смогли бы открыть «второй фронт». Значит, нужно было подкармливать вассальные режимы, чтобы они не развалились.

И советское руководство принимает решение: закрыть глаза и ничего не делать.

Кредитная история.

Никто не будет даром поставлять зерно, мясо, комплектующие. Мы начинаем бурно заимствовать. Хорошей кредитной репутации на долго не хватает. В конце 1988-го года правительство получает набор донесений от Внешэкономбанка. Суть их в том, что нам перестают давать кредиты на коммерческих основаниях. Становится ясно, либо катастрофа, связанная с прекращением импорта. Либо надо договариваться с ведущими государствами Запада. Политически мотивированные кредиты предполагают политический торг. Играть приходится по правилам кредиторов. Одно из них - учет реакции общественного мнения.

Для восточноевропейских политических элит становится очевидно: советские войска на помощь не придут. И режимы рушатся в течение года. Когда в Прибалтике возникают национально-освободительные движения, и мы начинаем использовать военную силу, советское руководство получает сигнал: если хотите пользоваться войсками, просьба не беспокоить по поводу кредитов.

Не зная детали, можно подумать, что колеблющаяся политика Горбачева конца 80-х - начала 90-х годов связана с тем, что он слабый, неуверенный. А у него область допустимого значения нулевая. Сохранить империю, не применяя силу, нельзя. Применяя силу, получить политически мотивированные кредиты нельзя. Не получив кредитов, нельзя сохранить режим.

Инициаторы августовского путча видели приближающийся крах. Допустим, они бы удержали положение. Но после этого разве появились бы валюта, зерно? Или для нас бы открылись кредитные рынки?

Другая история.

История Советского Союза была закончена. Началась история тяжелой адаптации к новым реалиям. Когда я пришел работать в правительство, катастрофа уже произошла. Стоящая перед нами задача, с точки зрения экономической теории, не имела решений – ни хороших, ни плохих. Я как-то выступал в университете Южной Калифорнии на семинаре, который проводил один из самых глубоких экономистов ХХ века профессор Харборкер. Там было много его учеников. Описав, что у нас происходило, я сказал: «Здесь собралось такое количество знающих людей. Скажите, что бы вы сделали на моем месте?». После длинной паузы действующий министр финансов одной страны ответил: «Лучше всего в этой ситуации застрелиться. Остальные решения намного хуже».

Сегодня, располагая опытом постсоциалистического развития, массу вещей я бы сделал иначе. Тогда этого опыта ни у кого не было.

С конца 80-х годов в нашей экономике многое изменилось. Но доля нефти, нефтепродуктов и газа в общем объеме экспорта на конвертируемую валюту осталась прежней – 65-70 процентов. Однако сегодня мы более способны адаптироваться к падению нефтяных цен. В рыночной экономике есть резервные мощности, на падение импорта можно ответить увеличением доли национального производства в общем объеме потребляемых продуктов. К тому же Советский Союз никогда не создавал значительных валютных резервов, подобных Стабилизационному фонду.

  

Елена АБРАМОВА, г. Горнозаводск. Газета «Новости», 03 июля 2006 г.