«Голубая чашка» была и остается для меня окошечком в мир добра и света, околицей, за которой девочка Маруся видела зеленый луг, дорогу в дальние края. Теплая ладонь отца, в которой помещалась девчоночья рука, стала символом семейного тепла, доверительных отношений с родителями. Поэтому к внуку автора Егору Гайдару всегда относилась с пониманием. Странно это, когда и про судьбы детей знаменитых людей знает вся страна. Жить в лучах славы предков, соответствовать ожиданиям представителей многих поколений, мягко говоря, нелегко. Егор Тимурович всегда казался мне этаким романтиком, воспитанным на добрых и правильных книжках, мечтателем-утопистом. Если бы не его железная хватка во время кризиса переходного периода, когда молодому Гайдару дали порулить страной, то не было бы и нынешнего зрелого взгляда на пройденное и предстоящее.

В Москве в Клубе региональной журналистики состоялась презентация новой книги директора Института экономики переходного периода России Егора Гайдара под названием «Гибель империи. Уроки для современной России». Это уже не окошечко в мир истины, а целый портал. Субъективный, конечно, как всякое личное мнение, но достойный внимания самой широкой аудитории.

В книге автор рассказывает о крушении СССР, которое оказалось столь неожиданным для нас самих и для всего мира. О том, что недооценивали аналитики 1970-х-1980-х годов, об уязвимости советской экономики от внешних факторов.

Как подавляющее большинство российского общества воспринимает то, что с нами произошло где-то между 1985-1991 годами, — задает риторический вопрос Гайдар. Ну, был Советский Союз, в котором, разумеется, было много проблем. Но в целом это была устойчивая, может быть, не слишком динамично, но растущая экономика. Была мировая сверхдержава, которая имела самую большую в мире армию. Потом пришли какие-то странные люди и, может быть, даже по доброму желанию или просто по непониманию, а может быть, и по злому умыслу, потому что их наняли мировые империалисты, взяли и развалили эту великую державу, эту вполне устойчивую экономику. И сейчас мы тяжело расхлебываем последствия этих, якобы, спонтанных решений.

Если спросить сто россиян, соответствует ли эта картина их видению того, что произошло с нашей страной, то, по мнению Егора Тимуровича, по крайней мере, 90 ответят, что, конечно, соответствует. Это предыстория. А теперь версия самого «младореформатора» о том, что произошло.

Как страна сама себя загнала в тупик

Истоки произошедших процессов кроются в 1920-х годах, когда из-за специфической модели индустриализации было подорвано отечественное сельское хозяйство. Попытки оживить его закончились с освоением целины в 1950-е, которое так и не дало возможности прокормить страну. Пришлось закупать продовольствие (и не только) за рубежом — в обмен на сырье. Тогда советские промышленные товары на Запад продать было невозможно: по засекреченным данным, которые стали доступны только сейчас, доля промтоваров в советском экспорте составляла не официальные 10, а лишь 1-3 процента. Постепенно, пишет в своей книге Егор Гайдар, и сырья стало не хватать, но в 1970-е годы советскому руководству «подфартило» — были открыты западносибирские нефтяные месторождения.

Советские начальники, однако, не учли, что рынок нефти непредсказуем, что цены на нем колеблются с огромной амплитудой. За последние 30 лет они колебались в диапазоне от 10 до 80 долларов за баррель. К 1985 году вся наша экономика была завязана на то, что нефть стоит баснословно дорого — 80 долларов за баррель. И тут вдруг цены упали в шесть раз... Во многом были виноваты сами коммунистические вожди: безумный поток нефтедолларов был потрачен на явные безумия, включая войну в Афганистане. Ввод советских войск в Афганистан напугал династию Саудитов, усмотревших в этом факте опасность для всего исламского мира, в том числе и для себя. И они стали дружить с американцами. То есть, советское руководство само поставило себя в зависимость от действий своего главного политического противника и своего главного экономического конкурента. А те немало постарались, чтобы сбить нефтяные цены…

Что было делать новому советскому руководству в 1985 году? Механизмов рыночной регуляции в стране не было. Отказаться от аграрного импорта СССР не мог: общество терпело советскую власть, пока та либо могла подавить любое сопротивление, либо обеспечивала людям мало-мальски приличный уровень жизни. На первое к середине 1980-х советская власть уже не была способна (опять же, во многом из-за Афганистана, на котором Советский Союз надорвался). Нельзя было и сокращать военные расходы, не породив внутренний конфликт в элите. И был сделан «мудрый» выбор: не делать ничего. А для закупок импорта брать кредиты.

