Сегодня много говорят о том, что Россия является энергетической сверхдержавой. Это едва ли не главная тема в выступлениях президента, российских чиновников, бизнесменов, экспертов. Так ли это на самом деле и чем грозит России такое заблуждение – об этом наш сегодняшний разговор с директором центра исследований постиндустриального общества доктором экономических наук Владиславом ИНОЗЕМЦЕВЫМ.

- На самом деле, это тема соотношения того потенциала, который имеют российская энергетика, российская добывающая промышленность, и той роли, которую играет наша страна в мировых делах, той роли, которую она играет в Европе, того потенциального влияния, которое она может иметь в мире XXI века. Эта тема существует еще со времен советского союза. Но если в 90-е годы, особенно после дефолта 1998 года большинство экспертов и политиков считали, что зависимость России от экспорта энергоносителей - скорее негативная черта экономики, чем позитивная, то в ходе президентства господина Путина российская политическая элита, фактически не сделав ничего, что можно было бы поставить себе в большую заслугу в экономической области, стала рассматривать энергетическое влияние России в мире, основанное на эксплуатации энергетического богатства, как достижение. Основной акцент, который мы сегодня видим в экономической жизни, - это максимальное использование энергетического потенциала России, максимально жесткое позиционирование России во внешней политике на основе использования энергетического фактора. Это видно и в отношениях с Украиной, и в отношениях с другими постсоветскими государствами. Эта тема доминирует в обсуждениях в Европе, она была достаточно необоснованно, на мой взгляд, вынесена на обсуждение саммита большой восьмерки.

- Но ведь Россия действительно имеет мощный энергетический потенциал.

- Это трудно опровергать, и я не собираюсь этого делать. Другое дело - как этот фактор используется. У нас существует уникальная возможность пять-десять лет совершенно благополучно жить, не прикладывая серьезных усилий в смысле реформирования социальных отношений, структурного преобразования экономики, укрепления гражданского общества - то есть, не делая ничего того, что делает любая страна, объявляющая себя идущей по пути реформ. Потому что на самом деле сегодняшние цены на нефть не являются спекулятивными. На мой взгляд, они достаточно объективны и просуществуют на нынешнем уровне довольно долго. Думаю, если они будут иметь тенденцию к изменению, то это будет изменение вверх, а не вниз. И Россия в ближайшие годы сможет успешно эксплуатировать свое сырьевое богатство. Проблема в другом. Когда наши руководители говорят об энергетической сверхдержаве, то они неявно, но предполагают, что этот энергетический потенциал не просто позволит России жить и добиваться определенного благосостояния, но и обеспечит особый статус страны - статус сверхдержавы. Сама идеология сверхдержавы и идеология нашего правящего класса заключается в том, что Россия не должна быть такой, как все. Она не должна быть нормальной страной. Это страна, которая имеет особую миссию, особое место в мире, особый статус. От ее действий и решений зависит больше, чем зависит от действий и решений большинства других, даже крупных, государств. Эта идеология сверхдержавности почерпнута из советских времен и основана на противопоставлении советского союза соединенным штатам. И теперь на основе этой идеологии пытаются утверждать некую действующую линию о значении России в мире. Отношения между Россией и США - это особая болезненная точка для российской внешней политики. Поражение в холодной войне оставило неизгладимый след в сознании наших руководителей. И задача восстановить российский потенциал всегда формулировалась не с точки зрения необходимости поднять, улучшить благосостояние граждан, решить проблемы с жильем, проблемы в сфере сельского хозяйства. Все эти вопросы уходят на второй план. А нам снова нужно влияние, подобное американскому, нужна военная мощь, способная удержать американцев, хотя они не собираются на нас нападать.

- Способна ли Россия, используя энергетический фактор, восстановить влияние в мире, похожее на то, которое она имела во времена советского союза?

- На мой взгляд, ответ на этот вопрос очевиден. Это невозможно с экономической точки зрения. Страна, которая претендует на статус сверхдержавы, должна иметь определенное лидерство в технологической области. Когда Великобритания в конце XIX века была основной державой в мире, контролировала основные торговые пути и имела колонии, она была главным источником технологий. В середине XX века эта роль перешла к соединенным штатам и до сих пор США сохраняют свои позиции в качестве глобального технологического лидера. США, Западная Европа, Япония сегодня доминируют в технологической области. Как бы ни рассказывали о том, каких успехов достиг Китай, но в действительности, если в соединенных штатах объем продаваемых технологий и патентов соотносится с объемом покупаемых технологий и патентов приблизительно восемь к одному, то в Китае соотношение один к двадцати. Технологическое доминирование США настолько безусловно, что никакие успехи в экспорте энергоносителей не меняют положения дел. К тому же для того, чтобы страна имела серьезное экономическое влияние в мире, она должна быть страной универсальной экономики. Она должна если не производить, то хотя бы иметь возможность производить большинство товаров большинства товарных групп. Экономика времен глобализации отличается от традиционных экономик XIX – начала XX века тем, что сегодня до восьмидесяти процентов всего международного товарного оборота приходится на торговлю в рамках одних и тех же товарных групп. Страны, которые не смогли в свое время включиться в эту систему развития, оказались безнадежно отставшими. Сегодня на долю этих стран приходится всего три-три с половиной процента внешней торговли. Фактически как торговые партнеры они умерли для запада. Надеяться на то, что некий ресурс может бесконечно обеспечивать благосостояние той или иной страны, достаточно наивно. Не будучи страной, способной производить полную номенклатуру индустриальных товаров, Россия не может претендовать на сверхдержавный статус.

