В сознании большинства россиян энергетические компании РАО «ЕЭС России» ассоциируются с запредельными ценами на тепло-электроэнергию, продаваемой населению и предприятиям. Так, согласно опросам, половина населения страны считает, что и тарифы на тепло-электроэнергию устанавливает РАО «ЕЭС России». Из этого следует, что энергетики наравне с правительством страны должны нести ответственность за состояние дел с реформой ЖКХ.

Так ли это? И вообще: какими критериями руководствуется этот естественный монополист в отношениях с населением и властью, разговор нашего корр. с членом правления РАО «ЕЭС России», его финансовым директором Сергеем Дубининым и руководителем программы РАО «ЕЭС «России» по подготовке социальной отчетности нефинансовыми рисками Мариной Либоракиной.

М.Л. В настоящее время основу инвестиционных ресурсов в энергетической отрасли составляет утверждаемый государством тариф на электроэнергию. Но тариф не отражает реальных затрат на производство и транспортировку электроэнергии. Кроме того, сегодня государственную политику в сфере регулирования цен определяет принцип «тарифы ниже инфляции». В результате тарифы на электроэнергию – единственные – растут медленнее темпов инфляции в стране. В отличие, скажем, от темпов роста цен на бензин, газ и т.д. А это – базовое условие выживания отрасли.

Корр. Отставание тарифов от фактической инфляции приобрело, по мнению ваших коллег, просто катастрофический характер – это 2% в 2005 году. Получается, в этих условиях невозможно накопить инвестиционный потенциал для развития электроэнергетики, строительства новых мощностей…

С.Д. Дело в том, что динамика спроса на электроэнергию превзошла все ожидания. В период с 2000 по 2005 гг. прирост энергопотребления прогнозировался на уровне 5,8%. В реальности его значение оказалось в 1,5 раза выше – 8,5%. Таким образом, Единая энергосистема России вплотную подошла к максимуму энергопотребления, зафиксированному в 1990 году. А в 14 регионах он был даже превышен. При этом меняется структура энергопотребления. Движущей силой увеличивающегося спроса на электроэнергию сегодня являются не крупная промышленность, а население, объекты социальной и бытовой сферы.

Пока основу инвестиционных ресурсов в энергетике составляет утверждаемый государством тариф. Он жестко ограничен, что действительно делает невозможным инвестиционное развитие энергетики. И хотя мы не страдаем от невнимания как отечественных, так и зарубежных компаний, готовых вложить значительные - до млрд. в год - средства в развитие отрасли, вкладывать их потенциальные инвесторы не спешат: тарифы на электроэнергию не обеспечивают возврата вложенных средств.

Корр. Так, может, стоит попросить помощи у государства, из того же Стабилизационного фонда страны?

С.Д. Мы против огромных государственных кредитов на реформу энергетической системы страны. В отличие от прочих монополий страны, энергетики также не претендуют и на деньги Стабилизационного фонда. На полномасштабную реформу необходимы огромные - до 600 млрд. рублей в год - инвестиции. Выходит, за три года весь фонд можно извести. А этого нельзя допустить. К примеру, в маленькой Норвегии Стабилизационный фонд на порядок больше нашего. И оппозиция регулярно будирует вопрос использования средств фонда на нужды страны. Но, приходя к власти, тут же «забывает» о своих намерениях. И так продолжается долгое время. Стабфонд - это спокойное будущее страны. Нет, нам нужны долгосрочные частные инвестиции. Причем, не продажа активов (потом прибылью надо делиться), а именно кредиты. А что они придут – можно не сомневаться. При условии, конечно, что правительство решиться на создание рынка электроэнергии.

Корр. Вы ориентируетесь на внутренних, или внешних кредиторов?

С.Д. В основном на внутренних. Это известные всем Сбербанк, Внешторгбанк… Последний, в свою очередь, часто перепродает долги Внешэкономбанку. Последняя сделка в РАО ЕЭС - 6 млрд. руб. на 5 лет. Но нам, конечно, нужны более длительные займы.