Поначалу это работало: кредитный рейтинг у СССР был высокий, и в 1986-1988 г.г. ему без проблем давали коммерческие кредиты. Но вскоре кредиторы стали задумываться, не слишком ли много советские берут в долг? Потому давать перестали, а начали требовать возврата ранее выданного — и денег стало не хватать еще и на рефинансирование кредитов.

Пришлось обращаться за государственными кредитами к Западу. А это означало — связать себе руки на политическом поле. Почувствовав неладное, забунтовали вассальные страны. Возникла дилемма: бунты нельзя душить, чтобы получать кредиты — и нельзя не душить, ибо не будут слушаться. Получалось: ничего нельзя! Именно в этом, а не в личной слабости, уверен Е. Гайдар, причина метаний Михаила Горбачева. Быстро рассыпалось социалистическое содружество, а за ним начались центробежные процессы в самом СССР. Так события логично пришли к августу 1991 г., когда недовольные горбачевской «слабостью» номенклатурщики попытались действовать силой — и провалились. Не было больше в СССР силы, и советская империя рухнула. Почти как в «Мальчише-Кибальчише»: и отцы, и деды, и старшие братья ушли…

Мы не одиноки в ошибках

Советский Союз, будучи крайне зависимым от такого неустойчивого параметра, как цены на нефть, от нефтяных доходов, никогда не создавал значительных валютных резервов. Валютные резервы советского периода в момент пика были примерно раз в 12 меньше, чем сегодня.

Подобного рода проблемы в мировой социально-экономической истории случались и прежде. Показателен опыт Испании второй половины XVI — первой половины XVII веков. Для Испании поток золота из Америки стал таким же наркотиком, как для СССР — нефть. Обогатившаяся испанская корона устроила череду победоносных войн и набрала имперских обязательств, а затем золотой поток вдруг иссяк. Так начался долгий период упадка, из которого Испания вышла только в ХХ столетии…

История ускоряется, а потому сегодня нам, возможно, не понадобится четырех столетий. К тому же, когда мы определились с диагнозом, стало ясно, что вылечить больную страну можно лишь одним путем — через модернизацию.

Не является каким-то безумным пороком и то, что Россия до сих пор столь зависима от сырьевых рынков. Просто надо понимать, что это своеобразная экономика, которая сталкивается с неожиданными и необычными вызовами. Такими, которых не было в экономике Соединенных Штатов, Японии, Китая и Еврозоны. Например, Норвегия, самая развитая страна мира по оценке Организации Объединенных Наций. Экономика Норвегии существенно более диверсифицирована, чем наша. По данным на 1 января 2006 года, Стабилизационный фонд Норвегии больше российского в абсолютных значениях в 12 раз. Его вполне можно брать за ориентир. Потому что он считается в мире образцом ответственной финансовой политики богатого, хорошо устроенного государства, которое зависит от непредсказуемого параметра — нефтяных и газовых цен.

Если мы доведем размеры нашего стабилизационного фонда в долях ВВП до размеров, близких к тем, которые сегодня имеет Норвегия, можно всерьез обсуждать вопрос о том, как дальше выстраивать финансовую политику. Если он будет неизмеримо меньше по размерам, его лучше использовать как вложения, высоколиквидные, надежные бумаги, которые позволяют в случае, если что-то произойдет в мировой экономике, не «закрывать лавочку». Норвежцы не хотят распускать свою страну, даже в случае, если цены на нефть вдруг упадут в восемь раз. Они знают, что жизнь устроена хорошо, нормально функционирует система образования, система здравоохранения, безопасности, экологии и т. д.

Научились приспосабливаться

В России сейчас новый период безумно высоких цен на нефть. Но они ниже в реальном исчислении, чем цены брежневского периода. Да, конечно изменилось очень многое. Экономика России сегодня способна адаптироваться к новому витку падения среднего уровня нефтяных цен.

Какова сегодня доля нефти, нефтепродуктов и газа в России в общем объеме нашего экспорта на конвертируемую валюту? Она точно такая же, как была в 1998 году, с грустью говорит Егор Гайдар. Примерно те же 65-70 процентов. Кое-какие уроки из прошлого мы все же извлекли. У нас есть некоторые элементы — амортизаторы, позволяющие хотя бы выиграть время для приспособления к изменившимся реалиям нефтяного рынка.