Есть и еще одно обстоятельство. В мире существует три типа экономик. Одна из них - это экономика, основанная на сельском хозяйстве и добывающем секторе. Это Саудовская Аравия, Венесуэла, африканские страны, которые производят одни - алмазы, другие - сельскохозяйственные товары. Страна, развивающаяся таким образом, зависит от своих богатств, которые объективно ей даны, и абсолютно зависит от спроса, который существует на внешнем рынке. Но ресурсы в конце концов заканчиваются или на них исчезает спрос. Поэтому такие страны по определению несамостоятельны. В попытках достичь более высокого уровня страна может повести активную политику индустриализации и стать неким сборочным цехом в той или иной сфере экономики. Примером таких стран являются Южная Корея, Тайвань, которые в шестидесятые-семидесятые годы провели индустриализацию и стали одними из лидеров производства автомобилей, мотоциклов, компьютерной техники, офисного оборудования. Сейчас к этому весьма успешно идет Китай. В этом случае страна становится ресурсонезависимой от собственной базы, она развивает свой человеческий потенциал, но индустриальный метод развития предполагает постоянную напряженность трудовых ресурсов и постоянную необходимость поиска источников сырья. Вот почему Китай так заинтересован в российских энергетических мощностях. Соединенные штаты и часть Западной Европы перешли к постиндустриальным, или информационным, технологиям. Основные продукты экспорта здесь - товары, которые, будучи раз произведены, могут тиражироваться очень дешево и продаваться бесчисленное число раз и в то же время они не исчезают у владельца. Сколько бы программ «Майкрософт» ни продали, права на ее производство останутся у «Майкрософт». Европа и соединенные штаты в значительной мере процветают благодаря тому, что экспортируют в остальной мир товары, которых у них не становится меньше. Способность позиционировать себя в мировую экономику таким образом и является фактором экономической сверхдержавности.

Что касается России, то она такими факторами не обладает. Она не доминирует в технологической области, не способна обеспечивать производство большинства позиций индустриальных товаров. Наоборот, она является их крупным импортером. Структура российского экспорта приходится не на те товары, которые можно произвести и потом тиражировать, а на ископаемое сырье, которое когда-то исчерпается. Таким образом, никаких предпосылок к тому, чтобы в долгосрочной перспективе даже высокие цены на нефть обеспечили России соответствующее влияние в мире, на мой взгляд, нет.

- Но наших политиков сегодня больше интересует, сколько у нас нефти, насколько ее хватит и, грубо говоря, кого бы этим еще пошантажировать. Но, наверное, объемы российских нефти и газа небеспредельны?

- Россия является одним из основных владельцев газа в мире. В России находится около тридцати девяти процентов мировых запасов газа. В этом отношении Россия на первом месте, на втором месте Иран, на третьем Саудовская Аравия. В области нефти гораздо хуже. На первом месте здесь Саудовская Аравия с запасом до тридцати четырех процентов. Россия занимает четвертое место, и доля ее запасов в мировом объеме - до девяти процентов. Можно спорить о том, на сколько лет хватит этих запасов при нынешнем уровне эксплуатации. Некоторые говорят - на восемнадцать, некоторые - на двадцать пять лет. В середине семидесятых годов сроки назывались более короткие, чем те, которые признаны в качестве консенсусных сегодня. Но открываются новые запасы, новые месторождения, возникают новые технологии добычи нефти и газа, которые позволяют более серьезно разрабатывать месторождения и благодаря этому количество лет, которые можно прожить на эксплуатации природных ресурсов, не сокращается. Не думаю, что существуют очень быстрые перспективы исчерпания сырья. По крайней мере, эти перспективы не влияют на то, что будет происходить на рынке газа и нефти в ближайшие десять лет. Однако нужно иметь в виду, что каким бы великим нефтепроизводителем ни была Россия, большинство месторождений, запасов нефти и газа находится на Ближнем Востоке. Это порядка шестидесяти шести процентов нефти и до сорока девяти процентов газа из разведанных мировых запасов. Понятно, что Россия не будет никогда тем регионом, который окажется в мировой нефте- и газовой игре более важным игроком, чем Ближний Восток. Кроме этого надо иметь в виду, что в отличие от большинства стран, добывающих нефть и газ, - Саудовской Аравии, Ирана, Ирака, Венесуэлы, Анголы, - Россия является фактически единственной страной, в структуре экспорта которой доминирует трубопроводный транспорт. С одной стороны, цена транспортировки намного ниже, чем возить нефть морем с Ближнего Востока в США, с другой - это резко снижает масштабы маневра. Ведь потребность в энергоресурсах и структура потребления постоянно меняются, возникают новые индустриальные центры - тот же Китай еще двадцать лет назад был экспортером нефти, а сегодня стал вторым или третьим по объему импорта нефти. Очень сложно предсказать, в каких регионах мира в ближайшие годы появится дополнительный спрос и как это повлияет на цены. Россия сегодня представлена только на том нефтегазовом рынке, поставка на котором идет через трубопроводный транспорт.

