Президент Академии российского телевидения, автор и ведущий программы «Времена» на 1 канале, кавалер ордена Почета, - казалось бы, Владимир Познер обласкан властью. Однако…

Он родился в Париже. Вырос в Соединенных Штатах Америки, некоторое время жил в Германии. Когда Владимиру Познеру было 18, его семья переехала в Москву.

Эта странная история российских эмигрантов, на удивление, закончилась для Познеров благополучно. Впрочем, я неточно выразилась: она, конечно же, не закончилась, и, как говорит сам Владимир Владимирович, все интересное только начинается.

В Москве, в Клубе региональной журналистики при обществе «Открытая Россия», мы говорили с Владимиром Познером о профессии. Собственно, это и было целью встречи. Сегодня я решила опубликовать небольшую часть разговора. Познер – замечательный собеседник, не сноб и не «заумник», хотя, безусловно, человек глубокий и непростой. Впрочем, вы поймете это сами.

Свидание с Родиной

- Владимир Владимирович, сегодня уже трудно представить наше телевидение без Познера. Ну а могло так получиться, чтобы вы выбрали не журналистику, а любую другую профессию?

- Так и было поначалу. Наша семья долго жила за границей. До отъезда из России, в 1922 году, мой отец входил в литературную группу «Серапионовы братья», а во Франции постепенно стал симпатизировать коммунистам. После США, где наша семья прожила до окончания войны, отец еще несколько лет проработал в Восточном Берлине и в 1952 году перевез нас в СССР. Все это не могло не отложить отпечаток на мою биографию. С одной стороны, я был очарован идеями социализма – меня папа так воспитал. С другой – столкнулся с тем, что родина была не очень гостеприимна. Меня, например, не хотели брать в МГУ. «С такой фамилией?» - язвительно смотрели в приемной комиссии. Да и, признаться, русский я тогда знал гораздо хуже английского.

- И что же?

- А то, что, здесь у нас было много неприятностей. Думаю, если бы Сталин не умер через три месяца после нашего приезда, отец бы, конечно, сидел, и я бы сидел, да и мама, наверное. Брат на 11 лет меня моложе, наверняка, попал бы в какой-нибудь дом для детей врагов народа.

- Но вы все-таки поступили на биолого-почвенный факультет.

- Да, но прежде меня пригласили в военкомат и объявили: «Ну, что же, молодой человек, отправим вас в разведшколу». Я отказался, и за это меня решили заслать во флот на пять лет. Но мой отец был отчаянным человеком и пошел стучать кулаком в ЦК, и, в конце концов, меня все-таки приняли в университет.

Кто Галилея не глупее

- Не очень известный факт из вашей биографии: вы были литературным секретарем поэта Самуила Маршака.

- Да, Самуила Яковлевича привлекло то, что я отлично знал французский и английский. А после его смерти я стал работать в редакции радиовещания на зарубежные страны. Опять же сыграли роль языки. Из меня стали делать советского пропагандиста. Вы знаете, на самом деле мой путь к журналистике был очень долгим. Меня выпустили на советский телеэкран только в 1986 году. Мне было 52 года! Но если бы я не пришел к этой профессии, то просто исчез бы. Да, может быть, стал кандидатом каких-нибудь наук. Но когда жизнь тебе дает шанс, и ты его берешь, то сразу понимаешь – вот что на самом деле я хочу!

- Ваша карьера удачнее складывалась в США, чем в Советском Союзе?

- Меня сюда привезли по идеологическим соображениям, а жить и работать с таким грузом ответственности… Внутренние страдания начались, когда наши войска вошли в Прагу. А когда на могиле моих родителей появилась свастика, это переполнило чашу терпения. Я ушел из партии и действительно удачно работал в США, и, может быть, работал бы и дальше. Но меня пригласили провести телемост с Филом Донахью, и я согласился.

- Это в вашей передаче прозвучала ставшая уже хрестоматийной фраза: в нашей стране секса нет?

- Да, во время прямого эфира между женщинами Петербурга и Америки. Ну, тогда такие были времена…

- Кстати, о временах. Вот вы говорите: вам то не нравилось, это не устраивало. И вы всегда об этом прямо заявляли?

