15 июня в Москве состоялась пресс-конференция отца рыночных реформ, сына советского военного, внука детского писателя, правнука русского сказочника, экономиста, чьё имя уже вписано в историю нашей страны - Егора Гайдара. Перед региональными журналистами Егор Тимурович представил недавно завершённую работу - свою новую книгу «Гибель империи. Уроки для современной России». Эта книга посвящена анализу краха советской экономики. Накануне, в конце мая, на фестивале региональной журналистики прошла репетиция презентации книги. Во всяком случае, я стала слушателем интереснейшего рассказа о временах моего детства и юности, когда бутерброд со сливочным маслом – очень вкусно, потому что масло можно было получить, отстояв огромную очередь, когда кур ели по праздникам, а сыр и колбасу возили чемоданами из Москвы. Когда сахар, крупы и сигареты давали по талонам, за Шампанским в очередях стояли семьями (одна бутылка в руки), а чтобы купить сапоги по размеру, я перелезала решётку, ограждающую километровую очередь, в которой стояла мама. Когда стали появляться первые ларьки в столице и в них спокойно, без очередей, продавались мясные деликатесы, а вся страна узнала вкус Camel, Dunhill, а в свободной продаже появилась Coca Cola и Pepsi. Когда магазины наполнились товарами... И мне было страшно любопытно узнать из первых уст, почему всё это случилось со мной, человеком, живущим на рубеже веков.

Постсоветская картина мира

Гайдар: Почему я взялся за эту работу именно сейчас? Потому что глубоко убежден: в России в последние годы особенно явно сложилась очень своеобразная и опасная трактовка того, что с нами произошло где-то на рубеже 80-90-х годов. Мне кажется, что эта трактовка довольно опасна для перспектив развития России, для устойчивости демократии и свободы в России.

Если изложить шаржировано, но очень недалеко от истины. Как подавляющее большинство российского общества воспринимает то, что с нами произошло где-то между 1985-1991 годами? Ну, был Советский Союз, в котором, разумеется, было много проблем. Но в целом это была устойчивая, может быть, не слишком динамично растущая, но растущая экономика. Была мировая сверхдержава, которая имела самую большую в мире армию. Потом пришли какие-то странные люди и, может быть, даже по доброму желанию или просто по непониманию, а может быть, и по злому умыслу, потому что их наняли мировые империалисты, взяли и развалили эту великую державу, эту вполне устойчивую экономику. И сейчас мы тяжело расхлебываем последствия этих странных решений. Я уверен, что если вы спросите сто россиян, соответствует ли эта картина их видению того, что произошло с нашей страной, то, по крайней мере, 90 вам ответят, что, конечно, соответствует: а кто же с этим спорит. Тем более что это та картина мира, которая регулярно демонстрируется по телевидению, по основным каналам в новостных передачах, в аналитических передачах, в фильмах, посвященных нашему прошлому и т.д.

У этой картины мира есть объективная основа. Дело в том, что крах советской экономики, Советского Союза подавляющее большинство проницательных наблюдателей и в Советском Союзе, и в мире, действительно не предсказывали и не прогнозировали. Я прекрасно знаю содержание совсекретных справок (они теперь в открытом доступе), которые ЦРУ представляло американскому руководству по поводу состояния советской экономики в начале и середине 1980-х годов. И цитирую это в книге. Суть простая: да, экономика неэффективная, темпы роста устойчиво падают, будут продолжать устойчиво падать, но никакой катастрофы в советской экономике вообще не просматривается ни при каком сценарии развития событий.

Если вы посмотрите материалы для служебного пользования, которые готовили для руководства страны советские экономисты, в работе которых принимали участие и я, и Евгений Ясин, – это называлось «Комплексная программа научно-технического прогресса» - там была примерно та же картина мира. Да, было ясно, что темпы роста устойчиво снижаются. Да, ясно, что есть фундаментальные проблемы неэффективности, которые никак решить не удается. Но нигде там никакой катастрофы в перспективе следующих 20 лет никто из нас действительно не просматривал.

Когда происходит нечто, что никто из самых информированных аналитиков не предусматривал, естественно, возникает ощущение, что-то было такое случайное, неожиданное, что-то связанное не с тем, как устроена советская экономика, а с какими-то действиями властей – наших, американских, каких угодно.

Я хочу попытаться доказать вам, сделать это в книге, что вся эта картина мира крайне далека от реальности. От того, что на самом деле происходило в советской экономике. Причем должен признаться вам, что до того, как начал работать над этой книгой, работать с массой архивных материалов, посвященных экономическому механизму того, что происходило между 1985-1991 годами, я думал, что я очень информированный человек в этой области. Я был ведущим экономическим аналитиком в эти годы, писал статьи, которые читала вся элита, писал записки Горбачеву и Рыжкову. И мне казалось, что я очень хорошо все понимаю. Потом уж я расхлебывал последствия.