- Считается, однако, что вся Европа сидит на российской газовой игле, что Россия является единственным поставщиком газа.

- Это, в общем, верно. Россия обеспечивает порядка сорока процентов потребляемого в Европе газа и около девятнадцати процентов нефти. Но если Европа найдет альтернативный источник, где сможет закупать нефть и газ, то российский торговый баланс станет отрицательным. Сейчас он положителен и составляет порядка ста восьмидесяти миллиардов долларов в год. Ситуация критична, потому что на европейский союз приходится пятьдесят два процента российской внешней торговли, и жесткий тон в отношениях с таким партнером невозможен. Стороны зависят друг от друга в равной степени. Что касается соединенных штатов, то поставки из России в США нефти и газа не имеют никакого влияния на американский рынок. Сегодня Россия, в отличие от того же Ближнего Востока, с которым она пытается тягаться с точки зрения своей сверхдежавности, имеет не слишком большие запасы, очень узкую структуру экспорта и очень узкие технологические возможности экспорта.

- Одной из самых основных в российской экономике считается газовая отрасль. Давайте поговорим о газе.

- Сегодня в мире существует два альтернативных рынка газа. Это рынок жестко оговоренных контрактов, которые основаны на трубопроводных поставках, которые существуют между Россией и Европой, между Алжиром и Южной Европой через газопровод через Мальту в Италию. И этот же рынок существует между Мексикой, Канадой и США. Существует и альтернативный рынок сжиженного газа, который развивается очень быстро и который нельзя недооценивать. Сегодня на торговлю сжиженным газом приходится приблизительно двадцать шесть процентов всех экспортных поставок в мире. И этот рынок вырос до такого уровня за двадцать лет, которые прошли мимо российской экономики. Сегодня потребности Японии в газе удовлетворяются на сто процентов за счет поставок сжиженного газа морским транспортом в основном из Индонезии, Малайзии и других стран юго-восточной Азии, где идет добыча газа, с шельфа Вьетнама в том числе. То же самое сейчас происходит в Европе, куда увеличиваются поставки из Северной Африки, из Алжира. Американцы строят терминал по переработке сжиженного газа, понимая, что это будет один из основных вариантов поставки. В России пока не существует ни одной судоверфи и даже нет проектов строительства собственных газоналивных судов. О какой сверхдержавности на энергетическом уровне можно говорить, если страна не может даже построить средства, с помощью которых будет экспортировать ценный ресурс? Зависимость от мирового рынка на данный момент абсолютно стопроцентная. Масштаб сотрясения воздуха в направлении энергетической сверхдержавности намного превосходит реальные возможности.

- Что же представляет собой экономика нефти, экономика ресурсодобывающей страны?

- Возьмем самую типичную, успешную нефтедобывающую экономику - это Саудовская Аравия. Саудовская Аравия является крупнейшим экспортером нефти, объем ее экспорта составляет около шести миллионов баррелей в сутки и фактически равен российскому. Россия соперничает с Саудовской Аравией по тому, кто занимает первую строчку. Саудовская Аравия является лидером организации стран экспортеров нефти ОПЕК. Собственно, при ее участии она была создана в середине шестидесятых годов и сейчас позиции саудовцев являются одними из наиболее существенных. Однако, несмотря на то, что в период между серединой семидесятых и началом девяностых годов общемировая конъюнктура была крайне благоприятна для Саудовской Аравии, экономического развития в этой стране не произошло. Страны Ближнего Востока, останавливаясь в своем развитии, начинают переходить на сугубо экстенсивный путь. Я не говорю ни о демократии, ни о гражданском обществе, ни о правах человека - чисто экономически эти страны не стали экономическими сверхдержавами. Единственное, чего они достигли, - это то, что любые конфликты, теракты, потенциальные угрозы войны, происходящие в этих регионах и странах, сильно отражаются на мировых энергетических рынках. В своем влиянии на мир мы повторяем не столько опыт Европы или соединенных штатов, которые действительно имеют серьезное влияние, сколько нефтедобывающих стран, которые влияют скорее своими неудачами, чем успехами.