- Старался, по крайней мере. Но помните у Евтушенко, я очень люблю эти четыре строчки: сосед-ученый Галилея, он Галилея не глупее, он знал, что вертится Земля, но у него была семья. Вот этот фактор тоже, знаете ли, немаловажен. В конце концов меня постигло горькое разочарование, и я уехал.

- Почему же вернулись?

- Потому что, когда, наконец, понимаешь, что все, что с тобой происходило, это вранье, и ты, как честный человек, должен либо застрелиться, либо искупить свою вину, то нужно делать первое или второе. Я предпочел второе.

Ничего личного

- Чего вы никогда не будете делать ни при каких обстоятельствах – ни как человек, ни как журналист?

- Ну, во-первых, это разные вещи. Как журналист я могу ошибаться, заблуждаться. Но я никогда не буду врать в эфире. Не буду служить никакой партии, никакому государству. Именно потому, что я очень много это делал, когда был пропагандистом и защищал советский строй и коммунистическую партию.

- Ну а сегодня вам не приходится лукавить?

- А кто сегодня мне может сказать: говори неправду? Мне могут сказать: Познер, дорогой, не приглашай того-то и того-то. Например, Гарри Каспарова. Потому что я на первом канале не работаю, и канал покупает у меня товар – программу. Но дальше я все решаю сам. Если мне для программы нужен этот человек, я его все-таки зову. Если же могу пойти на компромисс, то делаю это. Жизнь без компромиссов не бывает. Ни замужняя, ни какая.

- Можно ли подробнее о «запрещенных»?

- В начале года у нас с Константином Эрнстом состоялся разговор: либо я делаю программу, как я хочу, либо я ее не делаю. Потому что своей программой в прошлом году я остался недоволен по тем причинам, о которых мы с вами говорили. «Нет, делайте, - сказал Костя. - Но только у меня просьба: не приглашать трех человек». И назвал имена.

- Какие?

- Ну этого вам не скажу, потому что, если даже попрошу «не для печати», вы все равно напишете: Познер это сказал.

- Три человека и все?

- Я бы даже сказал – один человек. Про себя я знаю трех. Ну обойдусь я без них, тем более, что они не особо важные - просто дико раздражают власть.

- А Явлинского можете пригласить?

- Могу. Но для чего? Что он мне нового скажет? Они все проиграли, что только можно было проиграть.

- А может ли случиться так, что вы пригласите к себе на эфир неприятного не для власти, а для вас человека?

- Ну, из тех, кто уже побывал в моей передаче, многие мне неприятны. Но здесь, как говорят американцы, ничего личного. И если бы я мог пригласить, например, террориста номер один Бен Ладена, то пригласил бы. Это же информация, а информация для журналиста – это самое важное. Я прекрасно понимаю, что хожу по тонкому льду. Но моя задача не показывать кукиш – это мальчишество, моя задача постараться сделать так, чтобы зритель понимал, что происходит в его стране. Не показать, какой я отчаянный, смелый и т.д., а, пригласив соответствующих людей и задавая им вопросы, которые хотел бы задать тот же самый зритель, помочь ему получить ответы на эти вопросы. И если мне покажется, что они врут, значит еще задавать вопросы. Вот, собственно, и вся задача. Вроде очень простая, хотя я прекрасно отдаю себе отчет в том, что завтра могут мне сказать: «Спасибо».

Привыкайте наступать на мозоль

- А почему у вас нет прямых эфиров?

- Прямые эфиры идут на Дальний Восток, на центральную же Россию программа выходит в записи. А вы посоветуйте, как мне два раза на дню собрать всю эту занятую публику?

- И никогда у руководства телеканала не было попыток, мягко говоря, убрать из записи что-либо неугодное?