Сейчас у нас довольно динамично растет машиностроительный экспорт в отличие от Советского Союза. По доле машиностроения в объеме экспорта мы выросли по сравнению с периодом СССР в четыре раза. Он тогда был в районе 2,5 процента, а сейчас он прыгает в районе десяти. Это, в том числе, связано с тем, что Советский Союз не мог на конвертируемую валюту поставлять вооружение, а мы поставляем. На фоне колебаний цен от 20 до 70 весь наш машиностроительный экспорт не дает нам возможности сделать экономику независимой от конъюнктуры сырьевых экспортов.

Что сейчас лучше, что работает на стабильность? Во-первых, то, что экономика рыночная. В этой связи в ней есть автоматические механизмы адаптации, которые действуют и в других нефтезависимых, но рыночных экономиках. Скажем, девальвация национальной валюты, повышение импортных цен. Когда у нас цены упали в 1998 году (правда, не в шесть раз, а в два раза), и все предсказывали, что у нас вся экономика развалится, она не развалилась. Были серьезные проблемы для банковской системы, многие люди потеряли вклады, но экономика начала довольно неплохо расти.

В рыночной экономике есть резервные мощности. Если импорт дорожает, есть смысл загрузить резервные мощности. И отвечать на падение импорта не развалом экономики, а увеличением доли национального производства в общем объеме потребляемых продуктов в стране.

В чем разница ситуации сегодня и в 1998 году? В 1998 году был большой, по отношению к ВВП и экспортным поступлениям, и короткий внешний долг. Была большая доля иностранцев на нашем коротком рынке ГКО. В этой ситуации, когда ты имеешь сочетание факторов риска, связанных с тем, что начинается никем не предсказанный в мире кризис Юго-Восточной Азии. А инвесторы реагируют не на то, что происходит в Таиланде, они реагируют на то, что происходит в наборе стран, которые ассоциируются с проблемами, похожими на те, которые обозначились в Таиланде. В этой связи они начинают уводить деньги с развивающихся рынков в целом. Особенно с развивающихся рынков, которые не интегрированы в Европу, в смысле в Евросоюз.

Сейчас у нас нет короткого долга. Нам не нужны заемные деньги для того, чтобы обслуживать свой короткий долг. Отношение долга к ВВП неизмеримо ниже, чем оно было в России в 1998 году. Банковская система в гораздо меньшей степени подвержена влиянию рисков, связанных с девальвацией национальной валюты.

Прогнозы утешительные

По просьбе разных экономических ведомств Институт экономики переходного периода делает прогнозы рисков. Они показывают, что при нынешней ситуации в следующем 2007 году никаких серьезных кризисных факторов не видно. А в 2009-2010 г.г. никто не гарантирует стабильности, потому что тогда все будет зависеть оттого, какую мы будем проводить экономическую политику в 2007 и 2008 годах. Все это дает запас прочности только на три года, но не более того.

В целом экономика России довольно устойчиво и динамично растет последние восемь лет. Мы вышли из периода, который сейчас называется переходной рецессией. То есть периода, когда старые социалистические институты уже рухнули, а новые, которые обеспечивают рост, еще не созданы.

Мы провели очень важные позитивные структурные реформы во время первого срока президентского правления Владимира Путина, начиная от налоговой и кончая изменениями в земельном законодательстве. Это задало довольно позитивный фон экономического развития. В общем, нам удалось добиться перехода от восстановительного роста, когда мы растем за счет использования ресурсов, созданных еще в советский период, тогда созданных мощностей и подготовленной рабочей силы, к инвестиционному росту. Инвестиции довольно динамично увеличиваются.

Финансовая политика и денежная политика остаются достаточно ответственными и консервативными. И вызывают искреннее профессиональное уважение у многих председателей центральных банков, министров финансов стран, которые понимают, как тяжело управлять нефтяным богатством. За эту политику приходится бороться практически каждый день. Но пока еще мы не потерпели в ней непоправимых поражений.

Конечно, постоянно возникают страннейшие предложения, с которыми приходится как-то бороться. Те, которые принадлежат к старшему поколению, может быть помнят начало компьютерной эры. Была такая популярная игра, которая называлась «яйцеловка», в которой бегаешь и ловишь яйца. Егор Гайдар делится ощущением, что он и его коллеги последние года полтора все время играют в «яйцеловку». Пока как-то удается ловить, но это не значит, что все время будет так.

  

Марина ЧЕПИКОВА, г. Уфа. Журнал "Бизнес-партнер", № 7, 05 июля 2006 г.