Иная картина мира

На самом деле, когда начинаешь разбираться в важных деталях и важных документах, понимаешь, что картина мира была немножко иной, чем мне, информированному аналитику, казалось. Главное, что ни я, ни подавляющее большинство моих коллег ни у нас, ни в мире все-таки в полном объеме не понимали и не оценивали роль нефти в советской экономике. Мне-то казалось, что я понимаю роль нефти в советской экономике. Когда я говорю «нефть», я имею в виду нефть, нефтепродукты и газ. Тем, кто не знал деталей, казалось, что советская экономика относительно независима от мировой, что она не слишком сильно интегрирована в мировую экономику и именно поэтому устойчива. Ну, мало ли что там происходит на мировых рынках! Ну и что?

На самом деле советская экономика к середине 1980 годов была крайне сильно интегрирована в мировую экономику и крайне в большой степени от нее зависела. Наше участие в мировой торговле не было построено на нормальных принципах рыночной экономики. Рыночные экономики используют то, что Рикар назвал «сравнительные преимущества». Здесь удобнее производить медь, а здесь удобнее производить детские игрушки. Дальше возникает сравнительное преимущество. Международная торговля является реакцией на него.

В Советском Союзе отношение к внешней торговле, в первую очередь к внешней торговле на конвертируемую валюту, то есть настоящей торговле, где деньгами надо платить и деньги зарабатывать, было совершенно другим. Вообще-то, мы покупать что бы то ни было у империалистов не любили. Нашему советскому руководству, казалось, что это делает нашу страну зависимой. В стенограмме одного из совещаний премьера Николая Рыжкова есть такие слова. Он говорит: «Да, мы много покупаем продовольствия и промышленных товаров. Покупаем, потому что мы жить без этого не можем». Мы покупали не то, что считали выгодным купить, а то, без чего, по убеждению советского руководства, страна не могла жить.

Национальный позор

Что это было в первую очередь? Довольно много комплектующих, естественно. Многие виды сырья. Но в первую голову это было продовольствие. Россия к началу Первой мировой войны была крупнейшим в мире экспортером зерна. Мы продавали зерна на мировом рынке заметно больше, чем Канада и Соединенные Штаты вместе взятые, следующие за нами экспортеры. В 1963 году, когда Советский Союз впервые в своей истории купил зерно, потратив на это 1/3 своего золотого запаса, Никита Хрущев на заседании Президиума ЦК КПСС назвал это национальным позором, который мы больше терпеть не можем.

На самом деле, этот национальный позор не был случайностью. Он был отражением того, как развивалось советское сельское хозяйство на протяжении предшествующих 40 лет. Таких странных траекторий развития промышленности и сельского хозяйства, которые были характерны для Советского Союза 1928-1965 годов, в мировой истории до этого не было никогда. Обычно индустриализация всегда шла на фоне аграрного роста и отнюдь не за счет того, что деревню грабили и на этой основе проводили индустриализацию. В стране произошел уникальный случай, когда деревню ограбили так, что умерли от голода миллионы и миллионы людей. Точной статистики нет, но жертвы голода колеблются где-то между 6 и 12 млн. человек, я уж не говорю о раскулаченных. Реальная заработная плата в деревне, годовая, была заметно меньше, чем месячная в промышленности. Очевидно, что мы создали закрепощенный класс людей, у которых не было пенсии, не было никаких социальных гарантий. Которым толком ничего не платили, которым только давали возможность на приусадебных участках как-то кормиться, а потом еще обложили их налогами.

И когда вы имеете такую, крайне своеобразно устроенную жизнь в условиях современного мира, вы должны понимать, что последствия этого будут расхлебывать следующие поколения. Потому что, когда начался процесс бурного перемещения населения из деревни в город, занятости из сельского хозяйства в промышленность в странах, которые были наиболее развиты (оно началось где-то на рубеже XVII-XIX веков), то там отбор был предельно простой: старший сын наследовал крестьянское хозяйство, а младший сын, потому что ему не хватало земли, шел работать в город. И у них была примерно одинаковая трудовая этика – просто один старший, а другой младший. Все.

У нас мы создали ситуацию крепостного права – отсутствие паспортов, стимулов к работе, стремление любой ценой выбраться в город или хотя бы чтобы твои дети родились в городе – которая дала системный отбор применительно к тем, кто оставался в деревне и к тем, кто, мигрировал. Потом выяснилось, что когда резервы села полностью исчерпаны, проблема снабжения города стала важнейшей. И мы начали вкладывать деньги в деревню в огромном количестве, поставлять материальные ресурсы, увеличивать оплату – а это не помогает.