Корр. Когда будет создан рынок электроэнергии – после ликвидации РАО «ЕЭС России» в 2008 году? И вообще, как это произойдет?

С.Д. А рынок торговли уже возникает. Идет постепенное освобождение тарифов – примерно 5 процентов в год. Спрос настолько интенсивный, что в покупателях даже на более дорогую электроэнергию отбоя нет. В основном мы продаем более дорогую электроэнергию там, где введены в строй новые электростанции. Что касается вопроса: как это произойдет, отвечу, что в результате преобразований в электроэнергетике должны сформироваться новые структуры отрасли. Конкурентные сектора будут развиваться на основе частных инвестиций, а монопольные – учитывать интересы государства, направленные на обеспечение национальной безопасности. Уже практически завершено разделение вертикально интегрированных энергокомпаний (АО-энерго) на естественные монополии (передача электроэнергии, оперативно-диспетчерское управление) и потенциально конкурентные виды бизнеса ( производство и сбыт электроэнергии, ремонт и сервис).

При этом в отношении энергосистем с ограниченными возможностями для конкуренции, к примеру, ОЭС Дальнего Востока, а также изолированных систем Камчатки, Магадана и т.д. предусмотрено применение вариантов, отличных от базового.

Корр. Вы упомянули Дальний Восток. Руководитель Дальэнерго Виктор Мясник недавно был удостоен престижной премии как лучший энергетик страны. И это при том, что тарифы на тепло-электроэнергию на Дальнем Востоке страны одни из самых высоких. В чем его заслуга?

С.Д. 10 лет назад в том же Приморье вообще свет выключался. Никто ни за что не отвечал. Бывший губернатор Наздратенко занимал жесткую позицию: платить ничего не будем. Представляете: какой досталась энергетическая система Мяснику? А сейчас там порядок. И даже создан избыток электроэнергии. Да, она еще дорогая (уголь с Кузбасса возим), мы ее дотируем, но система не просто работает. Она надежная, бесперебойная, отлаженная. Мы сейчас передаем команде Виктора Мясника энергетические системы и Камчатки, и Сахалина… Короче говоря, он заслужил эту премию.

Корр. Вы сказали об избытке электроэнергии. Почему не продаете ее на внешнем рынке?

С.Д. Кому? Китайцам? Пытаемся уже несколько лет. Но в цене никак не сойдемся.

Корр. РАО «ЕЭС России» составляет пока диковинный для страны социальный отчет. Кто его составляет и для чего?

М.Л. Мы при составлении столь значимого документа сразу выходим на международные стандарты: приглашаем к работе независимых аудиторов из-за рубежа, экспертов-экологов, общество потребителей и т.д. В этом документе, содержащем большое количество страниц, дается глубокий анализ воздействия отрасли на экономику, экологию и в целом на общество...

Корр. Лично мне, например, было интересно из этого документа узнать, что энергетики против того, чтобы предельная сумма вычетов на оплату за тепло-электороэнергию и коммунальные услуги, равнялась 22 процентам от дохода семьи. По вашему мнению, государство может себе позволить снизить предельную сумму до 15 процентов?

М.Л. Не просто может, а и должно, а остальное - компенсировать субсидиями.

Корр. Большое внимание в социальном отчете уделяется помощи населению, меценатству. По мне, так вы бы лучше помогали домам престарелых, чем спортивным клубам.

М.Л. До 7% от прибыли мы выделяем на благотворительность. Но, поймите, зачастую руководителям энергокомпаний бывает очень трудно отказать в «просьбе» местных властей выделить деньги на содержание спортивных клубов. Это во многом вынужденная мера. Более того, эффективность подобного меценатства низкая и мы намерены работать более адресно.

Корр. какая форма меценатства наиболее популярная в мире?

М.Л. Не поверите – посадка деревьев. Так компенсируется ущерб природе и человеку.

  

Александр ФЕСИК, г. Владивосток. Краевая информационно-аналитическая газета "Вестник", № 25, 12 июля 2006 г.