- Были случаи, два-три, когда мне кое-что рубанули. Был случай, когда кое-что попросили убрать. Это было, когда разговор в прямом эфире пошел о Рогозине и партии «Родина». Я сказал, что мне эта ситуация напоминает роман о Франкенштейне, когда чудовище его сначала любило, а затем убило. После прямого эфира раздался истерический визг: «Убрать это из программы!» Я сказал: если вы это уберете, то уберете, тут я ничего поделать не могу. Но тогда нашему сотрудничеству конец. Это было один раз. Хотя этим эпизодом я не хочу сказать: вот какой я герой! Вообще не надо из себя делать героев. Журналистика – это профессия, благодаря которой мы все время наступаем кому-нибудь на мозоль. Ну не нравится это тем, кому наступаем. И что? Мы все работаем в коридоре, в нем есть стены, и попробуйте расшибите их. Если это получится, вы окажетесь вне этого коридора, честь вам и хвала.

- Как вы выбираете темы для передачи?

- Смотрю, что на этой неделе было такого, что могло бы стать достойным внимания страны. У меня есть команда, которая читает все газеты, сидит в интернете. Вместе мы и выбираем тему.

- А по какому принципу выбирается «свежая голова»?

- Как правило, это человек, который не является специалистом, но представляет интерес для зрителя, потому что он сам по себе интересен.

ВВ в квадрате

- Вы упомянули о президенте. Известно, что вы встречались с ним с глазу на глаз. Бывали у него в гостях в Сочи. О чем, кстати, два Владимира Владимировича говорили в Сочи?

- Ни о чем таком, что мне имело бы смысл скрывать. Но если президент не счел нужным об этом высказаться, то и я не буду. Это было бы некорректным.

- Будет ли Путин выдвигать свою кандидатуру на выборы?

- Точно не будет. Он уже столько раз сам об этом заявлял публично, что и так понятно. А вот кто будет, мне тоже очень интересно.

- Ну и кто по-вашему? Почему вы об этом не говорите?

- Откуда я знаю, кто будет, я что – Кассандра? Ну, начну говорить: Иванов, Медведев, Лавров. Но я не знаю, кто именно. Тогда зачем об этом говорить? Одно я знаю точно: должность меняет человека. Путин до президентства и Путин сегодня – это разные люди, так же, как и любой другой президент. И даже будущий президент не может сегодня знать, каким он будет, заняв это кресло.

- Ходят слухи, что Путин просто устал…

- Он не устал совершенно и в прекрасной форме. Ему нравится то, что он делает. А возвращаясь к вопросу о том, почему же он не идет на выборы, то могу сказать: он правильно делает, что не нарушает конституцию.

Улыбайся: людям это нравится

- Вы активный человек. С легкостью начинаете новые проекты. Расскажите о некоторых.

- Я очень давно мечтаю повторить путешествие Ильфа и Петрова «Одноэтажная Америка» и с помощью архивных материалов 1935 года снять многосерийный фильм – 14-15 серий - с таким же названием. Это один из проектов, который потихоньку продвигается. О другом пока говорить не буду.

- Существует ли формула успеха Владимира Познера?

- У меня нет такой формулы. Просто есть представления о том, как надо работать. Ну такие профессиональные вещи: разговаривая с человеком, смотри ему в глаза, говори доверительно - так, как будто беседа, например, происходит на его кухне, чтобы ему было понятно и казалось, что ты говоришь только для него. Иногда улыбайся – людям это нравится. И вообще сделай все так, чтобы ты стал частью их жизни. И тогда возникает то, что вы называете формулой успеха. А вообще, сегодня – успех, завтра – неуспех. Существует мода на определенных людей. Но она очень скоро проходит, и это хорошо видно на экране. Не хочу быть модным, просто надеюсь быть нужным.

Трудно поверить (по крайней мере, мне было трудно), что энергичному, симпатичному и легкому на подъем Владимиру Познеру перевалило за семьдесят – 1 апреля исполнилось 72. История отечественного телевидения в последнее время не знала похожих примеров. И, удивительное ощущение, в разговоре кажется, что перед тобой - ровесник. Он блестяще острит, любит женское общество и выглядит, как настоящий франт – даже вне телеэкрана. И после первых же фраз, сказанных в свойственной ему интеллигентно-небрежной манере, кажется, что вы знакомы сто лет…

  

Людмила ЛЕХНИЦКАЯ, г. Глазов. Газета «Красное знамя», № 78, 20 июля 2006 г.