К началу 1950-х острейший кризис советского сельского хозяйства был общепризнан всем партийным руководством. Если посмотрите материалы Президиума ЦК того времени, то там никто не спорит о том, что сельское хозяйство Советского Союза находится в состоянии страшного кризиса, что это главная проблема для нашей экономики, ее устойчивости и т. д.

Освоение целины

Спорили тогда о том, что с этим делать. И было две альтернативные концепции. Первая концепция, которая, в конце концов, и победила, – это идея освоения целины. Вторая концепция – концепция подъема нечерноземной зоны. На самом деле, в том, что победила концепция освоения целины, было немало здравого смысла с точки зрения логики функционирования советской экономической системы. Впервые эта идея обсуждалась и даже начала реализовываться отнюдь не в середине 1950-х, а на рубеже 1920-1930 годов, когда спорили, как повысить товарность сельского хозяйства. Идея о том, что освоение земледелия в крупных, промышленных масштабах в настоящее время не используемых районах России – это хороший индустриальный способ решить зерновую проблему. Это позволяло использовать преимущества, которые действительно были у советского хозяйства – массовые масштабы инвестиций, концентрация их на относительно ограниченном круге объектов. Создание стимулов, которые позволяют распределить часть потока трудовых ресурсов, который идет из деревни в город, из деревни в деревню.

В общем, программа оказалась достаточно успешной с точки зрения решения важнейшей задачи для Советского Союза – увеличение объема зерна, которым государство должно было снабжать растущие города. Оно получало его в свое распоряжение. Скажем, если в начале 1950-х государственные закупки зерна составляли где-то 35 млн. тонн, то к 1960-м они выходят на другой уровень – на уровень примерно 65-66 млн. тонн. Замечательно.

Но беда в том, что после этого? Целина не безгранична. И вот после этого они перестают расти. И вот они как были 66 млн. тонн в среднем в середине 1960-х, вот они такие же 60 млн. тонн и в 1970-е, и в 1980-е, и в конце 1980-х.

Однако городское население продолжает расти. Оно между 1960-м и 1990-м годом увеличивается на 80 млн. человек. А его надо как-то кормить. Еще раз подчеркиваю: 25 лет ты вкладываешь туда все, что можешь, но не растет оно совсем. И что делать?

То, что мы делаем продать на мировом рынке невозможно

Можно сказать: хорошо, мы, ограбив деревню, создали мощный промышленный комплекс. Давайте теперь, как многие промышленные страны, будем продавать свои промышленные товары – машины, оборудование, транспортные средства. Как это делают многие страны мира, например, Германия. И на эти деньги закупать зерно, раз уж у нас в сельском хозяйстве такие большие проблемы. Все это мило, но эта тема никогда даже не рассматривалась всерьез, никогда не обсуждалась, потому что мы знали, руководство это знало прекрасно - то, что мы делаем, продать на рынке (если это не сырье) невозможно.

Статистика советского машиностроительного экспорта, которая была представлена в официальных справочниках, полностью фальсифицирована. Если вы сравните ее со статистикой тех справочников, которые на самом деле ложились на стол руководства страны, вы узнаете, что доля в экспорте на конвертируемую валюту никогда не была 10-11% – она была в пределах 1,9% - 3,1%. Причем, в значительной части, это были бартерные сделки либо с Финляндией, по которым никакой конвертируемой валюты мы не получали, либо бартерные сделки типа «Жигули» в обмен на комплектующие для «Жигулей», по которым тоже не было никакой конвертируемой валюты. В этой связи идея, что мы, как Германия, будем импортировать зерно (что тут страшного?) и экспортировать наши машины, была абсолютно очевидно нереальной.

Да, у нас были кое-какие сырьевые ресурсы. Мы их просто экспортировали, получали комплектующие. Но нарастить в больших масштабах, которые нужны были для того, чтобы закупать на 30 млрд. долларов продовольствие, чтобы быть крупнейшим в мире импортером зерна, – все это совершенно не имело никаких шансов.

И тогда нам, конечно, безумно повезло. Как мы теперь понимаем, это везение было очень спорным. Но тогда казалось, что безумно повезло.

Открытие месторождения НЕФТИ в Западной Сибири. Небольшие глубины, поразительные, уникальные дебиты, крупнейшие, уникальные в мире месторождения. Сравнительно недорого. И плюс к этому на это накладывается беспрецедентный рост цен на нефть на мировом рынке.

Продолжение следует...

  

Екатерина ПЕНЬКОВА, г. Курск. Информационный портал KURSKCiTY.RU, 19 июня 2006 г.