- Даже если с экономической точки зрения мы хотели бы стать энергетической сверхдержавой, мы вряд ли станем таковой с учетом нынешнего политического курса. Чего же не хватает у нашего правящего класса - таланта или политической воли, чтобы Россия смогла использовать свои преимущества?

- Да, Россия могла бы провести индустриализацию, как это сделано в Корее и на Тайване, или усилить сотрудничество с Европой, привлечь европейские капиталы, как это сделали восточноевропейские страны. При более логичном и более разумном политическом курсе Россия вполне могла бы обогнать Чехию и Польшу по объемам европейских инвестиций, по количеству высокотехнологичных заводов, которые могли бы быть здесь построены. Это развило бы наш рынок и нашу рабочую силу, и нашу интеграцию в мир. Но мы не пошли этим путем. Мы по каким-то причинам не хотим ни индустриализироваться сами, ни становиться интегральной частью европейского экономического пространства. В этой ситуации остается только идея развития энергетического сектора. Но для того, чтобы действительно серьезно присутствовать на этом рынке, нужно иметь объем инвестиций в добычу в три раза больше, чем в России. Разведка недр становится все более сложным процессом, и во всем мире производится все больше капиталовложений в разведку новых месторождений, ввод их в эксплуатацию, применение самых современных технологий, позволяющих извлечь из недр как можно больше нефти и газа. Сегодня в мире средний уровень разработки месторождений составляет шестьдесят восемь-семьдесят один процент. В СССР максимальный уровень достигал пятидесяти процентов. Сегодня на большинстве российских месторождений уровень составляет тридцать шесть процентов. Это процесс деградации нашей нефтяной отрасли. Фактически сейчас все основные инвестиции, которые идут в нефтяную отрасль - это инвестиции в транспортировку. Это проект североевропейского газопровода, проект голубого потока, частично введенного в строй, это нефте- и газопровод на Китай. Однако при сегодняшнем уровне разработок законтрактованные объемы, которые к 2008 году, когда будут введены первые мощности этих газо- и нефтепроводов, должны вырасти, могут оказаться недобытыми. Фактически после распада СССР газпром ввел в действие только одно крупное месторождение, которое было разведано в конце восьмидесятых годов прошлого века.

Мы должны понимать, что единственный шанс удержаться в качестве крупного поставщика энергоресурсов заключается в том, чтобы самим потреблять их меньше. Страны, которые имеют ВВП в тринадцать с половиной раз больший, чем в России, потребляют газа меньше, чем Российская Федерация. Энергоемкость нашей промышленности вопиюще высока и приблизительно в восемь-девять раз превосходит сложившуюся в Западной Европе и соединенных штатах. Потребление растет темпами шесть-семь процентов в год. К 2020 году экспортировать нам будет нечего, если не найдут новых месторождений. Но энергоемкость не сокращается, и в этом направлении не делается ничего. Россия не может закрыть задвижку в Западную Европу, потому что это, с одной стороны, политическая катастрофа, с другой стороны, невозможно технологически, потому что тогда надо останавливать добычу в Западной Сибири. К тому же мы имеем минимум возможностей диверсифицировать свой экспорт, потому что не имеем серьезного потенциала постройки ни танкерного нефтяного флота, ни кораблей для перевозки сжиженного газа. Этот вопрос должен быть первоочередным в энергетической стратегии сверхдержавности, но он тоже редко стоит на повестке дня. Первый сжиженный газ может появиться в России только в 2008 году, и то на месторождениях Сахалина, которые разрабатываются нероссийскими компаниями.

Таким образом, даже если события будут развиваться по самому удачному сценарию, то вряд ли Россия может достичь серьезных экономических позиций. Проблема заключается еще и в том, что зависимость стран от военной, экономической, политической мощи одной из держав может продолжаться довольно долго. Но когда она по каким-то причинам прекращается, то контрреакция бывает очень серьезной. Мы прекрасно видели, как бывшие союзники советского союза по Восточной Европе, как только союз распался, заняли антироссийские позиции. Чем дольше мы будем эксплуатировать тему энергетической гегемонии, тем дальше оттянем маятник, который когда-то все-таки качнется не в нашу сторону. И вряд ли это послужит утверждению России в мировой политике, в мировой экономике.

  

Галина САВЕНКОВА, г. Ломоносов. Газета «БАЛТИЙСКИЙ ЛУЧ», 07 сентября 2006 г.